Страница 24 из 45
Карьер на месте горы Высокой, ныне в черте города Нижний Тагил
Тагильское бремя
Юридические вопросы в XXI веке встают перед директорами всех музеев. Землеотвод и право собственности на недвижимость во времена борьбы за музей-заповедник значили меньше, чем в нашу эру хозяйствующих субъектов.
Лилии Вячеславовне пришлось изучить эти вопросы и получить диплом Академии управления. В практической работе директор совершила для себя немало открытий:
— Как же далеко то, что там изучают, от реально возникающих задач! Видите ли, все, достойное внимания, в Тагиле создано тяжелым трудом. Ни в какие времена ничто не доставалось тагильчанам даром. Но у них такой характер, что при самой безнадежной ситуации они соберутся и найдут выход. Созывают совет директоров города, совет предпринимателей города, и вопрос решается. Важно их убедить, и тут можно действовать только словом и обращением к закону.
Для города музей таких масштабов, каких и в областных центрах нет, — тяжелое бремя. Но Нижний Тагил готов его нести. Cредний бизнес в городе развит пока слабо: мало кафе, гостиниц, кинотеатров, почти некуда пойти вечером, и на музей-заповедник возлагают надежды как на растущий центр досуга.
— Средства мы найдем. Мы привлекать их научились. Многие говорят: какое трудное время — 90-е годы, ничего не было сделано. А мы сколько новых музеев открыли! Сейчас дело не в деньгах. По нашим законам, если музею передают что-то в собственность, то он должен с этой собственности налоги заплатить. Мне это невыгодно: откуда у музея свободные деньги?
Удивительно: извечный клич «дайте денег!» сменяется предложениями по изменению законодательства. Причем не на митингах и не по телевизору, а в устах руководителей, при разговорах с классом, принимающим решения. Быть может, мы присутствуем при историческом моменте?
Из Тагила уезжаешь с чувством, которое трудно описать одним словом, скорее, предложением: «Вот уж не ожидал, так не ожидал!»
Михаил Шифрин
Постижение миров
— Как возникла идея построения национальных образов мира?
— Изначально — благодаря желанию познавать. Главная установка к познанию дана еще мудрым Сократом: познай самого себя! Но сделать это невозможно, не познавая одновременно мир, людей, природу. Свою установку я назвал «разум восхищенный» (не «возмущенный»!) Мои интересы начались с гуманитарного знания, с филологии. Наряду с этим теплилась во мне заветная мечта: посмотреть мир, поездить по свету. Но в 1960-е годы эта затея оказалась невозможной. Тогда, уже будучи сотрудником Института мировой литературы, кандидатом филологических наук, я устроился в Черноморское пароходство матросом в надежде осуществить свои мечты. Правда, визу мне открыли только короткую, до Босфора. Отработав полтора года, я вернулся в свой институт, где и напал на известную вам тему «Национальные образы мира», то есть выработал жанр интеллектуальных путешествий за неимением других. И с таким увлечением предался им, что фактически в течение нескольких лет писал свою серию — страну за страной: Англия, Германия, Греция, Италия, Франция, Польша и т. д. Описаны у меня Грузия, Армения, Киргизия… Изучал все — природу, культуру, историю, языки, литературу. Мною двигал тогда, как я говорил, Эрос угадывания. Вот, например, журналист — он смотрит на что-то и сразу записывает, а я не вижу, но вникаю и выстраиваю. Может быть, это даже глубже получается, потому что журналист — раб калейдоскопа впечатлений, их у него множество, да у него и задачи другие. А мне нужна суть каждой национальной культуры.
— Насколько совпали миры, построенные ученым, с реально существующими?
— Да, вы знаете, мне посчастливилось проверить мои интуиции и в Европе, и в Америке. Потом, когда границы открылись, я съездил в некоторые страны, а в 1991 году меня пригласили в американский Университет Уэсли читать курс «Национальные образы мира».
Расхождения в основном были в подробностях. Конечно, увиденные мною национальные портреты приобретали многокрасочность, но за ней испарялась та основная суть, которую можно извлечь посредством пристального исследования. После путешествий мне захотелось написать продолжение моих книг, уже следуя своим экзистенциальным ощущениям, что и получилось в случае с Америкой.
Что же до моих угадываний «образов мира», то они служат, издаются. Сейчас, вы же знаете, все в основном прибегают к малым жанрам: эссе, очерки. Кому теперь охота читать толстые книги? В моих же трудах, если я даю портрет, например, Америки, то под ним лежит книга в 1 000 страниц, написанных изначально в никуда, для себя, не из-за денег. Но оказалось, что мысль в ориентировке на Истину не тухнет. Вот сейчас выходят книги, которые были созданы 30 лет назад.
— Можно ли сравнить, следуя Вашей теории, например, национальные портреты Америки и России?
— Видите ли, я вообще зарекся от оценок «ниже» — «выше». Принцип таков — каждый национальный мир совершенен в своем роде, моя задача как мыслителя проникать и извлекать это совершенство. А при сравнении — открывается спектр того, что больше развито и в каком качестве. Конечно, это уже есть основание для вычленения особых качеств, но эти качества нельзя сравнивать по количеству: больше — меньше, лучше — хуже.
— Каков национальный портрет человека, живущего сейчас в России?
— Подход мой — в изучении трех субстанций: национального тела (природы), души (характера народа) и духа (языка, ментальности), иначе — Космо-Психо-Логос. Например, Космос у кавказца — горы, у русского — равнина, у грека — море. Изначально природа выдает задание, потом появляется народ. Его задача — освоить свою природу трудом, культурой, умом. Понятно, что антропос негра иной, чем у эскимоса, один приспособлен к северу, другой к экватору — у них разные реакции, в том числе и реакции психики. Природа каждому диктует свое: и образ мысли, и тип жилища, и тип еды, из которой складывается плоть каждого. Понятно, что тело, сложенное, где «щи да каша — пища наша», иное, нежели там, где бананы и кофе.
Что такое Россия? Во-первых, это, как известно, огромная территория. В основном — равнина, как говорил Гоголь: «ровень-гладень». В связи с этим наша главная идея — путь-дорога, ширь-даль. Наш человек — странник, путник, солдат. К земле слаба его тяга, Эрос, он легко сдуваем, поэтому его даже приходилось «пришпиливать» крепостным правом. Русский человек в сравнении с необъятностью своей земли слишком мал. Наше народонаселение не может покрыть эту землю. А сейчас — и вовсе кризис — извели земледельца. Чем мы сегодня живем? Торгуем нефтью и на эти деньги импортируем продукты. Крестьянин же был, по крайней мере, ценен тем, что себя кормил, а не просил у окошечка кассы. У него от этого было чувство собственного достоинства. Погубили крестьянство — погубили и достоинство народа — это к вопросу о душе человека…
— Если вспомнить историю национального портрета России, описанного Вами, в нем есть такое замечание: «Ленинизм — вклад России в мировую цивилизацию» — в каком смысле?
— В самом прямом: советская идеология — марксизм, ленинизм — поставила во главе труд и высокие духовные ценности. Например, по Марксу, мера достоинства, мера счастливой жизни — это количество свободного времени, а для этого необходимы индустрия, машины — качество жизни. Во всем этом — масса позитивного. Когда у нас свершилась революция, Запад во многом перестроился, испугавшись экспроприации богатых классов. Там сразу разрослись профсоюзы, установился короткий рабочий день. Эти и другие блага рикошетом отразились от тех трудностей, которые мы переживали. Таким образом, наш опыт, даже в своих отрицательных сторонах, послужил прогрессу мировой цивилизации. Это такой амбивалентный вклад: позитивный и негативный. Он основан на большом идеализме — идеях социалистической революции — на позитивном стремлении создать землю обетованную, райскую жизнь на Земле. Но поскольку в ее свершении инструментарием оказалось «Убий!», — перечеркнулись все благие стремления.