Как стать добрым

— Ты думала, где будешь теперь жить? — поинтересовался Дэвид.

— Нет, конечно же. А ты считаешь, что уехать должна я?

Дэвид посмотрел на меня, и его взгляд был преисполнен такого убийственного презрения, что мне захотелось убежать, бросив все — мужа, дом, детей, — и никогда не возвращаться.

По преимуществу я хороший человек. Однако теперь мне кажется, что быть хорошим человеком «по преимуществу» — нельзя. Эти слова ничего не значат, если ты плох хотя бы в одном отношении. Быть хорошим во всем — кроме одного, в чем ты плох, — что это и как называется? Ведь люди все в основном — хорошие, не так ли? Они помогают своим близким, знакомым, сослуживцам, просто прохожим, наконец, и, если работа не позволяет им помогать другим, они просто поступают, как могут — как позволяют сложившиеся обстоятельства. В крайнем случае для очистки совести посещают спонсорские мероприятия. Нехорошо с моей стороны представляться доктором и все время напоминать об этом, потому что доктором я бываю только по будням. Профессия доктора сама по себе не является искуплением прочих грехов, сколько ни пялься на фурункулы в заднем проходе…

4

Дэвид известил меня, что на пару дней уезжает. Он не сообщил куда и не оставил даже телефонного номера — мой мобильный он прихватил с собой на экстренный случай. Однако я догадывалась, что он собирается отсидеться у своего дружка Майка (разведен, местный, хорошая работа, прекрасная квартира, в которой даже есть комната для гостей). Перед отъездом Дэвид заявил, что в моем распоряжении двое суток на то, чтобы поговорить с детьми (намек — мол, как только они узнают, до чего докатилась их мать, я от стыда должна буду немедленно собрать чемоданы и выместись ко всем чертям). Первую ночь я вообще не спала, чувствуя, что никогда не успокоюсь и не смогу прийти в себя, пока не отвечу на все без исключения вопросы, которые метались в моей голове, точно рыба в сети. Большинство этих вопросов (например: позволит ли мне Дэвид приходить по понедельникам вечером смотреть сериал про динозавров?) задыхались в толчее и умирали; зато несколько вопросов покрупнее, оказавшихся более живучими, доводили меня до изнеможения. Вот один из них: какие права останутся за мной? Видите ли, я ведь не хотела развода Да ладно, что там — хотела, но лишь до того, как увидела, сколь ужасна перспектива. Теперь я (почти) совершенно уверена, что делаю (почти) все, чтобы вернуть семейную жизнь на прежние рельсы. И потом, почему именно я должна объясняться с детьми? Коль скоро он не допускает мирной альтернативы, почему грязную работу должна выполнять я? А что, если я этого просто не стану делать? Что тогда — как он поступит? Я снова и снова лечу по замкнутой траектории. Нам никогда не выбраться из этой ситуации. Я никогда не смогу объявить детям, что покидаю их.

— Где папа? — спросила Молли на следующее утро.

Молли постоянно задает этот вопрос, особенно после провокационной подсказки Дэвида. А вот Том, похоже, охладел к этой теме.

— Он уехал по делам, — сказала я так, словно речь шла о совершенно постороннем человеке.

Мой ответ был порождением бессонницы — к сфере занятий Дэвида слово «дела» было неприменимо. За последние годы дети достаточно наслушались его ворчания по поводу того, что, дескать, надо бы сходить в редакцию снять ксерокс, — с чего бы это теперь им поверить, что их отец занялся «делами», то есть вдруг перешел в касту людей, которые останавливаются в столичных европейских отелях лишь для того, чтобы плотно подкрепиться завтраком?

— Нет у него никаких дел, — заявил Том так, будто сообщил о чем-то само собой разумеющемся и не требующем доказательств.

— Нет, есть, — столь же уверенно заявила верная папина дочка Молли, вечная заступница Дэвида.

— Какие же у него дела? — В этот момент Том мог и должен был встать на мою сторону.

— Почему ты всегда нападаешь на папу?

— А что я такого сказал?

— Ты знаешь, что он ничего не делает, и начинаешь его задевать.

Том посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой.

— Это ты любишь поспорить, Молли.

— Почему?

— Потому что ты сама сказала только что, что он ничего не делает. А ты еще говоришь, что я на него нападаю.

Молли замирает на миг, чтобы обдумать сказанное, после чего сообщает Тому, что ненавидит его, и отправляется собираться в школу. Бедный Дэвид! Даже его непоколебимая защитница не может всерьез убедить себя, будто он делает что-то, имеющее отношение к настоящей работе. По идее, я должна была объяснить детям, что все в порядке — пана работает, но мне совсем не хотелось заступаться за Дэвида. Тем более в его отсутствие.

— Так где же он на самом деле? — поинтересовался Том.

— Поехал пожить к другу.

— Потому что вы собираетесь развестись?

— Нет, мы не собираемся развестись.

— Тогда почему он ушел ночевать к другу?

— Ты тоже иногда остаешься у друзей. Это же не значит, что ты с кем-то разводишься.

Моя убийственная логика, которая, по идее, должна была сработать безотказно, на этот раз не действует.

— Я не женат. И потом, когда я остаюсь у друга, я всегда предупреждаю тебя, что ухожу, и говорю «до свидания».

— Значит, вот что тебя задело? Что он не сказал тебе, что уходит, и не попрощался?

— Мне все равно, сказал он или не сказал «до свидания». Но я знаю: здесь что-то не так. Что-то случилось.

— У нас с папой вышел спор.

— Понятно. Значит, вы все-таки разводитесь.

Сейчас было бы так легко рассказать ему обо всем: Том и сам чувствует, что в семье назревает коллизия. Однако Дэвид и сам вполне может объясниться с ними, как только вернется.

— Том! Сколько это будет продолжаться?! Сколько можно твердить об одном и том же?! Когда ты начнешь собираться в школу?

Том наградил меня долгим взглядом и резко развернулся на каблуках, словно демонстрируя, насколько он выше моего гнева и всех наших с Дэвидом разборок. Мне захотелось бежать в поликлинику и работать, работать. Захотелось, чтобы день был под завязку заполнен фурункулами, задними проходами и прочими вещами, от которых сводит судорогой желудок. Надеюсь, при такой работе я снова смогу почувствовать себя хорошим человеком. Плохая мать, возможно — ужасная жена, но, вне сомнения, хороший человек.

По пути на работу мной овладела внезапная паника — я подумала, что Стивен может позвонить на мобильный, который теперь у Дэвида, поэтому тут же связалась со Стивеном, едва переступив порог кабинета. Он хотел знать, что случилось, однако я не собиралась заводить разговор на эту тему. Он просил о встрече, и в результате я снова малодушно пошла на уступку — назначила свидание, которого он так домогался.

— Куда ты пошла? — спросил Том, когда я уже была у дверей.

— На встречу с другом. Посидеть за коктейлем.

— Что за друг?

— Ты его не знаешь.

— Твой любовник?

Молли это показалось лучшей шуткой из всех, что ей доводилось слышать, но Том не шутил. Он ждал прямого ответа на поставленный вопрос.

— Том, ты думаешь хоть иногда, что говоришь?

Том начал выводить меня из себя. От него можно было ожидать чего угодно.

— Так как же все-таки зовут твоего друга?

— Стивен.

— А его жену?

— У него нет… — Вот я и попалась на удочку десятилетнего мальца. — У него нет жены. А его подружку, если тебя это так интересует, зовут Виктория. — Стивен получил подругу с таким именем, потому что на кухонном столе лежал журнал с фотографией Виктории Адамс и Дэвида Бекхэма на обложке. Если бы Том задал этот вопрос утром, когда я была не такой взвинченной, я бы сказала, что подругу Стивена зовут Пош. [11]

— Она тоже придет?

— Куда?

— С ним.

— Надеюсь. Она, кстати, очень красивая девушка.

— Думаешь, они поженятся?

— Понятия не имею, Том. Если хочешь, я спрошу у него.

11

Posh — одна из «перчинок» самого успешного «девичьего» музыкального коллектива — «Спайс Гелз». Ныне Виктория Бекхэм — жена звезды мирового футбола.