Страница 33 из 166
Как отмечалось выше, с середины 20-х годов входит в моду «рукопожатие на английский манер». «Здороваясь, кавалер обязательно снимает перчатку с правой руки; только дама не снимает перчатки, подавая руку»{56}.
Николенька Иртеньев так описывает встречу в Москве с семнадцатилетней Сонечкой Валахиной: «Она подала мне руку по английскому обычаю, который был тогда такая же редкость, как и колокольчик, пожала откровенно мою руку и усадила подле себя на диване»{57}. Можно предположить, что описываемая встреча состоялась в середине 40-х годов. Независимый характер Сонечки проявляется не только в ее откровенном рукопожатии. В многочисленных руководствах по этикету начала XIX века указывалось: «Никакой образованный человек не сядет на диване перед дамой или, если она сидит на нем, подле нее: это невежливо». Усадив молодого человека «подле себя на диване», Сонечка Валахина пренебрегала «светскими условностями и предрассудками».
В книге «Вступление молодой девицы в свет», изданной в 1853 году есть правило, согласно которому барышня могла «радушно» подать руку «пожилому кавалеру». Подать руку «молодому кавалеру» — большая неосторожность. Многие родители были недовольны, когда их дочери, вместо реверанса или поклона, стали подавать «молодым кавалерам» руку. Об этом читаем в воспоминаниях Т. А. Кузминской:
«Хорошего тут мало, — сказала мать. — Родители всегда лучше детей знают, что им лучше. По улицам молодые девушки одни ходят, — продолжала мать, — жмут им руки мужчины, так что пальцам больно.
— Видите, мама, а вы нам запрещаете руку мужчинам подавать, а велите реверанс делать. А намедни Лиза и Соня Головину на прощание руку подали, — говорила я.
— Да, я знаю, — сказала со вздохом мать, — теперь, к сожалению, эти интимности уже приняты и в нашем обществе»{58}.
К началу XX века «кодекс светских приличий и требований» заметно изменился. Появилась даже формулировка, примиряющая «старый» этикет с «новым»: «это было не совсем строго корректно, но все же было можно». Однако, в отличие от «онегинской поры», было не принято целовать девушке руку. Примечателен рассказ В. Шверубовича о пребывании МХТ в начале 20-х годов в Вене: «президент управления государственными театрами, тайный советник доктор Феттер пригласил всю труппу на большой прием, "на чашку чая"… Я благодаря знанию немецкого языка был допущен, но на другой день получил уничижительный разнос за то, что поцеловал руку барышне — восемнадцатилетней дочери Феттера: "Где вы воспитывались, чему вас учили, если вы не знаете, что девушкам рук не целуют"»{59}.
«В России есть прелестный обычай. Я посвящаю в него не всех, а лишь достойных. Когда русской даме целуют руку, она тотчас возвращает вам поцелуй в щеку, в глаза или куда придется, словно опасаясь, как бы с ней не случилось чего дурного, если она его сохранит»{60}. «Вошла мадам Панаева, я поцеловал ей руку, а она, по трогательному обычаю русских, поцеловала меня в лоб», — рассказывает А. Дюма о визите на дачу к Панаевым в 1858 году{61}.
Этот «трогательный обычай» сохранился и в начале XX века. Личный секретарь Л. Н. Толстого В. Ф. Булгаков, вспоминая последнюю встречу с С. А. Толстой в 1919 году отмечает: «Она быстро, мелкими крестами, перекрестила меня три раза и поцеловала, не по-светски — в лоб, а по-матерински в губы»{62}.
Некоторые аристократы могли позволить себе «крепко по-русски» пожать даме руку «В большом свете в Париже хозяйка, желающая вас принять самым приветливым образом, протягивает к вам руку и называет вас по чину или по званию: "Bon jour, General(здравствуйте, генерал!) Bon jour, Mr. le Comte(здравствуйте, граф!)". После того вы дружески пожимаете руку дамы по-английски, и наконец вежливо целуете оную, следуя французскому обыкновению»{63}. «Итак, прощайте. Я у Ваших ног и трясу Вам руку на английский манер, так как Вы ни за что не желаете, чтобы я Вам ее целовал», — писал 3 ноября 1826 года А. С. Пушкин В. Ф. Вяземской{64}.
Дамы также в знак приветствия протягивали друг другу руки, избегая «восторженных поцелуев в обе щеки». «Однажды в доме общей знакомой баронесса Дауерталь встретилась с княжной Мими. Они, разумеется, очень обрадовались, дружески пожали друг другу руки…»{65}.
В одних домах было принято «представлять гостей друг другу», в других — «раз введенный сюда считался как бы знакомым со всеми и так и держал себя. Это весьма удобно. Уходят, не прощаясь, и входят с легким поклоном, как будто виделись 10 минут тому назад»{66}.
Молодой человек, который в знак приветствия первым протягивал руку почтенной особе, демонстрировал «незнание хорошего тона». В. И. Танеев в своих воспоминаниях рассказывает, как в детстве вместе с отцом явился в гости к владимирскому вице-губернатору П. М. Муравьеву: «Я раскланялся перед ним и протянул ему руку. Он взял меня за руку но злобно сказал:
— Ты еще очень мал, чтобы протягивать старшим руку. Ты жди, когда тебе протянут»{67}.
Прославленный актер Александрийского театра Ю. Юрьев вспоминает, как в молодости оказался в подобной неловкой ситуации: «Помню, я был приглашен на большой обед к Урусовым. Было много гостей, и среди них, за столом, на почетном месте рядом с хозяйкой дома, — старик Васильев. Случилось так, что до обеда меня не успели познакомить с ним. И вот, когда уже все заняли свои места за столом, хозяин дома счел нужным представить меня старому графу. Не будучи в то время во всеоружии всех тонкостей великосветского этикета, я по наивности предполагал, что мне надлежит подойти к графу и поздороваться. Я так и сделал. Но каково же было мое удивление и смущение, когда по растерянному лицу старого графа я увидел, что он неимоверно шокирован и положительно не знает, как в данном случае ему поступить!..
За столом наступила мертвая пауза. Все ждали, как разрешится такая неприятная неловкость. Тут я понял, что совершил невероятный, с их точки зрения, "шокинг". В конце концов старый граф нашел в себе достаточно такта и, хотя не очень любезно, а как-то боком, не глядя на меня, но все же сунул свою руку в мою»{68}.
Теперь поговорим о том, как приветствовали старых родственников. И. А. Раевский, вспоминая свои детские годы, писал: «В Москве, где мы останавливались проездом, нас немного утешал большой двор нашего дома на Воздвиженке и горячие калачи, которые мы очень любили. Но что составляло истинное мучение, это визиты к старым родственникам, к которым нас водили на показ ради каких-то неизвестных замыслов. У этих дорогих родственников всегда были грязные руки и из носу тек табак. Матушка считала своим долгом нас, детей, им представлять. Тут мы должны были целовать неопрятные руки, покрытые дорогими перстнями, или щеку, пропитанную запахом нюхательного табака»{69}.
Молодые люди, вышедшие из детского возраста, чаще всего целовали старых родственников в плечо или руку. Примечательна история, рассказанная дочерью знаменитого Ю. Голицына, Е. Хвощинской: «Живши в Харькове, отец мой часто повесничал и прибавлял себе недоброжелателей даже между родственниками своей невесты, которым иногда позволял себе грубить, в виде шутки для себя и серьезной обиды для стариков. Дядя матери, генерал граф Сиверс не любил, чтобы его целовали в лицо, а "допускал молодежь к плечу и руке". Отец же усердно чмокал его в обе щеки»{70}.
Немногим женщинам в то время казался неприличным обычай «подходить к руке» какой-нибудь знатной дамы. Об этом читаем в записках Ф. Ф. Вигеля: «Всего памятнее мне одна вельможная дама, которая почти каждый год посещала Киев и коей приезд приводил в движение, можно сказать, в волнение, весь дом наш. Это была графиня Браницкая, любимая племянница князя Потемкина и жена польского коронного гетмана…
По всем сим причинам знаки уважения, ей оказываемые, были преувеличены, и чтобы посудить об обычаях тогдашнего времени, чему ныне с трудом поверят, все почетнейшие дамы и даже генеральши подходили к ней к руке, а она умная, добрая и совсем не гордая женщина, без всякого затруднения и преспокойно ее подавала им. Мать моя смотрела на то без удивления, нимало не осуждала сего, но, вероятно, чувствуя все неприличие такого раболепства, сама от него воздерживалась»{71}.