Страница 27 из 86
Затем в течение одного часа и двадцати минут по Панджшеру била артиллерия (39 батарей). Вскоре нанесли второй авиационный бомбо-штурмовой удар по переднему краю обороны и ближайшей глубине. Затем вновь открыла огонь артиллерия. И только после этого были высажены десанты, а войска ворвались в долину.
108-я мотострелковая дивизия наступала правее реки Панджшер. Наступавший вдоль долины ее 682-й мотострелковый полк подполковника П.Р.Сумана был остановлен огнем противника с высот, которыми должны были овладеть наступавшие левее реки Панджшер 20-я пехотная дивизия и 395-й мотострелковый полк, но ввиду их нерешительных действий они этого не сделали. Решением командира дивизии генерала В.Д.Логинова был нанесен удар одним мотострелковым батальоном полка по противнику с фланга, и совместными усилиями с 395-м полком высота было взята.
Нерешительность действий 395-го мотострелкового полка 201-й мотострелковой дивизии и 20-й пехотной дивизии задержала продвижение 108-й мсд в целом, и она не смогла к исходу дня соединиться с советско-афганским гарнизоном в населенном пункте Анава. Эта задача была решена ночным боем.
191-й отдельный мотострелковый полк подполковника Л.Я.Рохлина, наступавший на левом фланге, к исходу дня овладел господствующими высотами и отрезал пути отхода мятежников через ущелье Шутуль в направлении перевала Саланг. Первый же день боя показал слабую подготовку личного состава к ведению разведки и преодолению минных полей. Несмотря на то что каждому мотострелковому батальону был придан саперный взвод, за день боя подорвался 21 человек. Здесь сказались и те упущения, которые допускались в ходе боевой подготовки на тактических учениях, когда вопросы преодоления минных полей отрабатывались в весьма упрощенных условиях или не отрабатывались вообще.
В ночь с 19 на 20 апреля Масуд отдал приказ о выводе отрядов в Андараб и Хосто-о-Фаранг, оставляя группы прикрытия и часть тяжелого вооружения.
Утром следующего дня высадили воздушные десанты в составе 350-го парашютно-десантного полка подполковника А.В.Соловьева 103-й дивизии полковника Ю.В.Ярыгина, десантно-штурмового батальона 70-й мотострелковой дивизии, 345-го отдельного парашютно-десантного полка подполковника А.Н.Федотова, афганских 37-й бригады и 444-го полка «Командос» в район северо-восточнее населенного пункта Базарак. Они должны были содействовать частям, наступавшим с юго-запада. Общая численность десанта составляла около 2000 человек.
В самом начале операции командиры частей и подразделений столкнулись с большими трудностями. Многое было в этой операции для них непонятно. С одной стороны, радовало то, что не было упорного сопротивления противника, с другой — огорчали частые подрывы личного состава на минах, которых в Панджшере было установлено в изобилии и своих, и чужих. Из воспоминаний сержанта Юрия Алексеева: «Операция в Панджшере весной 1984 года началась для нас со многими неожиданностями и странностями. А один боевой эпизод остался в памяти на всю оставшуюяся жизнь. К тому времени я был уже опытным бойцом, так как прослужил в Афганистане почти два года и должен был в марте увольняться, но нас, старослужащих -”дембелей” оставили для участия в Панджшерской операции. Мы переслужили по три месяца и были уволены только в июне.
Мне уже доводилось воевать в Панджшере, когда я после “учебки” попал в инженерно-саперную роту 345-го отдельного парашютно-десантого полка. Командиром полка был Герой Советского Союза подполковник Юрий Викторович Кузнецов, но вскоре он убыл по замене в Советский Союз, и командиром полка назначили подполковника Павла Сергеевича Грачева, будущего министра обороны России. При нем я получил боевое крещение в Панджшере, в августе 1982 года. Тогда фактически весь год в ущелье шли боевые действия, которые начались еще в мае. Как известно, саперы всегда, особенно в горах, идут впереди, обнаруживают и уничтожают мины, прокладывают пути и обеспечивают продвижение мотострелков и танкистов. Причем каждая ошибка для сапера может стать последней. Многие мои боевые товарищи по роте или погибли, или были ранены (большая часть из них лишились ног). Помню, как буквально у меня на руках умирал мой товарищ по “учебке” Сергей Журавлев, сраженный автоматной очередью, когда мы напоролись на засаду “духов”.
Наш 345-й опдп дислоцировался в Баграме, а один батальон стоял в Анаве. В зону его ответственности входил Панджшер, но в связи с тем, что в 1983 году с Ашмад Шахом было заключено перемирие, мы в Панджшер в течение всего года не ходили, но нас “бросали” в другие районы, так что полк практически все время не выходил из боев. Причем парашютно-десантные батальоны менялись, а мы, саперы, привлекались постоянно. Чего только не пришлось повидать за это время.
В тот день, 20 апреля, батальон из Анавы должен был десантироваться в Панджшер. Вертолеты сели неподалеку от населенного пункта. Мы шли, проверяли маршрут, обезвреживали мины. А впереди на другом направлении шел командир разведроты капитан Белогрудов. Мы услышали, как там раздался мощный взрыв, и несколько десантников, пораженные осколками мины, стали падать на землю. Рядом со мной упал мой товарищ Коля Зубов, он был ранен. Я склонился над ним и спросил: “Как ты?” Он сказал: “Ничего, немного зацепило, но терпимо”. Мы увидели, как упал капитан Белогрудов. Раздался чей-то крик: “Где саперы? Давай вперед!” Мы вместе с командиром саперного взвода старшим лейтенантом Пахомовым выдвинулись вперед. Продвигались мы мимо лежавших и стонущих десантников к Белогрудову. Капитан лежал лицом вниз, не подавая признаков жизни. Когда мы с Пахомовым перевернули его, то не заметили нигде следов крови. Лишь пышные черные усы выделялись на его побелевшем лице. Мы подумали сначала, что он просто кантужен и потерял сознание. И только когда сняли с него кепку, увидели, что маленький осколок пробил капитану голову. Этого оказалось достаточно, чтобы его не стало. “Юра потащили его к вертолетам”, — сказал мне командир взвода. Мы взяли труп Белогрудова и понесли его к месту сбора. Туда же сносили других раненых и убитых. Принеся тело капитана, я побежал к Зубову и помог ему добраться до вертолетов. Раненым там оказывали первую помощь и переносили в вертолеты, чтобы эвакуировать их в Баграмский госпиталь.
Заместитель командира нашего полка подполковник Родионов тоже был ранен. Осколки мины пробили ему грудь и легкие, но он сам сумел добраться до вертолетов. Его перевязали и срочно отправили в госпиталь. Позже мы узнали, что в госпитале он скончался от ран. Тела убитых военнослужащих переносили к месту сбора и складывали в ряд. Первым лежал капитан Белогрудов, лицо его было спокойно и умиротворенно, как будто вмиг сбросившее с себя тяжкий груз забот и тревог. Мы, как автоматы бегали, оказывали помощь своим пострадавшим товарищам, совершенно не заботясь о своей безопасности, ведь там еще могли быть мины, но об этом тогда никто не думал.
При проведении расследования этого трагического случая установили, что произошел подрыв мины ОЗМ-72. Она была установлена на “растяжку”, которую и зацепил капитан Белогрудов. Мина подпрыгнула на 90 сантиметров и взорвалась, поразив осколками 27 человек, из которых 13 погибли. Особый трагизм придавало то обстоятельство, что это была наша мина, поставленная в прежние годы и не отмеченная на карте минных полей. На войне мелочей не бывает, и за каждую оплошность приходилось платить кровью.
Потом нашу роту перебросили в район Базарака, где мы обеспечивали боевые действия полка. Там тоже были подрывы на минах. А в июне месяце пришел приказ о моем “дембеле”. 17 июня я в составе команды демобилизованных военнослужащих покинул Афганистан. Чуть позже я узнал, что мой командир взвода старший лейтенант Пахомов через месяц после моего отъезда подорвался на мине и лишился ноги.
С тех пор прошло много лет, но каждый год 9 мая и 2 августа солдаты и офицеры нашей инженерно-саперной роты собираются в Москве. В эти дни мы посещаем могилы наших боевых товарищей, которых с каждым годом становится все больше и больше».