Страница 78 из 128
Затем Павел по своему обыкновению взял перо из рук секретаря и приписал:
«Приветствие моею рукою Павловою, что служит знаком во всяком послании; пишу я так: Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь».
Берея, куда ночной порой направились Павел с Силой, располагалась примерно в сорока милях на юго-восток от Салоник. Город был назван по имени его основателя Фереса. Но, поскольку македонцы испытывают некоторые трудности с произношением звука «ф», то «Ферея» очень скоро превратилась в «Берею». Любопытно, что современные греки в некоторой степени вернулись к древнегреческому произношению, и ныне название города звучит как «Верия».
Рано утром я выехал в Верию на автомобиле в сопровождении молодого человека, проживавшего в Салониках и увлекавшегося историей Византии. В Верии он намеревался показать мне «тайные» церкви, которые я, по его словам, не имел шансов обнаружить самостоятельно.
Дорога бежала по широкой равнине, по которой бродили отары овец. За ними присматривали пастухи в грубых черных накидках с капюшонами. Чаще всего они неподвижно стояли, опираясь на посохи, и громко окликали собак, которые с лаем бросались под колеса нашего автомобиля. Там и сям были разбросаны плетеные загоны для овец. Равнина жила обычной жизнью: иногда вдалеке появлялось медленно бредущее стадо буйволов; с мелких болот то и дело взлетали, хлопая крыльями, утки; высоко в небе парил коршун. Примерно в шестнадцати милях от Салоник мы пересекли реку Вардар, которая берет начало в горах Югославии, а затем несет свои воды через болотистые пустоши к морю.
Далеко на западе громоздились горные вершины: это место, где сходились воедино горы Македонии, Югославии и Албании.
Верия оказалась маленьким и тихим сельскохозяйственным городком, примостившимся у подножия горы Вермион, которая поднимается на шестьсот футов над плоской заболоченной равниной. По склонам горы стекает множество ручьев, которые наполняют своим журчанием сады и улицы Верии. Эти же ручьи питают богатую растительность, из которой наибольшую пользу для жителей представляют гранаты, фиговые пальмы и виноград. Городок отстроен в традиционном македонском стиле, на мой взгляд, напоминающем английский стиль елизаветинских времен. И еще одна деталь, роднящая Верию с милым моему сердцу Йорком: верхние этажи зданий на пару ярдов выступают над нижними, и создается впечатление, будто старые кумушки-соседки склонились над улицей, чтобы обсудить последние городские сплетни.
Однако сходство лишь внешнее, внутри македонское жилище выглядит совсем иначе. Закругленные ворота в каменной стене, как правило, ведут в маленький мощеный дворик. А чтобы попасть на первый этаж здания, надо подняться по скрипучим ступенькам деревянной лестницы. Пока мы разглядывали один такой дворик, на балкон вышла седовласая старушка и с улыбкой пригласила нас зайти. Эта женщина живо мне напомнила старух с портретов Рембрандта. Свои седые волосы она прятала под маленькую легкую шапочку, наряд ее состоял из пышной черной юбки и короткого жакета, отороченного мехом. Так или примерно так одевались все пожилые жительницы Верии. Женщины помоложе с удовольствием носили косы.
Поднявшись по лестнице, мы попали в небольшую, но светлую гостиную. Старушка ненадолго покинула нас и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли блюдечки с засахаренными дольками апельсина и маленькие стаканчики с узо, излюбленным аперитивом греков. Усевшись напротив, она привычно сложила руки на коленях и сразу же стала похожа на тысячи таких же старушек в Англии, Уэльсе, Шотландии и Ирландии.
— Ах, — вздохнула она, — всякий раз, как вижу иностранца, вспоминаю своего сыночка.
Из безмятежного выражения лица я заключил, что, скорее всего, с ее сыном все в порядке — он жив и здоров. А потому безбоязненно поинтересовался его местонахождением. Старушка сообщила, что сын живет очень, очень далеко, и вот уже три года, как они не виделись.
— Он, должно быть, уехал в Америку, — наугад предположил я.
Выяснилось, что я ошибся: парень перебрался жить в Драму, которая отстоит всего-то на сотню миль от Верии…
Мой друг завел речь о «тайных» церквях, и старушка с готовностью вызвалась показать нам одну такую. По словам хозяйки, та стояла у нее на заднем дворе. Мы прошли через садик и приблизились к небольшому каменному строению под красной черепичной крышей. Со стороны можно было подумать, что это каменный амбар, очень добротный сарай или что-то еще, но уж никак не церковь. Войдя внутрь, мы обнаружили, что каменные стены и черепичная крыша — сплошная маскировка. Каменные стены были возведены для того, чтобы скрыть от посторонних глаз крошечную византийскую церковь, способную вместить человек сорок. На глаз я определил, что постройка приблизительно четырнадцатого века. Внутри, как и полагалось, находился иконостас, увешанный древними иконами. На всем лежал толстый слой пыли, но даже он не мог скрыть великолепие фресок, покрывавших стены и куполообразный потолок здания.
— В Верии больше двадцати таких церквей, — с гордостью сообщил мой знакомый. — Все это православные церкви, которые скрывали от турок.
Мы распрощались с гостеприимной старушкой и отправились на дальнейшую экскурсию по городу. Полдня мы ходили по «тайным» церквям Верии. Одни из них были крупнее, другие — такие же крохотные, как во дворе у старушки. Но все они производили впечатление заброшенных — темные, пыльные, притаившиеся за каменными стенами. Мы осмотрели церкви, посвященные Иисусу Христу, святым Фотинии, Кирикосу, Стефану, Георгию, Николаю, Параскеве и апостолам. Должен признать, мой друг оказался прав: ни один иностранец не смог бы отыскать эти церкви самостоятельно.
В Верии Павел и Сила столкнулись с единственной еврейской колонией, которая доброжелательно отнеслась к их проповеди. Наконец-то апостолы могли перевести дух: никто не собирался их преследовать. Напротив, берейские евреи с радостью восприняли Евангелие, как, впрочем, и греки. Казалось, все шло замечательно, но в один из этих благодатных дней в городе появился Тимофей. Он принес недобрые новости: оказывается, враги Павла не успокоились, идут по следам апостола. Не желая рисковать, Павел решил покинуть Берею. Он оставил Силу и Тимофея в городе, а сам, в сопровождении нескольких верных берейцев, отправился на побережье, чтобы уплыть в Афины.
Мне приятно было узнать, что та любовь и понимание, с которыми древние берейцы отнеслись к Павлу, продолжают жить в сердцах их потомков, современных жителей Верии. Если в таком крупном и просвещенном городе, как Салоники, почти не вспоминают об апостоле-подвижнике, то маленькая провинциальная Верия по-прежнему гордится своей связью со святым Павлом. Здесь каждый ребенок отведет вас на школьный двор и укажет огороженную лестницу из четырех массивных ступенек, на которых апостол некогда читал свои проповеди. На самой верхней ступеньке до сих пор можно разглядеть имя «Pavlos», начертанное греческими буквами.
Мы обратились к епископу Верии (ибо этот маленький городок — один из немногих в апостольском христианстве, где управление осуществляет епископ) и вскоре были приглашены в мрачный и пустынный дом, служивший резиденцией местному епископу. Нас встретил высокий пышнобородый мужчина в черной сутане. Он получил образование в Стамбуле и живо интересовался легендами и преданиями этого маленького городка. После того как слуга накрыл на стол — все те же засахаренные апельсины, кофе и бренди, — священник углубился в обсуждение связи святого Павла с Береей.
— Вы, конечно, знаете, — говорил он, — что первым обращенным в Берее стал человек по имени Сосипатр, который впоследствии был признан святым в греческой православной церкви.
В «Авторизованной версии» Нового Завета Сосипатра именуют Сопатром. Можно предположить, что этот человек находился рядом с Павлом в Коринфе, когда тот писал письмо к римлянам, ибо апостол упоминает его имя в конце своего послания (называя Сосипатром).