Незримые узы

Он был одним из ее первых клиентов — слабый пожилой человечек, пришедший в их контору наугад, в поисках любого незанятого адвоката, готового взяться за его дело. По воле случая этим адвокатом оказалась Аликс.

Его история, рассказанная на смеси иврита, испанского и английского, была исполнена пафоса.

Дважды в жизни его изгоняли из собственного дома! Сначала Гитлер. Потом Кастро. Он потерял жену, дочь уехала в Австралию. И вот сейчас над ним снова нависла угроза лишиться крыши над головой. Он протянул Аликс извещение о выселении.

— Боже, я умру под забором, сеньора… И ради этого я приехал в Америку?!

Аликс пообещала быстро во всем разобраться.

Дело неожиданно оказалось довольно сложным: бесконечные переносы судебных заседаний, отнимающие массу времени; хозяин жилья, заслуживающий того, чтобы его утопили и четвертовали; ничтожество, занимающее место судьи на данном процессе… Тем не менее ей удалось отстоять для Рабиновича квартиру, хоть она и не понимала, как этот милый человек может жить в таких кошмарных условиях. Она даже добилась снижения арендной платы!

Его признательность не знала границ, чего нельзя было сказать о финансовых возможностях: уплатить гонорар ему было не по силам. Он спросил, не согласится ли Аликс, чтобы он сшил для нее пальто? Хорошее зимнее пальто? Ведь он превосходный портной!

Аликс была заинтригована. Как случилось, что маленький польский портной впал в немилость у Кастро? Она, правда, выразилась более тактично.

Глаза мистера Рабиновича повлажнели. Его преступление заключалось в том, что ему как-то раз привелось сшить выходной костюм предшественнику Кастро — пользующемуся дурной славой генералу Батисте.

— Длина брючины у него составляла восемьдесят пять сантиметров! — вспоминал старик. — Такая сложная фигура!

— Почему? Из-за длины брючины?

Рабинович поморщился, как будто понюхал что-то дурно пахнущее.

— Диктаторы! Никогда не имейте дела с диктаторами, деточка.

Аликс рассмеялась и пообещала следовать его совету.

Настала очередь мистера Рабиновича задать вопрос. Почему она берет с собой в контору дочурку?

Аликс почти уже решила оставить вопрос без ответа, но все-таки не выдержала.

— Потому что мне не с кем ее оставить, — спокойно сказала она. — Хотите отработать мой гонорар?

Так все это и началось.

Меньше чем через год, когда дела Аликс пошли в гору, она переехала в меблированную квартиру на первом этаже на площади Св. Марка. Там имелась и лишняя спальня. Ничего особенного, но все же лучше, чем та крысиная нора, за которую мистер Рабинович так отчаянно сражался.

— Что скажете, мистер Рабинович? Комната и полный пансион плюс зарплата, какую я буду в состоянии выплачивать.

Он ответил согласием, и они стали жить одной семьей.

Саманта его обожала. Аликс тоже.

— Это ваша нянька? — иногда спрашивали ее.

— Нет. — Она старалась продемонстрировать свое уважение к нему, которого он несомненно заслуживал. — Скорее, член семьи.

Как-то раз летним днем, вскоре после оправдания грабителя Мачете, Аликс вышла из полицейского участка Гринвич-Вилледжа, направляясь к себе в контору. В ожидании зеленого сигнала светофора она обратила внимание на потрясающую женщину на противоположном углу перекрестка, облаченную, несмотря на жару, в безукоризненного покроя льняной костюм розового цвета, плотно облегающий ее фигуру, розовые же лакированные туфли и увешанную гроздьями ювелирных украшений. Платиновые волосы красавицы были высоко зачесаны и уложены в замысловатую прическу.

Было похоже, что и она неотрывно смотрела на Аликс, и та инстинктивно заправила фалды рубашки поглубже в джинсы. Встречая элегантных женщин, она всегда чувствовала себя безвкусной и жалкой.

Светофор переменился. Женщина бросилась навстречу Аликс, и по мере приближения ее улыбка становилась все шире.

— Аликс! — закричала она. — Это же я!

Аликс прищурилась. Вгляделась пристальнее.

— Боже мой! Кимберли Вест!

Это действительно была она, хотя и очень изменившаяся по сравнению с той четырнадцатилетней девочкой, которую Аликс помнила: волосы Ким стали еще светлее, носик — еще вздернутее, тело приобрело более пышные формы, от которых так и веяло чувственностью… Аликс подумала, уж не побывала ли ее бывшая подружка в клинике пластической хирургии еще раз. Или два, а то и все три…

Через несколько минут они нырнули в спасительную прохладу кафе «Павлин» и теперь сидели, попивая ледяной кофе со взбитыми сливками — «капуцин», — лакомясь пирожными канноли, начиненными потрясающе вкусным взбитым кремом, и делясь новостями, накопившимися у каждой из них за прошедшие с последней встречи восемь лет.

— Ребенок! — восхищенно выдохнула Ким. — Счастливая! Значит, ты нашла своего прекрасного принца?

— Не совсем так, — ответила Аликс. — Мы никогда не были женаты с отцом Саманты. Его здесь нет, и одному Богу известно, где он сейчас находится.

— Что же ты скажешь ей, когда она подрастет и начнет задавать вопросы? — Фиалковые глаза Ким засветились сочувствием.

«Ну конечно же… — догадалась Аликс. — Ведь Ким сама прошла через это».

— Понятия не имею, — состроила она в ответ гримаску. — Скажу, что любила, а потом потеряла свою любовь.

— Ты всегда можешь наврать, что ее папа погиб во Вьетнаме, — заметила собеседница. — Погиб как герой. Моя мама так и сделала. — Заметив, как хмуро Аликс встретила ее предложение, она продолжила ободряющим тоном: — Бьюсь об заклад, что в один прекрасный день он вернется, и все будет хорошо! А пока съем-ка я еще канноли — они великолепны! Беда всей моей жизни — любовь к сладкому!

Аликс завороженно наблюдала, как Ким уплетает пирожные с толстым слоем кремовой начинки, деликатно держа их пальчиками с накрашенными коралловым лаком ногтями. Покончив с тремя и облизав последние сладкие капли с пальцев, она извинилась и поспешила в дамскую комнату. Не было ее довольно долго. Когда она наконец вернулась, на лице ее светилась улыбка, а на губах был наложен свежий слой помады. Аликс подозрительно взглянула на нее:

— С тобой все в порядке?

— Разумеется. А что?

— Ну, знаешь, если бы я ела столько, сколько ты, то либо уже в дверь не пролезала, либо просто заболела.

Ким рассмеялась:

— Со мной было бы то же самое! Поэтому я сразу же выдаю все обратно. Не смотри на меня так! Это обычный трюк всех манекенщиц.

Дальнейший разговор касался уже более приятных тем, в особенности успехов, достигнутых ими по линии карьеры. Нет, Ким ничего не слышала о деле грабителя Мачете и вообще не интересовалась криминальной хроникой. Аликс, в свою очередь, никогда не видела знаменитый плакат с изображением Ким.

— «Сон девственницы», говоришь? Звучит потрясающе. Могу я где-нибудь приобрести экземплярчик?

— Да, но… — Ким почувствовала себя слегка смущенной. — Мама называет это искусством, но на самом-то деле плакат здорово отдает пошлостью. Однако именно благодаря ему моя фотография, где я в купальнике, красуется на обложке «Спорте Иллюстрейтед»! Весь номер посвящен купальникам, новому направлению в их моде. Убеждена, что уж его-то ты видела!

Это была правда: Эдди Мартинец всегда приносил в контору уже прочитанные им журналы.

За второй порцией охлажденного кофе подруги продолжали обмениваться историями из своей жизни. Ким так и сыпала именами известных модельеров, названиями шикарных ресторанов, жаловалась на гадкие выходки некоторых продюсеров, с которыми ей приходилось иметь дело. Аликс же рассказывала о жизни «Райкерз Айленда» и Сентрал-стрит, о мистере Рабиновиче. Ким находила все эти байки «клевыми». И обе несколько приукрашивали свои истории…

Наконец Аликс посмотрела на часы и обнаружила, что опаздывает на деловое свидание. Девушки обменялись телефонами и договорились поужинать вместе на следующей неделе. Разумеется, с Бетт.

— Странно, правда? — задумчиво протянула Ким. — Мы обе все это время живем в Нью-Йорке, но ни разу не встретились — до сегодняшнего дня.