Гамп и компания

– Могу я это увидеть?

– Что? – спрашивает миссис Каррен.

– То место, где она была. Где она была, когда…

– Да, Форрест, конечно. Это вот здесь. Там сейчас спит малыш Форрест. У меня всего две…

– Я не хочу его будить, – говорю.

– Почему бы и нет? – говорит миссис Каррен. – Быть может, ему от этого станет лучше.

Так я вошел в спальню Дженни. В ее постели спал малыш Форрест, даже не зная, что с ним на самом деле происходило. Он крепко прижимал к себе плюшевого мишку, а на лбу у него вился большой светлый локон. Миссис Каррен стала было его будить, но я попросил ее этого не делать. Я почти видел, как там лежит мирно спящая Дженни. Почти.

– Может, ему лучше сегодня вечером отдохнуть, – говорю. – Утром у него найдется время со мной увидеться.

– Хорошо, Форрест, – говорит миссис Каррен. Затем она отвернулась. Я прикоснулся к лицу малыша, когда он повернулся на другой бок и слегка вздохнул.

– Ах, Форрест, – говорит миссис Каррен, – я просто поверить не могу. Так быстро. И все они казались такими счастливыми. Порой жизнь очень скверно поворачивается, правда?

– Правда, мэм, – говорю. – Как пить дать. – И мы вышли из комнаты.

– Что ж, Форрест, я знаю, вы очень устали. У нас в гостиной есть диван. Я могу вам там постелить.

– Пожалуй, миссис Каррен, я бы лучше поспал в гамаке на веранде. Вы ведь знаете, я всегда любил тот гамак. Обычно мы с Дженни в него садились и…

– Конечно, Форрест. Я дам вам подушку и несколько одеял.

Так я и сделал. И всю ту ночь дул сильный ветер, а ближе к рассвету пошел дождь. Он не был холодный, ничего такого. Просто ливень, какой обычно идет по ночам здесь, где я вырос. Не думаю, что я особо много спал. Я думал о Дженни, о малыше Форресте и о своей жизни, которая, если вдуматься, была так себе. Я понаделал уйму всякой всячины, но большая часть этой всячины вышла у меня довольно паршиво. А еще я всегда попадаю в беду как раз в то самое время, когда все вроде бы начинает ладиться. Наверное, это просто наказание, которому тебя подвергают за то, что ты идиот.

Глава вторая

На следующее утро миссис Каррен вышла на веранду с чашкой кофе и пончиком. Дождь немного поутих, но небо было жемчужно‑серое, и где‑то вдалеке так рокотал гром, как будто сам Бог спятил.

– Думаю, вы хотите съездить на кладбище, – сказала миссис Каррен.

– Да, пожалуй, – говорю я ей.

На самом деле я не знал, хочу или нет. То есть, что‑то подсказывало мне, что я должен, но если по правде, то кладбище было последним местом, куда я на самом деле хотел бы поехать.

– Малыша Форреста я уже приготовила, – говорит она. – Он там не был с тех пор, как… В общем, я думаю, будет хорошо, если вы с ним туда съездите. Просто чтобы он немного к этому попривык.

Я заглянул ей за спину, там за сетчатой дверью стоял малыш Форрест. Вид у него был вроде как грустный и озадаченный.

– Ты кто? – спрашивает он.

– Ну, я Форрест. Помнишь, мы как‑то с тобой знакомились? Тогда, в Саванне.

– Ты тот, что с такой забавной макакой?

– Да. Его зовут Сью. Только никакая он не макака. Он чистокровный орангутан.

– А где он теперь? Он здесь?

– Не‑а. Его здесь нет, – говорю. – Я так прикидываю, у него теперь где‑то еще дела.

– Сейчас мы поедем повидаться с моей мамой, – говорит мальчуган, и мне тут же, на месте, помереть захотелось.

– Угу, – говорю. – Я знаю.

Миссис Каррен сажает нас в машину, и мы едем на кладбище. Всю дорогу у меня в животе порхают какие‑то жуткие бабочки. А малыш Форрест, тот просто смотрит из окна машины большими грустными глазами, и я все думаю, что же за дьявольщина должна теперь со всеми нами случиться.

Кладбище оказалось по‑настоящему прелестное. Такие дела. Огроменная магнолия и дубы, а мы все кружили и кружили, пока не добрались до большого клена и миссис Каррен не остановила машину. Было воскресное утро, и где‑то вдали звенели церковные колокола. Когда мы вылезли из машины, малыш Форрест подошел, встал рядом со мной и поднял на меня глаза. Тогда я взял его за руку, и мы пошли к могиле Дженни. Земля все еще была влажная от дождя, и туда намело уйму кленовых листьев, красных и золотых, формой совсем как звезды.

– Так мама здесь? – спрашивает малыш Форрест.

– Да, деточка, – говорит миссис Каррен.

– А могу я ее увидеть?

– Нет, но она там, – говорит мама Дженни. Мальчуган оказался храбрый, ничего такого, не стал реветь, как на его месте сделал бы я. Через несколько минут малыш Форрест нашел себе палку, чтобы поиграть, и отошел в сторонку, погруженный в свои дела.

– Просто не могу поверить, – сказала миссис Каррен.

– Я тоже, – говорю. – Это неправильно.

– Теперь я лучше вернусь к машине, Форрест. Вам, наверное, надо какое‑то время побыть одному.

Я просто стоял там. Вроде как онемел и только руки ломал. Мне казалось, все, кого я по‑настоящему любил, умерли или еще куда‑то делись. Бубба и мама, а теперь бедняжка Дженни. Снова заморосило. Миссис Каррен сходила за малышом Форрестом и посадила его в машину. Я уже собрался было уходить, но вдруг услышал голос:

– Форрест, все хорошо.

Я огляделся, но там никого не было.

– Я сказала, что все хорошо, Форрест, – повторил голос. Это была… нет, этого не могло быть… это была Дженни!

Правда, вокруг по‑прежнему никого не было.

– Дженни! – говорю я.

– Да, Форрест, я просто хотела, чтобы ты знал: все будет хорошо.

«Должно быть, я совсем спятил!» – подумал я. Но затем я вроде как ее увидел. Наверное, она была просто у меня в голове, и все же я видел ее перед собой, еще красивей, чем раньше.

– Теперь тебе придется взять на себя малыша Форреста, – говорит она, – и вырастить его сильным, умным и славным. Я знаю, Форрест, ты сможешь. У тебя очень большое сердце.

– Но как? – спрашиваю. – Ведь я идиот.

– Никакой ты не идиот! – говорит Дженни. – Да, ты не самый смышленый парень в округе, но разума у тебя куда больше, чем у большинства людей. Впереди у тебя долгая жизнь, Форрест, так что постарайся извлечь из нее самое лучшее. Я тебе годами это твердила.

– Я знаю, но…

– Всякий раз, как ты будешь попадать в настоящий тупик, я буду рядом, чтобы тебе помогать. Понимаешь?

– Нет.

– Ладно, я все равно буду с тобой. А потому возвращайся домой, займись чем‑нибудь и постарайся прикинуть, что ты собираешься делать дальше.

– Но, Дженни, я просто не могу поверить, что это ты.

– Все хорошо, это я. А теперь иди, Форрест, – говорит она. – Порой ты ведешь себя так, как будто у тебя и впрямь не хватает ума от дождя укрыться.

Промокший до нитки, я вернулся к машине.

– Вы там с кем‑то разговаривали? – спрашивает миссис Каррен.

– Вроде как, – сказал я. – Пожалуй, я сам с собой разговаривал.

В тот день мы с малышом Форрестом сидели в гостиной мамы Дженни и смотрели, как «Новоорлеанские Святые» играют с «Далласскими Ковбоями» – или, вернее, что Даллас с нами проделывает. За одну только первую четверть «Ковбои» совершили четыре приземления в нашей зачетной зоне, а мы – ни одного. Я пытался дозвониться до стадиона, чтобы объяснить, где я, но на телефон в раздевалке никто не отвечал. Наверное, к тому времени, как я собрался позвонить, все уже вышли на поле.

Вторая четверть получилась еще хуже, и к середине матча мы сливали 0:42, а телекомментаторы все болтали о том, почему это меня нет и куда это я подевался. Наконец мне удалось дозвониться до раздевалки. Внезапно трубку взял тренер Херли.

– Блин, Гамп, ты идиот! – заорал он. – Где тебя черти носят?

Я сказал ему, что Дженни умерла, но Херли, похоже, ничего не понял.

– Какая еще, к дьяволу, Дженни? – завопил он.

Затруднительно было все ему объяснить, и тогда я просто сказал, что она была моей подругой. Затем трубку взял владелец команды.

– Слушай, Гамп, я говорил тебе, что если ты не появишься на игру, я тебя на хрен уволю? И теперь я как раз это и делаю. Все, ты на хрен уволен!