Соблазн в жемчугах

– Нам многое надо обсудить, пока у нас есть эта возможность, мистер Тревис. Но прежде чем мы будем говорить о деле, я хочу спросить вас, где Кэти. Я тоже ей написала… – Она мельком взглянула на Хоксуэлла. – Я послала письмо на адрес викария. Но теперь знаю, что он уехал.

– Да, уехал. Потерял свое место. Сейчас вместо него родственник миссис Томпсон. Мистер Томпсон считал, что наш прежний викарий использовал свою кафедру в церкви для того, чтобы разжигать недовольство. Это означало, что он больше хвалил вашего отца, чем нынешнего обитателя большого дома.

– А Кэти?

– Она не здесь, но неподалеку отсюда – живет в домике рядом с каналом на благотворительные пожертвования прихожан.

Потом разговор перешел на дела завода. Хоксуэлл слушал, но при этом внимательно рассматривал станки и металл, которые использовал Тревис.

Тревис описал волнения на заводе прошедшей зимой и всеобщее недовольство рабочих низкой оплатой труда из-за того, что после войны уменьшился спрос на пушки и мушкеты.

Верити попрощалась с мистером Тревисом, пообещав скоро вернуться.

– Я всегда подозревала, что Бертрам плохо управляет заводом, – сказала Верити, когда они вышли. – Став моим опекуном, он запретил мне приходить сюда, а с мистером Тревисом мне вообще многие годы не удавалось поговорить наедине. Я думаю, у него есть что мне рассказать.

– Ты имеешь в виду, что он все расскажет, когда меня не будет с тобой.

– Не воспринимай это как оскорбление. Он не знает ни тебя, ни того, что ты обо всем этом думаешь.

– Он не уверен, не в сговоре ли я с Бертрамом, ты это хочешь сказать? – Трудно было винить мистера Тревиса, если даже Верити не совсем была в этом уверена.

– Ты граф. В твоем присутствии он не будет откровенен, что бы ни думал о твоих отношениях с Бертрамом. Палата лордов никогда не симпатизировала таким людям, как он. А теперь мне надо увидеть Кэти.

Глава 17

Домик возле плотины оказался бедной лачугой, крытой соломой и окруженной небольшим огородом.

Сердце Верити сжалось при виде этого бедного жилища. Ей отчаянно хотелось увидеть Кэти, но она почти надеялась, что им дали неверный адрес.

Хоксуэлл вышел из кареты, и она передала ему корзинку с провизией, которую она купила в Олдбери.

Хоксуэлл помог ей выйти.

– Я подожду тебя здесь, – сказал он.

Еще по дороге она думала, как попросить его об этом, и ее тронуло его понимание, что ей захочется побыть с Кэти наедине. Ей надо не только обсудить проблемы, о которых Хоксуэлл не должен знать. Были еще чувства, которые она не хотела выставлять напоказ.

– Это может занять некоторое время. Может быть, ты уедешь, а потом вернешься за мной?

– Я прогуляюсь до плотины и полюбуюсь окрестностями. Если решу уехать, то дам тебе знать.

Верити подошла к дверям домика и постучала. Дверь открылась, и на пороге появилась Кэти – похудевшая и седая, но все такая же крепкая и ничуть не сгорбленная.

Она нахмурилась, увидев модную шляпу и красивое платье, и карету, остановившуюся позади ее огорода.

– Это я, Кэти. Верити.

Кэти схватилась за притолоку и, отступив, вгляделась в лицо гостьи, а когда узнала, ее глаза наполнились слезами. Она обняла Верити, и это объятие было таким теплым, таким знакомым, что Верити тоже заплакала.

– Деточка моя, – тихо плакала Кэти. – Моя дорогая девочка.

– Это твой муж? – спросила Кэти, кивнув в сторону Хоксуэлла. Она усадила Верити на единственный стул, а сама села на табуретку. – Красивый мужчина.

– Да, красивый. – Может, даже слишком. Он стал ее погибелью и продолжает ею быть. Эта красота в сочетании с титулом делала его уверенным в себе, а ее, напротив, лишала уверенности. – Он может быть очень добрым, – добавила она, потому что не хотела, чтобы Кэти за нее беспокоилась. Он ведь действительно мог быть добрым. – Он привез меня сюда, чтобы я могла увидеть тебя и чтобы ты знала, что я жива и здорова.

– Я уже потеряла надежду снова тебя увидеть. Это какое-то чудо. Но если он так добр, детка, почему ты сбежала?

Как это похоже на Кэти. Она сразу поняла, что Верити сбежала.

Объятия, которыми Кэти встретила Верити, наполнили ее сердце воспоминаниями. Эти руки утешали ее, когда девочкой она потеряла мать, а потом, когда была постарше, и отца. Когда ее слишком сильно ругала гувернантка или порола Нэнси, она убегала из дому, хотя знала, что ее за это накажут, и пряталась в домике Кэти, где ее обнимут и утешат.

Она не могла ответить честно на вопрос Кэти. Незачем волновать ее рассказом о том, как ей угрожал Бертрам.

– Я сбежала, потому что не была согласна выходить замуж. – Она рассказала о своем плане и о том, как надеялась стать свободной, а достигнув совершеннолетия, вернуться домой и прогнать Бертрама.

– Это план ребенка, – сказала Кэти. – В этом ты очень похожа на своего отца. Это был пиан ребенка, ничего не знавшего в жизни. Но теперь ты здесь, и если этот лорд может иногда быть добрым, замужество не нанесет тебе вреда. По крайней мере ты будешь в безопасности.

– Теперь я больше знаю жизнь, и я рада, что увидела тебя. А Майкл? Как он поживает?

Кэти закрыла глаза, и Верити поняла, что коснулась печальной темы. У нее упало сердце.

– Его давно уже здесь нет. Дольше, чем тебя. Сначала я об этом не беспокоилась. Ведь ты знаешь, что это было не в первый раз, когда он…

– Куда он уехал?

Кэти покачала головой.

– Не знаю. Иногда я вижу во сне его и тебя, когда вы были детьми, и мне начинает казаться, что этот сон означает, что он умер. – Она вытерла глаза и вымученно улыбнулась. – Но раз ты не умерла и я вижу тебя своими собственными глазами, возможно, эти сны ничего не значили.

– Может быть, его арестовали? Он бывал несдержан на язык, Кэти. Что, если он оказался в чем-то замешан и его посадили в тюрьму?

– Если это так, то не в Шропшире и не в Стаффордшире. Если бы его судили здесь, мне бы сказали. Мистер Тревис наверняка знал бы об этом.

Верити взяла руки Кэти в свои.

– Значит, все это время ты ждала, не зная, оплакивать его или нет?

– Или тебя, детка. Или тебя.

– Я разузнаю, что с ним случилось, Кэти. Даже если новости будут плохими. Но тебе не придется больше ждать. – Она оглядела полутемный домик. – Здесь, должно быть, неуютно, когда идет дождь, а особенно – зимой.

– Я считаю, мне повезло, что у меня есть хотя бы этот дом. Когда Майкл уехал, меня выселили из принадлежавшего заводу дома, где мы жили.

Этого не должно было случиться. По соглашению, заключенному с Бертрамом, Кэти не должны были выселять из ее дома. Еще одно свидетельство вероломности Бертрама привело Верити в бешенство, которое ей с трудом удавалось скрыть.

– Я позабочусь о том, чтобы в будущем у тебя было более удобное жилье, – сказала она и вдруг вспомнила, что не имеет права что-либо обещать – ей придется сначала просить разрешение у Хоксуэлла. Ей придется обращаться к нему, чтобы получить хотя бы крохи своего наследства и помочь этой дорогой ей женщине.

Она встала и подошла к столу, на котором стояла корзинка.

– Я купила продуктов на потом, но кое-что мы съедим сейчас. – Она развернула мясной паштет и кусок сыра. – Давай сядем, и ты расскажешь мне все о наших соседях. Рассказывай только о хорошем, остальное я уже знаю.

Хоксуэлл наблюдал за баржей, ожидавшей, когда откроется входной шлюз. Большие ворота, запиравшие его, открылись, вода прибыла, и груженная углем баржа начала медленно подниматься, а достигнув нужного уровня, проплыла мимо выходных ворот шлюза.

Побродив немного по окрестностям, Хоксуэлл вернулся к карете за домиком Кэти и посмотрел на часы. Верити, наверное, захочет побыть с Кэти подольше.

Когда он говорил с Верити об этой женщине, у него сложилось впечатление, что она была для нее чем-то вроде няни или гувернантки. Но наблюдая за их радостной встречей, за тем, как они обнялись и расплакались, он понял, что имела в виду Верити, сказав, что эта женщина ей как мать.