Водоворот

Хэрли заинтересованно спросил:

— Что конкретно вы называете крахом?

— Такое сокращение производства на шахтах и заводах, за которым последует дефицит продуктов питания и топлива. Поначалу этот дефицит отразится лишь на беднейших и наиболее уязвимых слоях населения — черных, цветных, индийцах, других этнических группах небелого населения. Но скоро кризис коснется и белых. По мере того, как дела будут идти все хуже и хуже, все, кто смогут, уедут из страны — оставляя ЮАР без квалифицированной рабочей силы, в которой экономика нуждается больше всего. — Рейд внезапно помрачнел. — На заключительном этапе можно ожидать нарастания насилия и произвола, так что и погребальные колокола станут повседневным явлением. И все, что мы с вами видели до сих пор, покажется не более чем забавным кино. Добавьте к этому еще тот факт, что ни одна страна не имеет желания прийти ЮАР на помощь, и ей не на кого рассчитывать в попытке остановить безудержное сползание к хаосу.

О Господи! Форрестер содрогнулся, представив себе жуткую картину, которую столь обыденными словами нарисовал министр торговли. Пустые, бездействующие фабрики и заводы. Горящие дома. Поток беженцев, спасающихся из голодающих городов. Улицы, усеянные трупами. Геноцид. Расовая война. Сам собой в его мозгу возник заголовок — «Армагеддон в Южной Африке».

Он обернулся к Хикману.

— Генерал, а может эта проклятая война продлиться еще год или два, о которых нам толкует министр?

Медленно и неохотно Хикман кивнул.

— Да, сэр, это возможно. Если не случится внутреннего взрыва на Кубе или в ЮАР, то это может стать очередной кровопролитной и очень затяжной войной. Ни у одной стороны нет явного военного преимущества. Войска коммунистов имеют слишком растянутую сеть снабжения, а об эффективности советской системы тылового обеспечения говорить не приходится. Черт, как бы нам самим не пришлось воевать в этой дыре! — Хикман в задумчивости посмотрел на карту мира, висящую на стене. — С другой стороны, изоляция ЮАР все возрастает, и она по шею увязла в своей расистской каше. — Он посмотрел на Форрестера. — Нет, господин вице-президент, при нынешнем положении дел они могут продолжать убивать друг друга до самого Судного дня, ничего при этом не достигнув.

Хэрли подлил масла в огонь:

— И ни у одной из сторон не хватит ума, чтобы искать политическое решение. Заварив эту кашу, Форстер не успокоится, пока не завоюет всю Намибию. А самолюбие Кастро не позволит ему отступиться, пока он не вытеснит последнего африканера за пределы ЮАР. Вся международная поддержка, которую он завоевал, испарится, если он не доведет войну до победного конца.

Форрестеру все стало ясно. Это будет затяжная война. Хуже того, этот конфликт имеет свойство распространяться подобно раковой опухоли — пограничные с ЮАР и Намибией страны по сути дела уже оказались втянуты в войну. США не могут этого допустить. Помимо соображений экономического порядка, есть еще и гуманитарный аспект: это повлечет за собой колоссальные человеческие жертвы. Америке придется вмешаться, причем энергично, иначе ее обвинят в бездействии.

Форрестер в нетерпении постучал ручкой по блокноту.

— Хорошо, господа, что мы можем сделать? Президент ждет от нас конкретных рекомендаций.

Первым заговорил Николсон.

— Корень зла — агрессия ЮАР против Намибии. Остановить войну, и все рассосется.

Хэрли возразил.

— Это очень меткое наблюдение, но какие конкретно меры вы предлагаете, чтобы мы сумели осуществить это достаточно быстро? Мы восемь лет предпринимали аналогичные попытки, но нам так и не удалось разнять иранцев с иракцами. Здесь у нас этого времени нет.

Генерал Хикман засопел.

— А по-моему, корень зла — этот негодяй Форстер. Это он начал войну в Намибии, будь она неладна. И нам нужно найти способ заставить его, ее прекратить.

— Скорее я научу своего кота танцевать чечетку, — Хэрли водрузил на нос очки в роговой оправе.

— Погоди, Эд. В этом что-то есть. — Форрестер откинулся в кресле, слегка задрав голову к низкому потолку. — Форстер упрямый сукин сын, но если мы найдем способ припереть его к стенке, то он, возможно, прислушается к голосу разума. Мы понимаем, что его армия пока еще вполне боеспособна, но ЮАР не сможет продолжать войну за рубежом, если ее экономика начнет разваливаться.

— Вы хотите сказать, что белые в ЮАР потеряют интерес к захвату чужих земель, если они сами окажутся на пороге голода? — уточнил Хэрли.

Форрестер немного помедлил, а затем кивнул.

— Да, именно это я и имел в виду. Так давайте ускорим этот процесс.

Казалось несколько странным планировать ускорение экономического краха ЮАР, имея целью предотвратить более масштабную и кровавую катастрофу. Что-то вроде прививки, когда человеку вводят слабую дозу смертоносного вируса, с тем чтобы защитить его от настоящего заболевания.

Форрестер повернулся к министру торговли.

— Хамильтон, я бы хотел, чтобы ваши люди подготовили анализ наиболее уязвимых мест в экономике ЮАР. Где мы действительно можем припереть их к стенке? Для начала я посоветую президенту заморозить южноафриканские авуары в наших банках. Мне нужно иметь что-то такое, что я смогу представить на рассмотрение президента уже через неделю. Ясно?

Было видно, что министр торговли чувствует себя более уверенно в деле налаживания экономики, нежели в ее подрыве, но он кивнул и сделал у себя какую-то пометку.

Форрестер оглядел внезапно стихший стол.

— Дамы и господа, мы говорим уже о чем-то большем, нежели просто санкции. Санкции предназначены для того, чтобы показать тому или иному правительству наше отношение к его действиям, либо используются как средство мягкого давления. Нам же нужен гарпун, который мы сможем всадить в самого Форстера. — Он оскалился. — И я подозреваю, что лучшим таким гарпуном будет угроза, что перед лицом голода и безработицы его собственные сторонники скинут его с президентского кресла.

Он посмотрел через стол на Николсона.

— Крис, нужно, чтобы ваши люди продумали набор активных мероприятий, которые можно было бы провести. Как отправной момент используйте список Хамильтона, но пусть и ваши специалисты по агентурной работе изложат свои соображения. И опять-таки это нам нужно как можно скорее.

Директор ЦРУ кивнул и озабоченно сморщил высокий лоб. Для любого руководителя разведки с политическими амбициями проведение тайных операций представляет определенную опасность. Любимое занятие раздраженных политических оппонентов и циничных журналистов — вытаскивать их на всеобщее обозрение и на посмешище конгрессменам. Поэтому, планируя секретные операции, Николсон всегда думал о последствиях, которые они могут иметь в случае провала.

Хэрли перехватил взгляд Форрестера.

— Я бы рекомендовал дополнительные консультации по этим вопросам с некоторыми нашим союзниками. Особенно с Великобританией. У нее в этом регионе значительные военные и экономические интересы. — Он бросил взгляд в сторону Николсона. — К тому же у них первоклассная разведка. Они могут обладать данными, которыми мы пока не располагаем.

При этих словах директор ЦРУ слегка нахмурился, но все же неохотно кивнул.

Форрестер поднял руку.

— Давайте на этом прервемся на неделю или около того. Пока я не переговорю с президентом.

Он в последний раз оглядел собравшихся.

— Может, кто-нибудь хочет что-то еще сказать?

Генерал Хикман прокашлялся и подался вперед.

— Позвольте мне задать один вопрос, сэр. Насколько я понял, мы исходим из того, что дела в ЮАР неизбежно пойдут хуже, чем они есть сейчас?

— Да.

— Тогда я советую начать эвакуацию оттуда американских граждан. И безотлагательно. Если нам придется прибегнуть к прямым действиям против этих негодяев, то присутствие там наших соотечественников может нам помешать.

В комнате воцарилось молчание. Прямые действия. Никто не решался спросить, что подразумевает под ними председатель Объединенного комитета начальников штабов. Форрестер подумал, не успел ли уже Пентагон подготовить план действий на случай чрезвычайных обстоятельств, о чем он недавно просил. Он решил задать этот вопрос позднее — когда вокруг будет поменьше любопытных ушей.