Водоворот

— Ну, хватит, майор.

Сасоло обернулся и увидел, что на него наставлены винтовки двоих кубинских солдат. Вега указал на майора:

— Арестуйте его.

Ошеломленный Сасоло попытался было возражать, но быстро смолк под железной хваткой конвоиров, которые выволокли его из комнаты.

Васкес покачал головой.

— К сожалению, он не одинок, товарищ генерал. В частях АНК многие ропщут. Боюсь, нам придется с ними повозиться.

— Я знаю, Васкес, я тоже читал отчет. — Вега вздохнул. — Слабаки. Они не понимают, что жертвы необходимы. — Он помотал головой. — Подлинный социализм не дается легко. Его завоевывают кровью и тяжелым трудом.

Поднявшись, генерал посмотрел на Суареса.

— Отлично, товарищ полковник. Разоружите и возьмите под стражу все подразделения АНК, которые вам кажутся неблагонадежными. — Его лицо потемнело. — Я не потерплю бунта в своих войсках. Особенно теперь, когда мы стоим на пороге победы. Вы свободны.

Офицеры по одному вышли из кабинета, а Вега еще долго стоял в раздумье у окна. Предательство и трусость Сасоло оставили у него горький привкус во рту.

Длинный конвой выкрашенных серой краской американских военных кораблей полным ходом следовал своим курсом, и в ночной темноте струя, расходящаяся от винтов, и высокие валы казались бледно-голубыми. На борту каждого корабля ели, спали и играли в карты в общей сложности тысячи американских и британских морских пехотинцев. И, конечно, шел нескончаемый разговор. Разговор о спорте, о женщинах — обо всем на свете, кроме ЮАР.

Их командирам повезло меньше.

— Генерал Крейг? — тихонько позвал его ординарец. Крейг стоял в гуще офицеров, собравшихся в командной рубке. Привлечь его внимание в этом шуме было нелегко, но и кричать, обращаясь к генерал-лейтенанту, не полагалось.

Наконец Крейг обернулся и кивнул капралу, который быстро подошел и протянул какой-то листок. Отдав честь, он вышел, а Крейг машинально ответил на приветствие, уже углубившись в чтение бумаги. Весь штаб замер в ожидании.

Крейг немного ссутулился, но быстро взял себя в руки. Он повернулся к бригадному генералу Клейтону Мауэру, который отвечал за операции сил вторжения.

— Клей, пересмотри учебный график. Один полный день отведи под отработку действий в условиях применения отравляющих веществ — спецприемов, использования защитных костюмов, химразведку.

Мауэр присвистнул.

— Значит…

— Да. Кубинцы применили газ, чтобы сломить сопротивление защитников города севернее Претории. В сообщении не указано, какой именно это был газ, но общие потери составили несколько тысяч человек. Если верить нашей разведке, сильно пострадало и гражданское население.

— Черт. — Мауэр тяжело опустился на стул, шумно выдохнув. — Сначала отрабатывай действия в зоне ядерного удара, теперь — это. Сэр, у ребят заранее разовьется аллергия на это задание. — Он улыбнулся, чтобы скрыть свою озабоченность, понимая, однако, что в сообщении содержится чистая правда.

Крейг хмуро кивнул. Мысли его были уже за много тысяч миль отсюда.

Мауэр ничего не знал о готовящейся высадке десанта в Пелиндабе. На самом деле, помимо самого батальона «рейнджеров», об этом знали только пятеро офицеров, включая Крейга.

Офицеры штаба узнают об операции «Счастливый жребий» только после ее начала. В списке с грифом «Довести до сведения» значились всего несколько фамилий. К тому же он очень сомневался, что осведомленность офицеров штаба о казавшейся чистым безумием операции поднимет им настроение.

Оставалось надеяться, что рискованное предприятие «рейнджеров» окажется успешным. Ему никогда не доводилось видеть, чтобы десантные корабли разворачивались и обращались в бегство, но, если африканеры вцепятся зубами в свои бомбы, это будет единственным разумным выходом.

Глава 29

ЧАСЫ ПУЩЕНЫ

Подполковник Роберт О'Коннел говорил с Вашингтоном по секретной связи. Он был мрачен: его командир полка полковник Пол Геллер, в сущности, зря потратил десять дней, которые можно было использовать для планирования операции. Тот факт, что он ожидал этого звонка с момента нанесения Преторией ядерного удара, не мог служить достаточным утешением.

Случайный отблеск неяркого солнечного света озарил его кабинет, но не улучшил настроения. Как же он хотел хоть раз в жизни получить из Пентагона хорошие новости! Но, похоже, его желание невыполнимо.

— Нет, сэр, я понимаю… Да, сэр. Действительно идиотская затея — передвигаться по железной дороге. Надеюсь увидеть вас завтра здесь. До свидания. — Он подавил желание сказать больше — гораздо больше. Вместо этого положил трубку красного телефонного аппарата и сел, уставившись в окно.

— Неприятности?

О'Коннел слегка обернулся и посмотрел через стол на худощавое загорелое лицо майора Питера Клоцека, батальонного офицера по оперативным вопросам.

— Можно сказать и так, Пит. — Он кивнул в сторону телефона. — Мы потеряли неделю. Так что теперь это — Д минус четыре. Вашингтон требует, чтобы мы выступали двадцать девятого ноября, вместо шестого декабря. Кроме того, они увеличили список объектов. Объединенный комитет начальников штабов хочет, чтобы мы захватили завод по обогащению урана в Пелиндабе. Они хотят, чтобы у ЮАР не осталось ни одного шанса подготовить очередную ядерную бомбу к тому моменту, как наша морская пехота высадится в Кейптауне.

— Господи Боже мой.

Клоцек не мог скрыть тревоги. Выступать на неделю раньше срока означало отказаться от серии полномасштабных учений, необходимых, чтобы проверить сложный план, разработанный пока лишь в компьютерах и на бумаге. Хуже того, в последний момент назначить главной целью завод по обогащению урана означает распылить и без того ограниченные силы 1-го батальона.

— Как, черт возьми, они думают, мы все это сделаем?

О'Коннел пожал плечами.

— Их это не волнует. В любом случае послезавтра мы вылетаем на остров Вознесения.

— Нас раздавят. — Клоцек помрачнел. Разработка воздушно-десантной операции требовала тщательного планирования и доскональной подготовки. Недоработки в чем бы то ни было, чреваты большими потерями и в конечном счете поражением.

— Да-а, пожалуй что так. Но именно за исполнение такого рода заданий налогоплательщики тратят на нас деньги. — О'Коннел постарался, чтобы его голос звучал убедительно.

Клоцек кивнул на телефон секретной связи.

— Полковник все еще собирается прыгать с нами?

— Угу, — без всякого выражения ответил О'Коннел, который еще не определил, как к этому относиться.

Командир 75-го полка «рейнджеров» принял решение высадиться с 1-м батальоном несколько дней назад. Теоретически это делалось для того, чтобы обеспечить общее командование обеими частями, но О'Коннел не обольщался насчет того, как присутствие полковника повлияет на управление вверенным ему батальоном. Геллер просто возьмет весь ход операции на себя, а его оттеснит в сторону. Несмотря на это, он понимал решение полковника. В операции «Счастливый жребий» перед батальоном О'Коннела стояла самая трудная и опасная задача. Каррера же, командир 2-го батальона, был ветераном — с ним Геллер прослужил долгие годы. Поэтому естественно, что полковник хотел быть там, где он нужней. О'Коннел нахмурился, злясь на себя, что впустую тратит драгоценное время и переживает из-за того, чего нельзя изменить. Он поднял глаза.

— Собирай ребят, Пит. Я хочу видеть всех командиров рот здесь в тринадцать ноль-ноль. И скажи профессору Леви, что я хочу поговорить с ним — прямо сейчас.

Профессор Эшер Леви настороженно смотрел на невысокого темноволосого американского офицера. За те два дня, что он провел на базе «Хантер», они встречались с О'Коннелом лишь мельком — за едой и один раз после утомительного занятия с десантниками, которых Леви обучал обращению с ядерным оружием ЮАР. И всякий раз в душе О'Коннела боролись два чувства: благодарность Леви за помощь и глубокое возмущение оттого, что факт сотрудничества Израиля с ЮАР теперь заставляет его людей рисковать жизнью. Это грозило усложнить их служебные отношения.