Водоворот

Стало еще светлей, и Бурсон навел бинокль на шоссе на Питерсбург. Да, вон они. Темный клин, движущийся в его сторону. Пора привести в действие пушки.

Вернувшись в штаб, он обратился к связисту:

— Прикажи батарее 55-миллиметровок открыть огонь по противнику. С воздушными разрывами.

Пусть побывают в нашей шкуре, подумал он. Танкам это не нанесет особых повреждений, зато расстроит их замечательный боевой порядок и даст им пищу для размышлений.

Он ждал, когда связист переговорит с батареей, расположенной в восьмистах метрах от командного пункта. Тот недоуменно тряс рацию.

— Батарея не отвечает, господин генерал.

Что? Бурсон снова выскочил наружу и навел бинокль на ближайшую батарею. Он закусил губу. Этих тоже обстреляли, и в основном такими же осколочными. Вот вам и укрытие. Кубинцы отлично знают, где он спрятал свою артиллерию.

И все же пост управления артогнем должен быть укрыт надежно. Или взрывом перебило телефонный кабель?

Он еще раз посмотрел в ту сторону, где рвались снаряды, и что-то показалось ему странным. По сравнению с обычными взрывы казались какими-то маленькими. Может быть, минометы? Тогда где они собираются применить более крупные орудия? Кроме того, каждый снаряд, разрываясь, выбрасывал вокруг себя какой-то красный дым. Это уж совсем странно. Смесь дымового и фугасного заряда применяется сплошь и рядом, но против пехоты, а не против пушек.

В дверях появился связист.

— Сэр, на связи подполковник Салтер! — В голосе его звучала паника. — Он говорит, что его бойцы умирают.

Бригадный генерал рванулся к телефону. Какого черта там происходит?

— Говорит Бурсон.

— Это газ… отравляющий газ.

О Господи. Газ. Ну, конечно. Поэтому и взрывы такие небольшие, и этот красный дым. В каждом снаряде — ровно такой заряд, чтобы распылить вокруг него смертоносное содержимое.

— У нас только несколько противогазов, но и от них толку мало! Большинство моих бойцов уже мертвы! Я сам в противогазе, но если я открою люк, то отравлюсь через кожу и тоже умру! — В трубке явственно слышался охвативший Салтера ужас.

— Отходи, Георг. Спасайся сам и спасай всех, кого можешь. — Он отдал команду не задумываясь, ибо это был единственный разумный выход в создавшейся ситуации. Тем не менее, отойти с горы означало сдать Потгитерсрус коммунистам.

На том конце провода воцарилась мертвая тишина.

Бурсон будто врос в землю, мозг его работал в лихорадочном, головокружительном темпе. Что теперь можно сделать? Пехотный батальон Салтера и лучшая в бригаде артиллерийская батарея погибли. Какую часть бригады накрыла газовая атака кубинцев?

Высоко над головой он услышал приглушенный хлопок, за которым последовали сразу несколько других. Сердце его екнуло, и впервые за всю свою военную карьеру он пожалел, что находится не под фугасным огнем.

Потом он увидел, как на него опускаются клубы тумана. Бурсон повернулся к бледному как полотно связисту. У того тряслись руки.

— Приказ всем отойти!

Было уже поздно.

Красноватое облако окутало весь командный пункт бригады и спустилось ниже, на линию обороны войск ЮАР. Это был не газ в чистом виде, а аэрозоль, смесь мельчайших частиц, содержавшихся в каждом снаряде. Конечно, артиллерийский обстрел — это не то, что брызнуть из аэрозольного флакона, тем не менее эффект был достаточно ощутим.

Отравляющее вещество называлось «Джи-Би»,или зарин. Это было сложное органическое соединение, известное еще со времен второй мировой войны. В отличие от хлорина, поражающего органы дыхания, и горчичного газа, имеющего кожно-нарывное действие, зарин действует непосредственно на нервную систему человека.

Чтобы убить или нанести увечье, хлорин должен попасть в легкие, а горчичный газ — прийти в соприкосновение с кожей. Зато одна десятая грамма зарина при контакте с любой частью тела уже представляет собой смертельную дозу.

Войска, обученные и оснащенные для ведения боевых операций в условиях химического заражения, должны действовать в респираторах и защитных костюмах. Любой предмет, зараженный отравляющим веществом, должен пройти тщательную дезактивацию, прежде чем его возьмет в руки человек без средств защиты.

Но эти костюмы слишком тяжелые, и в них очень жарко. Даже в умеренном климате за два часа в такой одежде боеспособность личного состава падает вдвое. В высоком вельде это привело бы к тепловому удару, а не просто снижению боеспособности.

В армии ЮАР никогда не придавали особого значения угрозе, представляемой химическим оружием. Имея ограниченные денежные ресурсы и перед лицом еще более ограниченной внешней угрозы, войска ЮАР были заняты другим. Реально опыт работы с отравляющими веществами для большей части армии ограничивался повсеместно используемым «Си-Эс»,то есть слезоточивым газом. Войска умели лишь пользоваться противогазами, а бурским отрядам и другим защитникам города и вовсе не было выдано никаких средств индивидуальной противохимической защиты.

Однако сожалеть об этом защитникам Потгитерсруса уже не пришлось.

С первыми разрывами снарядов над их траншеями и одиночными окопами, те немногие из бойцов, кто продолжал носить с собой противогазы, поспешили их натянуть. Тем не менее, когда они приготовились отразить атаку неприятеля, зарин уже делал свое дело.

Отравляющее вещество нервно-паралитического действия поражает непосредственно нервную систему, блокируя одни нервные импульсы, усиливая другие и вызывая в мозгу полный хаос. Не прошло и нескольких секунд, как сотни мужчин один за другим стали умирать. Они метались в своих траншеях и срывали с себя противогазы, тщетно пытаясь глотнуть свежего воздуха.

Артобстрел, продолжавшийся всего пять минут, уничтожил всю бригаду.

Бурсон понимал, что происходит, но не мог совладать с паникой, которая охватила его перед лицом смерти. Вбежав в дом, он стал метаться в поисках комнаты, окна которой не пострадали бы от обстрела. Газ настиг его в подвале, когда он пытался залепить неплотно прилегающую дверь изолентой.

У него вдруг помутилось в глазах, и все тело покрылось липким потом. Его затошнило. Он продолжал биться с рулоном изоленты, но руки уже его не слушались. Потом они стали существовать как бы отдельно от него, и в конвульсиях он рухнул на пол. Легкие его жгло огнем. Надо подышать. Воздуха. Скорее на воздух. Командира южноафриканской бригады стошнило прямо на пол.

Он чувствовал приступы непонятной боли. Нервные импульсы сотрясали все его тело, вперемешку отдавая команды: «Жар», «Холод», «Движение». Каждое нервное окончание в его организме словно взбесилось.

Единственное, что оказалось ему под силу, — это перевернуться. Отчаянно выбросив вперед руку, он дотянулся до оброненной изоленты, и в этот момент зарин проник в клетки мозга. Он с благодарностью впал в беспамятство. Через несколько секунд мозг перестал посылать сигналы в сердце. От начала до конца агония Пита Бурсона продолжалась ровно тридцать секунд.

Полковник Хассан Махмуд в полный рост стоял в командирском люке своего бронетранспортера, прикидывая, какое расстояние отделяет его батальон от южноафриканских оборонительных рубежей. Пожалуй, с километр. Пора развертываться.

Он взял в руки рацию.

— Всем машинам развернуться в цепь. Темпа не снижать.

В наушниках раздались радостные возгласы. Махмуд нахмурился. Глупые юнцы. Ведут себя как на прогулке.

К счастью, оказывать им сопротивление было почти некому. Огонь обороняющихся сил противника был очень незначителен. Пожалуй, они справятся со своей задачей, подумал он.

Кажется, газ сработал. На такой жаре его действие будет продолжаться еще минут десять, не больше. После этого вещество начнет распадаться на вполне безобидные компоненты.

Другие газы нервно-паралитического действия, такие, как, к примеру, зоман, или «Джи-Ди»,продолжали бы действовать несколько дней — они относятся к «стойким» отравляющим веществам. Вега потому и выбрал зарин, что он — «нестойкий». Если действовать достаточно осторожно, то батальон Махмуда сможет без ущерба для себя захватить высоту.