Жажда крови

«Пожалуйста, не умирай», — подумал я, глядя в ее немигающие глаза в отчаянной попытке подчинить ее. Веки дрогнули. Могло ли это сработать?

«Я хочу, чтобы ты жила. Я хочу любить тебя живую», — думал я, вливая кровь из своих ран ей в рот.

Капли падали ей на лицо, а меня вдруг пронзила дикая боль. Я неуклюже растянулся на траве, а Дамон продолжал пинать меня в живот. Его глаза сверкали. Собрав все силы, я откатился на покрытую росой землю подальше от Дамона.

— Помогите! — крикнул я в сторону дома.

— Помогите! — передразнил Дамон ангельским голосом. — Мой маленький братик теперь уже не взрослый мужчина? А как же захват мира? Ты был слишком занят чаепитиями со своими маленькими друзьями и любовью с человеческими женщинами? — Он скривил губы.

Внутри что-то оборвалось. Каким-то образом я поднялся на ноги и пошел на Дамона, обнажив клыки. Я швырнул его на землю и укусил яремную вену, оставив длинную рваную царапину. Он упал, закрыв глаза, из шеи текла кровь.

На какое-то мгновение он стал снова похож на моего брата. Ни налитых кровью глаз, ни звенящего от ненависти голоса. Только широкие плечи и темные волосы, всегда отличавшие Дамона. Но он больше не был Дамоном. Это было чудовище, одержимое жаждой разрушения. Он ни перед чем не остановится, лишь бы выполнить свою угрозу и сделать мою жизнь невыносимой.

Я огляделся и наконец заметил в нескольких футах маленькую ветку, обломанную бурей. Я схватил ее и занес над его грудью.

— Отправляйся в ад, — прошептал я, искренне желая именно этого.

Но, стоило последнему слову сорваться с губ, Дамон вскочил, оскалившись.

— С родственниками так не разговаривают, — усмехнулся он, кидая меня на землю, — а кол так не держат.

Он поднял ветку, и в его глазах что-то сверкнуло.

— Это смерть, которой ты мне не дал. Медленная и мучительная. Я буду наслаждаться каждым ее мгновением, — пообещал он, со всей силы опуская кол.

И все скрыла темнота.

32

— Стефан, — прошептал бесплотный голос.

Я был в лабиринте в Веритас, густая живая изгородь вставала выше моей головы, солнце палило плечи. Воротничок был слишком тугим, шея чесалась — почему-то на мне была лучшая воскресная одежда.

От поворота ко мне шел Дамон. Невинные голубые глаза были широко распахнуты.

— Побежали наперегонки? — предложил он.

Конечно, я согласился.

Мы бежали, пока не начали задыхаться, пока легкие не загорелись от усилий и смеха. Дамон счастливо улыбался, а потом надвинулись тучи, и вокруг потемнело. Черты брата начали меняться. Глаза потемнели, губы стали алыми, как кровь. Он прижал меня к земле и навис надо мной, и это была не игра. Он что-то достал из кармана и ударил меня в грудь, и я лежал на мягкой траве, и мой последний стон постепенно затихал.

Вдруг я увидел нас сидящими на крыльце. Между нами пристроилась Катерина, сверкая озорными темными глазами. Она отрывала лепестки от маргаритки. Ее нога была так близко, что я слегка задевал ее бедром. Она то придвигалась ко мне, то убирала ногу, и я наконец понял ее игру: цветок поможет ей выбрать одного из нас. Когда остался всего один лепесток, ее глаза встретились с моими, и я понял, что выиграл. Она наклонилась меня поцеловать, и я закрыл глаза, готовый к прикосновению мягких губ.

Вместо этого я почувствовал удар кола в сердце. Распахнув глаза, я увидел брата. Он смеялся и загонял дерево все глубже, и цветочные лепестки измялись, когда я упал.

Уронив голову набок, я увидел девушку, которая истекала кровью рядом со мной. Волосы у нее были огненно-рыжие, а кожа под россыпью веснушек — мертвенно-белая.

Келли! Я попытался закричать. Но Дамон заткнул мне рот, продолжая снова и снова вонзать нож в спину Келли.

— Стефан! — снова позвал голос, на этот раз громче. Я узнал это певучее контральто. Лекси.

— Нет, — простонал я. Я не мог допустить, чтобы Дамон убил еще и ее, — убирайся!

— Стефан. — Она подошла ближе, опустилась на колени и поднесла бокал к моим губам.

— Нет, — снова сказал я.

Она грубо потрясла меня за плечи, и я открыл глаза. Стены покрывала потрескавшаяся красная краска, а напротив меня висел портрет в золотой раме. Я сел, ощупал лицо руками, а потом посмотрел вниз. На мне все еще было кольцо. Я потрогал камень — он был вполне реален.

— Лекси? — еще слышно сказал я.

— Да! — Она улыбнулась с явным облегчением. — Ты очнулся.

Я осмотрел себя. Рука все еще болела, под ногтями засохла кровь

— Я жив?

— Не совсем, — призналась она.

— Дамон?

— Мы не смогли его поймать, — тускло сказала Лекси, — он убежал.

— Келли? — Я не хотел этого слышать, но должен был узнать.

Лекси долго рассматривала свои ногти, а потом подняла на меня янтарные глаза:

— Мне жаль, Стефан. Мы пытались… Даже Бакстон пытался ее спасти… Но было уже слишком поздно, — закончил я. Внезапно заболела голова. — Где она сейчас?

Лекси отвела мои свалявшиеся волосы с виска. Ее пальцы внезапно показались очень холодными.

— В реке. Весь город ее ищет, — она осеклась, но я понял все, чего она недоговорила.

Весь цирк знал о моей дружбе с Келли. Если ее ищут, то мое присутствие опасно для Лекси и ее семьи.

Но, даже если бы меня ничто не гнало, я не смог бы остаться. С Новым Орлеаном было связано слишком много боли и воспоминаний, которые я даже не начал еще осмысливать.

Я упал на подушки.

— Сначала ты должен поесть, — прошептала Лекси, помогая мне сесть, и добавила с грустной улыбкой: — Твоя любимая козья кровь.

Я прикоснулся губами к жидкости. Она была мерзкой, совсем не похожей на сладкую и вкусную человеческую кровь, но хотя бы теплой. И в ней чувствовалось нечто такое, чего никогда не будет в человеческой крови: привкус искупления. Чем больше я буду пить, тем меньше человеческой крови окажется в моем желудке. Однако я не был настолько наивен, чтобы полагать, что сумею избавиться от вины. Я убил слишком многих за то короткое время, что был вампиром, разрушил слишком много жизней. И смерть Келли была делом моих рук, хоть я и не пил ее крови. Я должен был отвернуться от нее, сказать, что не желаю ее видеть. Но я оказался слишком слаб.

— Хороший мальчик, — сказала Лекси, когда я осушил бокал.

Чувствовал я себя при этом не слишком хорошо. Я был болен, боялся и не знал, что делать дальше. Дамон все еще ходит по этой земле, и кровь Келли течет в его венах. Желудок сжался.

— Я не знаю, что делать, — признался я, ища ответа в глазах Лекси. Но она молчала.

— А я не знаю, что тебе сказать, — наконец призналась она, — но я знаю, что ты хороший человек.

Я вздохнул, собираясь напомнить ей, что я вообще не человек, а чудовище, но она встала и собрала посуду с тумбочки.

— Хватит разговоров. Отдыхай, — она поцеловала меня в лоб, — и, Стефан, постарайся не видеть снов.

33

Когда я проснулся, уже наступил день — судя по лучу света, пробивавшемуся сквозь щель между занавесками. Я спустил ноги на твердый пол и потянулся к груде одежды, которую Лекси принесла из магазина. Кажется, это было целую жизнь назад.

Я надел новую рубашку, зачесал волосы назад и убрал остальную одежду в импровизированную сумку из рваной рубашки, привезенной из Мистик-Фоллз. Кроме этой рубашки, от моей прошлой жизни ничего не осталось. Я оглядел комнату, останавливаясь на знакомых залежах пыли в углах. Интересно, сколько вампиров побывало в этом доме, и найдет ли Лекси очередного молодого вампира, чтобы взять его под крыло? Я надеялся, ради него и ради нее, что ему в Новом Орлеане будет лучше, чем мне.

Лекси сидела в гостиной, держа в руках портрет брата. Как только я вошел в комнату, она подняла взгляд.

— Стефан.

— Прости меня, — перебил я. И я действительно просил прощения за все. За прибытие в Новый Орлеан. За вмешательство в ее жизнь. За опасность, которую я принес в крошечную тихую гавань, которая еще оставалась у вампиров.