Чудо

Подхватив сумочку, Жизель вгляделась в его осунувшееся лицо и поднялась на ноги, всем своим видом выражая холодную решимость.

Не спуская с него глаз, она добавила:

— Если вам нужны ваши снимки, негативы и мое молчание, то вы имеете прекрасную возможность все это прибрести. Думаю, что мои предприимчивость и ум достойны вознаграждения по справедливой рыночной цене. Вы ведь в курсе, что я всего лишь честная, трудящаяся девушка, которая хочет жить сама и давать жить другим. Если завтра в одиннадцать часов утра вы принесете пятнадцать тысяч долларов мне на квартиру, которую я временно снимаю, то убедитесь в моей полной готовности заключить сделку. Вот вам мой адрес и номер квартиры.

Она вытащила из сумочки клочок бумаги и протянула его собеседнику. Тот сделал вид, что не заметил этого жеста. Жизель положила бумажку на столик.

— Если вы хотите расплатиться наличными,— заговорила она снова,— то расчет должен быть произведен во франках, долларах или фунтах. Если вы опасаетесь иметь при себе столь крупную сумму, то можете выписать чек на предъявителя к приему в одном из банков Парижа, Нью-Йорка или Лондона. Если и это вам затруднительно, то перешлите мне плату по почте на следующей неделе и скажите, куда мне после этого отослать отпечатки и пленку. Что вы на это скажете, господин Тиханов?

Он сидел неподвижно, напоминая своей позой сфинкса: положив ладони на подлокотники и повернув каменное лицо к девушке.

— Что тут скажешь, мадемуазель Дюпре? Только то, что вы не в своем уме. Я не приду к вам в квартиру ни завтра в одиннадцать утра, ни в какое-либо другое время. Я не тот человек, который испугается ваших измышлений. Ни запугать, ни шантажировать меня вам не удастся. И если вы ожидаете, что я всерьез восприму весь этот ваш бред, ждите хоть до второго пришествия.

«Упрямый ублюдок, этот министр иностранных дел,— подумала Жизель.— Тверд как скала». Однако у нее не было сомнений, что в этой скале, кажущейся столь прочной, все же есть трещинка.

— Ну, как пожелаете,— беззаботно бросила она на прощание.— Вам решать, что делать с собственной могилой — то ли обойти ее, то ли самому ее вырыть. Так что следующий шаг за вами.

Настроение было превосходным. От встречи с Тихановым у нее осталось ощущение победы. К тому же удалось отвертеться от вечернего тура. Жизель попросила таксиста притормозить у фотомастерской. Там она забрала очередную пачку фотографий своих туристов, прыгнула обратно в такси и сказала Анри, что теперь ее можно везти к квартире Доминик.

Вечерний час пик давал о себе знать. По мере приближения к территории святилища дорожное движение становилось более напряженным. Машина поехала медленнее, и Жизели показалось, что среди людей, сидящих в уличном кафе, она увидела знакомое лицо. Прищурившись, она прильнула к заднему стеклу и различила копну волос апельсинового цвета, которая могла принадлежать только Лиз Финч.

Такси продолжало двигаться, и Лиз исчезла из виду. И тут у Жизели возникла неожиданная идея.

Вероятность того, что в результате встречи с Тихановым она окажется победительницей, была велика. И тем не менее успех не был гарантирован. На чистом небосводе присутствовала тучка неопределенности. Разоблачать представителя российского руководства вообще-то не входило в планы молодой француженки — от него ей нужны были только деньги. Однако некоторая возможность того, что он заупрямится, сохранялась. Это был человек с очень своеобразным характером, несгибаемый и непреклонный. Он мог отвергнуть ее требование денег и наплевать на то, что его нестандартное поведение станет достоянием гласности, поскольку был совершенно уверен в своем могуществе, которое позволит ему выдержать любую бурю. Жизель исходила из того, что он постарается избежать риска разоблачения, однако его природное упрямство могло перерасти в твердокаменность. Твердокаменность… Это было ее любимое словечко, позаимствованное из американской лексики.

Если надежда выжать из Тиханова деньги потерпит крах, то победа окажется бессмысленной. Придется утешаться тем, что она раздавила одного из советских боссов. На этот случай следовало подумать о другом возможном источнике денег. И, увидев мельком Лиз Финч, Жизель осознала: вот он, второй такой источник.

Освежая в памяти свою первую встречу с Лиз Финч в прошлую субботу, Жизель вспомнила, как та говорила, что замахнулась на крупную тему, возможно даже, журналистское расследование по поводу правдивости рассказов Бернадетты. Жизель, помнится, усомнилась в том, что честность Бернадетты можно поставить под сомнение. Как-никак на этом незыблемом фундаменте зиждется весь феномен Лурда. Поэтому она и поинтересовалась, а есть ли еще какая-нибудь тема, которая может претендовать на звание «крупной». И Лиз Финч тогда ответила: «В Лурд со всего света стекаются тысячи людей, а завтра, на Новоявление Девы Марии, их будет еще больше. Не исключено, что среди них окажутся люди известные, заслуживающие особого внимания, возможно, с ними будут происходить какие-то невероятные вещи. Тут тоже пахнет историей, которая может стоить больших денег. Однако помните: нам нужна именно сен-са-ция!»

Жизель осенило, что у нее есть как раз то, о чем мечтает Лиз Финч.

Министр иностранных дел Советского Союза прибыл в Лурд в надежде получить исцеление у Девы Марии.

Вот это действительно сенсация!

Лиз Финч могла послужить для Жизели страховкой. Если деньги не удастся вытянуть из Тиханова, то их даст Лиз.

Быстро все обдумав, Жизель пришла к выводу, что такой шанс упускать нельзя. Она наклонилась вперед и потрепала таксиста по плечу:

— Анри, кажется, я заметила одного человека, с которым мне надо переброситься парой слов. Совсем недалеко — мы проехали всего несколько кварталов. Ты нигде тут не можешь развернуться?

Утвердительно кивнув, водитель свернул на ближайшую боковую улицу, совершил крутой разворот и поехал по основной магистрали в обратном направлении.

— Куда? — коротко спросил он.

— По-моему, это было кафе «У короля Альбера», — припомнила Жизель, напряженно глядя в окно, чтобы убедиться, что Лиз Финч еще не ушла.

Наконец она снова увидела копну морковных волос, и у нее отлегло от сердца.

— Можешь высадить меня здесь, Анри,— произнесла Жизель.— Припаркуйся где-нибудь поблизости. Я всего на пару секунд.

Лавируя между пешеходами, Жизель видела, что Лиз сидит на красном плетеном стуле в полном одиночестве, поглощая картофель, обжаренный в кипящем масле, и запивая его кока-колой со льдом. Так кошмарно могут питаться только американцы, подумала Жизель. Это, однако, не мешало ей любить их всей душой.

— Добрый день, мисс Финч,— приветствовала Жизель американку.

Лиз подняла голову:

— А-а, это вы. Ну, как жизнь?

— Как всегда, в заботах. — Жизель подтянула к себе стул.— Ничего, если я присяду с вами на минутку?

— Пожалуйста,— согласилась Лиз.— Я тут решила перекусить перед ужином. Хотите?

— Нет, спасибо,— отказалась Жизель.— Как у вас дела? Нашли какие-нибудь крупные темы?

Лиз скорбно посмотрела на нее:

— Ни черта я тут у вас не нашла, кроме святош, которые распевают псалмы. В этой чертовой деревушке можно сдохнуть от скуки. Околачиваюсь здесь уже восемь дней в ожидании, что кто-нибудь завопит: «Аллилуйя! Я узрел Деву Марию». Да что-то сомнения одолевают, что это случится. Поскорее бы вернуться в Париж, хоть с пустыми руками. А там пускай увольняют.

— Увольняют?

— Это я так, к слову. Не обращайте внимания.— Лиз кинула в рот хрустящую картофелинку.— Вы-то в самом деле как? Не накопали, случаем, каких-нибудь сенсаций для бедной Лиз?

— Кто знает, может, и накопала. Вот и подумала, что мне стоит поговорить с вами, мисс Финч.

— Правда? — Лиз перестала жевать.— Действительно наткнулись на что-то интересное?

— Не исключено,— ответила Жизель с величайшей серьезностью.— Помню, когда мы впервые встретились, вы посоветовали мне держать глаза открытыми на случай, если подвернется большая история. Вы еще сказали тогда, что если я откопаю такую историю, то она может стоить больших денег и ваше агентство с радостью мне заплатит. Так ведь?