Скандальный дневник

— Поговорите с королем. Он вам не откажет.

Мэри не слишком вдохновила эта идея, но она нехотя согласилась замолвить словечко отцу.

В тот день Эвелин проводила время с леди Харриет, маленькой дочкой своей подруги, тоже фрейлины Клер Френч, леди Бальфур.

Клер была неважной матерью, если не сказать больше. Она сердилась всякий раз, когда к ней приводили дочку, а в последнее время это случалось все чаще: выезжая в Лондон, лорд Бальфур не желал оставлять бедную Харриет одну в поместье. Девочка хотела побыть с мамой, а та предпочитала взрослое общество, главным образом мужское.

Эвелин пожалела ее и взяла под свое крылышко. Это была чудесная десятилетняя девчушка со светло-каштановыми волосами и голубыми глазами. Недавно она призналась Эвелин, что хочет научиться танцевать. Конечно, со временем у Харриет, как и у любой девочки благородного происхождения, появится учитель танцев, а пока Эвелин с удовольствием учила ее сама. Это происходило днем, если Мэри отдыхала, а Клер не было дома.

Они занимались и в тот бесконечный день, когда Эвелин ждала, чем закончится разговор Мэри с королем. Харриет разучивала кадриль. Она повторяла шаги Эвелин, двигаясь в такт с мелодией, звучавшей из музыкальной шкатулки.

— Когда я вырасту и попаду на королевский бал, я буду танцевать, всю ночь и на мне будет платье еще красивее, чем у мамы.

— Ты будешь самой очаровательной девушкой на балу, — сказала Эвелин, и Харриет радостно заулыбалась. — Завтра мы пойдем в бальный зал и там позанимаемся. Для кадрили нужно много места.

Харриет испуганно взглянула на Эвелин:

— Мама не разрешает мне ходить по дворцу. Она говорит, что королеве не нравится, когда я путаюсь у нее под ногами.

— Да, она этого не любит, — уточнила Эвелин. — А еще ей наверняка не понравится, если мы откроем бальный зал. Так что пусть это будет нашим секретом.

— Вы серьезно? — спросила Харриет, при этом глаза ее блестели от волнения.

— Конечно! — ответила Эвелин. — Я никогда не шучу такими вещами. Последи за правой ногой, Харриет.

— Простите, мэм, — произнес за ее спиной низкий, хорошо поставленный голос.

Обрадовавшись приходу лакея, Эвелин быстро захлопнула музыкальную шкатулку, обернулась, часто дыша, и чуть не уткнулась носом в плечо своего мужа.

Она ожидала, что лакей попросит ее зайти к Мэри, а вместо этого он привез ее мужа.

Эвелин потрясенно уставилась на Натана, который великолепно выглядел в сюртуке из дорогого темно-синего сукна и черных брюках. Вышитый золотом жилет плотно облегал стройную талию, галстук был тщательно подобран. Он был одет не хуже любого члена королевской семьи, но не это привлекло внимание Эвелин. Ее поразило выражение его лица — холодное и угрожающе решительное.

— Его сиятельство лорд Линдсей, — объявил лакей откуда-то издалека, хотя в этом уже не было необходимости.

— Я хотел бы с вами поговорить, мэм, — сказал Натан, твердо глядя на нее своими голубыми глазами.

— К сожалению, у меня нет времени, — чопорно ответила Эвелин. — Я с минуты на минуту ожидаю аудиенции у короля…

— Ого, у его величества! — В его тоне сквозило насмешливое почтение. — Разумеется, если вас позовет король, я не стану вас задерживать.

Эвелин внимательно посмотрела на него. Он с молчаливым вызовом выгнул бровь:

— Может, отпустите лакея, мэм?

Она нехотя взглянула на слугу, потом на Харриет:

— Леди Харриет, пожалуйста, ступайте с Томасом. Я скоро приду.

Лакей стоял, ожидая девочку. Она медленно подошла, по пути оглянувшись на Натана.

Тот, казалось, даже не заметил ее: он не отрывал глаз от жены.

Когда они вышли, Эвелин попросила:

— Пожалуйста, говорите, что хотели сообщить, и уходите.

— К чему такая спешка, любимая? Мы одни, а в соседней комнате есть кровать. — Он многозначительно повел глазами и улыбнулся.

От одного только намека по спине Эвелин побежали мурашки. Она быстро обхватила себя руками.

— Нет? — спросил он, продолжая улыбаться. — Я почему-то так и думал.

Он сцепил руки за спиной и оглядел меблировку комнаты. Королева придерживалась принципа экономии — дворец был обставлен скудно, но добротно.

— Так вот, значит, где ты живешь.

— Как видишь, — сказала она.

Здесь она жила, когда приезжала в Лондон, иногда же ей приходилось останавливаться в Виндзоре или Фрогморе. Но она не стала объяснять ему это.

Пропустив мимо ушей ее язвительный тон, он остановился перед музыкальной шкатулкой и открыл крышку. Фигурки из лиможского фарфора, изображавшие танцующую пару, начали кружиться. Эта шкатулка была изготовлена специально для Эвелин: Пирс заказал ее в память об их первом совместном танце.

Натан поднял глаза.

— Твоя?

Эвелин крепко сжала руки. — Да.

— Купила на мои деньги? Или тебе подарили?

О Господи, хоть бы он поскорее убрался из ее комнаты!

— Подарили.

Он криво усмехнулся:

— Судя по тому, как ты смутилась, эту шкатулку ты получила в дар не от принцессы Мэри.

Эвелин внезапно шагнула вперед, прошла мимо Натана и, схватив музыкальную шкатулку, переставила ее на каминную полку — так, чтобы он не мог до нее дотянуться.

— Чего ты хочешь? — спросила она, обернувшись.

— Я многого хочу, любовь моя, — проговорил он, глядя на ее грудь, и покачал головой: — Ты стала еще прекраснее.

Он дотронулся до ее ключицы над краем декольте. Эвелин резко вдохнула.

— Не надо, Натан. Ты не имеешь права.

— Восхищаться своей женой?

— Ты ворвался в мои покои…

— Но ведь я твой муж…

— Возможно, в Истчерче ты имел бы на это право, но не здесь, — сердито отрезала она.

— Дорогая, — протянул Натан и бесцеремонно погладил ее шею, — я могу заходить в твои покои, где и когда захочу до тех пор, пока смерть не настигнет одного из нас или обоих.

— Ах, вот как? Что ты затеял на этот раз, Линдсей? Хочешь взять меня силой?

— Да нет, у меня была другая идея, — пробормотал он. Эвелин резко отвернулась.

Он тихо хмыкнул:

— А впрочем, я бы не отказался тебя изнасиловать, но, по правде говоря, сейчас у меня нет на это времени. Я пришел только узнать, образумилась ли ты, наконец, и поняла ли, в каком серьезном положении мы с тобой оказались.

— О чем ты? Ты хочешь сказать, что мой отказ вернуться в Истчерч означает, что я потеряла разум? — Она горько рассмеялась: — Какой же ты все-таки собственник, Натан!

— Ты подумала над моими словами? — спокойно спросил он.

— Разумеется, — ответила она с напускной бодростью, не скрывавшей ее гнева. — И считаю, что наше нынешнее положение ничем не отличается от того, в котором мы оказались три года назад. Мы по-прежнему чужие люди и всегда будем чужими.

— Что это значит?

— Это значит, что ты предал меня, Натан.

— Ради Бога, — он со вздохом закатил глаза, — не начинай все сначала!

— Нет уж, дай мне сказать. Признайся, что ты бросил меня ради миссис Дюполь.

— Бред! Мне это и в голову не приходило.

— Я все видела, Натан, или ты забыл? Я видела тебя с ней! В самый тяжелый момент моей жизни ты оказался в объятиях другой женщины!

— Ты ничего не видела, Эвелин. В самый тяжелый момент моейжизни ты была холодной и отчужденной.

Услышав это обвинение, Эвелин резко выпрямилась.

— Стоит ли ворошить прошлое? — резко спросил он. — Минуло уже три года. Оказалось, что мы с тобой разные люди. Однако позвольте вам напомнить, миссис Грей, что мы по-прежнему муж и жена!

— Только формально.

Взгляд Натана потемнел. Он вдруг схватил ее за руку и притянул к себе — так близко, что ей пришлось откинуть голову назад, чтобы его увидеть. Он внимательно изучал ее лицо.

— Мы с тобой женаты, и от этого никуда не деться. Ты носишь мое имя, и любой скандал, который касается тебя, затрагивает и меня тоже. Твои поступки неизбежно связывают со мной, и я не смогу спасти нас от позора, если ты будешь якшаться в Лондоне, бог знает с кем! Это понятно?