Страница 71 из 151
Две пятерки. Три шестерки. Одна четверка.
Тридцать два очка из тридцати шести.
— Твоя очередь, полукровка. — Демон (я никак не могла понять, который) заново смахнул кости в стаканчик. Протянул мне; я взяла не глядя, стараясь только не прикоснуться к кожаной перчатке. Все. Проиграла. Навечно в кабалу… что же, никто не скажет, что внучка моей бабки опозорила род!
Я встряхнула стаканчик, не прикрывая его ладонью: не хотела, чтобы кости соприкасались с моей кожей. В звуке, с которым они ударялись о стенки, мне слышался торжествующий смех.
Ты уже наша. Ты уже проиграла.
Обойдетесь!
Резким движением я выбросила кости на изрезанную столешницу.
Я вдруг увидела, ясно, как будто вживе, огромные весы с чашами, заполненными золотом. Чаши висели ровно, не качаясь, — на обеих лежало поровну монет. И ничто не могло заставить их сдвинуться с места.
Но протянулась смуглая рука — и положила на правую чашу какой-то крошечный предмет. Он сверкнул белым, и я поняла, что это — моя монетка.
Чаши покачнулись, теряя выверенное равновесие. Что-то скрипнуло. Еще раз. И еще.
И я поняла, что это был за звук.
Это двигались звезды.
7
Нечет поднял на меня глаза. Впервые в нем прорезалось что-то человеческое.
— Это… — Он запнулся. — Это…
— Это невозможно! — поддержал его Чет. — Как ты это сделала?
— Так! — Задыхаясь, я вцепилась в столешницу обеими руками. — Это игра! Раз есть проигравший, значит, кто-то должен выиграть!
— Ты смошенничала! — Демон перегнулся через стол, и его лицо почти вплотную приблизилось к моему. — Я забираю то, что принадлежит мне по праву, — а свою душу, так уж и быть, можешь оставить себе!
— Ну уж нет! — Я почувствовала, как мои губы сами по себе раздвигаются в усмешке. — Игра есть игра. А за этим столом — либо никто не может мошенничать, либо ни одна игра не считается действительной. Слышишь меня, Князь Игры? Это язабираю то, что принадлежит мне по праву! И мой тебе совет — выбирай получше тех, с кем садишься за один игральный стол!
Наверное, последнюю фразу говорить не стоило, но у меня все-таки сдали нервы. Из ниоткуда раздалось очень тихое довольное хихиканье.
Мы яростно смотрели друг на друга. Прошла вечность, но я не опускала взгляда. Наконец демон — теперь-то я видела, что с нами сражалось односущество — презрительно засмеялся и отвел глаза. Одним движением он смахнул кости в стаканчик.
— Договор, — напомнила я.
Все так же презрительно улыбаясь, он выплюнул одно слово:
— Подавись.
И мне на колени упал желтый листок бумаги, скрепленный двумя подписями.
— Не дождетесь, — вежливо ответила я, скручивая листок в трубочку. Теперь я была уверена, что получила весь свой выигрыш сполна.
Демон взмахнул полой плаща, и стол, стулья, пыльное небо и ненастоящие скалы — все это исчезло, словно никогда не было. Я свалилась на землю, больно ударившись тем самым местом, на которое князья Леснивецкие любят находить себе приключения.
Да уж — и правда, папенькина кровь! [8]
Чет-Нечет, Князь Игры, стоял передо мной — величественный, в развевающемся плаще, прекрасный, словно сошедший со старинной гравюры. Он посмотрел на меня, как на червя в грязи, отвернулся и бросил небрежно через плечо:
— Жизнь заканчивается, полукровка, — а вот игра никогда. Гордись победой, покуда можешь!
— Все мы смертны, — скорбно сказала я. — Но иногда — неожиданно смертны. Это особенно неприятно!
Князь Игры передернул плечами и шагнул в бездну. Он оказался неожиданно разумен и не стал уточнять, что я имела в виду.
Я встала на ноги, огляделась и нервически подхихикнула. Эгмонт и Сигурд, явно не замечая друг друга, подпирали с разных сторон один и тот же обломок скалы — тот самый, из-за которого к нам явился незваный гость. Выражения лиц у них были совершенно одинаковые. Полагаю, и я не вносила разнообразия.
Ну и к кому мне первому идти?.. Я косо улыбнулась, сделала шаг и только тогда поняла, что ноги меня не держат.
Глава четвертая,
в которой Яльга, Сигурд и Эгмонт наконец-то добираются до Арры и наслаждаются как благами цивилизации, так и общением с золотым драконом. Появляются здесь и иные интересные личности, а Эгмонт обнаруживает тот пункт, касательно которого он совершенно согласен с официальной политикой КОВЕНа
1
Падать в обморок оказалось совсем не так приятно, как это описывается в книжках Полин. Там, в обморочной реальности, не обнаружилось ни клубящейся мглы, ни розового тумана, ни прекрасного незнакомца в маске, с розой и на вороном коне. Собственно, тамвообще ничего не было — все интересное поджидало меня здесь.
Я очнулась и несколько секунд лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к многочисленным ощущениям. Болело практически все, будто после практикума по боевой магии. Имейся у меня хвост, думаю, ломило бы и его.
— Яльга… — Меня осторожно потрясли за плечо. Я мрачно прикинула, что выйдет лучше: изобразить глубокий обморок или все-таки очнуться, — и выбрала второе. — Яльга, ты живая, да?
— Ага, — просипела я. — Воды дайте.
Произошло краткое шевеление; кто-то осторожно приподнял мне голову, и в губы ткнулось влажное горлышко фляжки. «И крышку открутили, молодцы какие!» Я попыталась сделать глоток, чуть не захлебнулась, облилась водой и поняла, что с открытыми глазами жить как-то лучше.
— Дай сюда…
Сигурд безропотно передал мне фляжку. Я встряхнула ею, проверяя, много ли осталось воды — по всему выходило, достаточно, — и отпила, как полагается товарищу, ровно одну треть.
Жить стало лучше, хотя и ненамного. Вернув оборотню его имущество, я приподнялась на локтях и осмотрелась.
Похоже, я пробыла без сознания довольно долго — уже смеркалось, в небе стояла бледная луна. Насколько я могла судить, мы так и не дошли до перевала. Рядом плевался искрами небольшой костер, над которым висел родной, пускай и немножко помятый, котелок. Оттуда исходил умопомрачительно вкусный запах. Я сглотнула; очень хотелось есть, и непременно — чего-то жидкого и горячего. В идеале хорошо бы еще чего-нибудь сладкого, да где ж его возьмешь?
Сигурд помаячил надо мной и сел, пытаясь закрутить фляжку. Крышка все время шла косо, и оборотень, шипя, вертел ее туда-сюда. Наконец количество перешло в качество — фляжка закрылась как надо. Тут Сигурд вспомнил, что он тоже хочет пить, и вновь открутил крышку. Я молча следила за его действиями, гадая, кто сдастся первым: оборотень или резьба.
— Сигри, дай фляжку, — подал голос Эгмонт.
Я осторожно повернулась к нему. Маг — бледный и осунувшийся — сидел слева от меня. Под глазами у него залегли такие роскошные синяки, какие у живого человека я наблюдала только один раз: в зеркале, перед последней пересдачей у Шэнди Дэнн. Допив воду, Рихтер одним точным движением закрутил фляжку и протянул ее Сигурду.
— А проку? — мрачно сказал волкодлак. — Все едино откручивать, когда воды набирать.
— Так это когда еще будет, — оптимистично ответил Эгмонт.
Сигурд молча встряхнул фляжкой. Внутри жалобно булькнуло.
— Есть хочу, — сказала я на правах самой больной и несчастной. Подумала и добавила: — Очень.
Не мне одной хотелось горячей пищи: в котелке оказался кулеш из пшенки, грибов и остатков ветчины. Мало этого, оборотень не пожалел даже шматка копченого сала, на который раньше никому не давал посягнуть. Помнится, мы с Эгмонтом еще интересовались, не из Хох-ландии ли происходят уважаемые предки Сигурда…
Я выскребла остатки своей порции и осторожно прислушалась к ощущениям. Ощущения были самые восхитительные. Тут мне припомнился некий осенний практикум, на котором мы отрабатывали волну Эллер-Минца, и я вкрадчиво намекнула: