Брачные игры чародеев

— Так-так-так, — сказал Носорий.

— Что здесь происходит? — потребовала объяснений волшебница. — Что вы сделали с моим братом?

— Я? — изумился коротышка. Сойка на его голове проснулась — на шум она не прореагировала вовсе — и занялась чисткой перышек. — Я тут ни при чем. Это он сам.

— Сам? Ну, знаете! Я знаю Браула всю жизнь и ни разу не замечала за ним склонности к отращиванию длинных ушей. И очень сомневаюсь, что этот нос способен украсить его благородное лицо с тонкими чертами! Если только… Если только он ничего от меня не скрыл. Браул, скажи, с тобой когда-нибудь такое происходило?

— Он не может ответить — я его временно парализовал, — сказал Носорий.

— Я заметила… Так вы чародей?

— В некотором роде.

— А точнее?

— Чародей, если вам так хочется… Послушайте, не надо смотреть на меня столь кровожадно. Нет, вы смотрите! Я тоже жертва некоторых обстоятельств, как и вы. Я живу здесь один и тронулся умом — признаю. Но мне еще далеко до того состояния, какое принято называть сумасшествием!

— Оно и видно, — заметила Гермиона. — Особенно если присмотреться к тому, что находится у вас на голове! Появись вы в Мигонии с этим экстравагантным украшением, боюсь, никто не оценил бы вашего юмора!

— Поэтому я и не в Мигонии, — ответил Носорий.

— Логично…

— Гермиона, можно я подойду и дерну Браула за ухо? — спросил Тристан.

— Нет!

— Почему?

— Как это — почему?

— Я никогда не видел такого страшилища, ну, если не считать образов, какие временами принимает старый злодей Вольфрам…

— Вольфрам, — пробормотала Гермиона, хмуря бровки.

— Вольфрам, — пробормотал Леопольд, и тень мрачного деятеля нависла над всеми нами.

Особенно она нависла надо мной, размышляющим о смысле жизни. Теперь, совершенно ясно, путь в Мигонию мне закрыт. Если Носория с его гнездом и сойкой еще худо-бедно стерпят, посчитав его просто чересчур эксцентричным, то мои нынешние длинные уши и нос станут просто наглым вызовом общественным нравам. Я не пройду и десяти шагов, как дюжие стражники возьмут меня под белы ручки и водворят в сырое, мрачное подземелье. Они справедливо рассудят, что такую страхолюдину ни в коем случае нельзя показывать порядочным мигонцам, если, конечно, власти не захотят спровоцировать массовые обмороки среди населения.

— Пришло время кое о чем поговорить, господа, — сообщил Носорий. — Проходите, располагайтесь. Так или иначе, мы здесь ради этого.

— А за нос можно дернуть? — спросил Тристан, дрожа от нетерпения.

— Слушай, ты уже взрослый мальчик! — вскипела Гермиона. — А ведешь себя, как пятилетний! Стыдись, юный герцог! Что скажет твой отец?

— Он скажет: «Чем бы дитя ни тешилось…»

— Ладно-ладно, хватит! Я поняла, какие нравы царят в вашем доме и продуктом чего ты являешься.

— Чего? — не понял Тристан.

— Продуктом халатного отношения к проблемам воспитания! — припечатала Гермиона и усадила Тристана на табурет возле окна. Сама стала рядом, чтобы бдеть. Мальчишка хмуро уставился на меня, словно это я был во всем виноват.

Леопольд утер со лба нервный пот и устроился как можно ближе к входной двери. На меня он смотрел оловянными глазами, не в силах поверить, что это и есть друг его детства. Честно говоря, я разделял его чувства. Мое сознание воспринимало происходящее как сон. «Вот сейчас проснусь, — думал я, — и увижу Гарнию, которая опять сообщит мне нечто потрясающее».

— Насколько я понял, речь идет о Вольфраме Лафете Первом, — сказал Носорий, видя, что собеседники не в силах сосредоточиться для серьезного разговора. — Так этот тип назвался, когда мы в некотором роде познакомились.

— Ага, — сказала Гермиона. — И вы сразу вкусили всю прелесть общения с этим злым стариком?

— В ту же секунду. Он пытался перебраться через Железную реку, но драконы были не согласны с его планами и задали ему жару. Они чувствуют магическую болезнь точно так же, как я. Не думал, правда, что мне доведется встретить целых двоих людей, которые ею болеют.

Я завращал глазами. Очень хотелось высказаться.

— Постойте, так вы знаете, что такое Чудовищный Синдром? — спросил Леопольд, отобрав у волшебницы ее вопрос.

— Так получилось, что знаю. Это долгая история. И ваш друг тоже им страдает, хотя и на начальной стадии.

Я издал безмолвный стон.

— Браул, дорогой, — простонала Гермиона уже по-настоящему, — так, значит, ты… Ты… Это не твоя выходка, а…

— Именно, — подтвердил Носорий. — Вопрос в том, где он подцепил эту редкость.

— Я знаю, — сказал Леопольд. — От Вольфрама. Ведь он же был у него в гостях, разговаривал с ним. Может быть, дедуля специально это сделал?

— Какой дедуля? — спросил Носорий.

— Вольфрам Лафет Первый — мой дедушка, — признался чародей, — Позор и проклятие нашей фамилии.

— Понимаю, — хмыкнул отшельник. — Иметь такого родственника — не шутка.

— Как возможно заразить им человека нарочно? — спросила Гермиона. — Разве тут не нужны особые методики?

— Никаких методик нет. Вы знаете, как заразился сам Вольфрам?

— Браул рассказывал.

— Вот именно. Это случайность. И, по всей видимости, случайность и то, что ваш брат подхватил ту же гадость. Вероятно, Синдром перешел в иную стадию и может передаваться без непосредственного контакта. Это плохо. Очень плохо. Если он распространится по Мигонии, кто может предсказать последствия?

Наступила, как принято говорить, зловещая тишина. Присутствующие обмозговывали только что озвученную чудовищную мысль. Я тоже попытался подключить воображение и представить, во что превратится столица нашего королевства, если хотя бы четверть ее населения станет похожа на меня или Вольфрама в период рецидива.

Мне хотелось потерять сознание, но я был не в силах.

— Тогда надо что-то делать, — сказала Гермиона. — И для начала — что-то делать с Браулом. Он не может разгуливать в таком виде.

Носорий подергал себя за травяную бороденку.

— У меня есть эликсир, который подавляет активность Синдрома.

— Тащите сюда! — потребовала девица.

— Ладно, — кивнул отшельник-чародей. — Я сейчас.

Он хотел уже улизнуть в другую комнату, но Леопольд, словно гибкий снежный барс, прыгнул вперед и загородил ему дорогу.

От неожиданности Носорий встал как вкопанный.

— В чем дело?

— У меня тут возникла одна мысль, — произнес бывший фокстерьер противным голосом, — одна очень интересная мысль, господин маг.

— Да? И в чем же она…

— Вы мне не очень-то нравитесь, — сказал Леопольд, ткнув пальцем в его грудь. — В вас есть нечто подозрительное!

— Подозрительное? Хе! Уж если на то пошло… если уж на то пошло, то ваша компания вообще бьет рекорды по подозрительности! Но я же не…

Я смотрел на эту сцену, жалея, что не могу вымолвить ни слова. Паралич еще крепко держал меня в своей власти.

Я знал, что Леопольд замыслил. В его дурной голове родилась воистину дьявольская мысль, и помешать ее воплощению я не мог.

— Ммм! — Это все, что мне удалось из себя выдавить.

Я вращал глазами, надеясь, что Гермиона поймет намек, но она ничего не поняла. Необходимость охранять Тристана поглотила ее почти целиком, и волшебница просто-напросто тормозила. Такое с ней хоть и крайне редко, но случается.

И тут произошла катастрофа.

— Ну что, дедуля, я вывел тебя на чистую воду! — проорал Леопольд и с силой дернул Носория за бороду.

Отшельник запищал и отпрыгнул, точно ему отстегнули увесистого пинка. Ох, я его понимаю! Если бы кто-то так поступил со мной, не предупредив о том, что собирается сотворить, я бы вообще взлетел до самых облаков.

— Снимай маску! — завизжал Леопольд, окончательно рехнувшись. — Довольно дурить голову честным людям! Тебе конец!

И бросился на коротышку, причем уже не просто как барс, а как самый настоящий саблезубый, из пасти которого рекой течет слюна. Я даже подумал, что не только я в этом доме страдаю Чудовищным Синдромом и что, возможно, болезнь перешла в воздушно-капельную стадию или как это еще там называется. Короче, было не до смеха.