Брачные игры чародеев

— Хорошо. Отложим. Но запомните, вы мне не нравитесь. Оба. Что вы затеяли, не знаю, но, поверьте, лучше бы вам во всем сознаться. Это облегчит вашу участь!..

Нас одарили максимально суровым взглядом, от которого у вашего покорного слуги похолодели нижние конечности. И это несмотря на возрастающую жару. Леопольд тоже не выглядел жизнерадостным. Правда ведь все равно откроется, и я в любом случае отомщу ему за коварство — и он знал об этом. Теперь темные мысли будут угнетать бывшего фокстерьера на всю катушку — это для меня единственное утешение.

Вот так между нами, друзьями детства, пробежала черная кошка. Да, похоже, не одна, а целый выводок, включая дальних родственников.

Гермиона еще дулась, сбитая с толку нашими эскападами, когда взбунтовался Тристан Профитроль. Мальчишка взвыл, точно его ужалила оса, и подпрыгнул на месте, обрушив на нас бурю негодования. Высказав (в рамках приличий) все, что он думает о неповоротливых взрослых увальнях, юный герцог принялся умолять нас пойти вперед. Или в сторону, неважно. Но пойти, а не торчать на месте. Враг, по его словам, дремать вовсе не собирался, и ему наплевать, кто самая лучшая девушка в королевстве, а кто нет.

— Он прав! — резюмировала Гермиона. — Устами младенца глаголет истина! Шагом марш!

Мы с Леопольдом посмотрели на «младенца» глазами голодных анаконд, но не стали возражать. Гермиона построила нас колонной и выпустила в траву фарфоровую собачку. Арни встряхнулся, тявкнул фарфоровым голоском и поскакал на северо-запад. Наступил его звездный час. Песик наслаждался природой, свободой и всем прочим и, что немаловажно, всеми силами стремился быть полезным.

Мы двигались следом, выстроившись в следующем порядке.

За Арни вприпрыжку бежал Тристан, вопя во все горло и размахивая пучком сорняков.

Следом шла Гермиона с книгой Слядена Исирода под мышкой.

За ней на плохо гнущихся ногах — Леопольд Лафет Третий, несущий саквояж, набитый всякой чародейской дребеденью, большая часть которой нам, уверен, не пригодится.

И замыкал шествие Браул Невергор — уже на совершенно не гнущихся конечностях и с кислым выражением на бледном и потном лице.

У меня был свой саквояж, в который Гермиона умудрилась затолкать половину оборудования моей лаборатории — то, что не успело сломаться во время устроенного Тристаном погрома.

С каждым шагом саквояж становился тяжелее. Я подумал, что использовать его можно, пожалуй, только одним способом: огреть какое-нибудь чудовище по голове и навсегда отбить у него охоту радоваться жизни. Что ж, когда мы повстречаем драконов, я попробую.

Мы прошли луг, спустились в низину, потом выползли из нее, следуя на радостно-писклявый лай фарфорового проводника. Поминутно Арни останавливался и оборачивался, не понимая, почему мы так медленно движемся, но мы не могли идти быстрее. Лично я демонстрировал тенденцию к обратному. Работать негнущимися ногами, да еще с таким грузом, нелегко, и я попросил сделать привал.

Длился он минут пятнадцать. Я лежал на траве, как в далеком детстве, и рассматривал облака, в то время как остальная экспедиция фыркала и нервно вздыхала, расхаживая вокруг меня и поминутно спрашивая, долго ли я намерен прохлаждаться.

Я не мог ответить определенно, ибо чувствовал, что, хотя и выспался перед походом, усталость не покинула мой организм. И потом, я так долго жил жизнью оранжерейного растения, что мои мускулы, естественно, потеряли всякую эластичность. Им бы вспомнить юные годы, проведенные в галопирующем ритме, но они отказывались, смирившись с мыслью, что все лучшее в их жизни позади.

В конце концов, я все-таки поднялся, и меня тут же погнали вперед, словно ленивого мула. Мул же, несмотря на все старания, тащился медленнее улитки, в результате чего экспедиция стала походить на дом престарелых, выползших на прогулку в солнечный денек. Это, конечно, не вселяло в моих соратников веру в победу. Более того, наводило на мысль, что взять Браула с собой было очевидной ошибкой. Гермиона сокрушалась, Леопольд ворчал, Тристан корчил обезьяньи рожи. В общем, всем было весело.

Прошли еще километр, после чего я окончательно вышел из строя и заявил, что никуда больше не пойду. Либо саквояж понесет кто-нибудь другой, либо я умываю руки.

Нести саквояж никто не хотел. Особенно Тристан. Вспомнив, что он ребенок, юный чародей заявил о своем праве скакать и прыгать, как положено всякому лицу, не достигшему тринадцатилетия. Гермиона напомнила, что она все-таки девушка, а Леопольд фыркнул, как слон, и сказал, что не записывался в носильщики.

— Тогда идите без меня, — сказал Браул затухающим голосом. — На обратном пути положите мои останки на погребальные дроги и отвезете в наш мир. Моей матушке передайте, что я пал в бою, сражаясь, как лев. Нет, как десять львов. Не позвольте чести Невергоров упасть ниже, чем она уже упала!

— Шантажист! — вынесла приговор Гермиона, пылая, как утренняя роза. Ее распирало от желания вздуть меня, но она помнила, что мы уже не дети и прошлые трюки вряд ли сработают.

Фарфоровая собачка подбежала ко мне, вскочила на грудь и принялась вертеться.

— Лишь ты меня понимаешь, мой добрый Арни, — проговорил я с умилением.

Песик лизнул меня в щеку.

Соратникам было невдомек, зачем я это делаю. По правде говоря, я и сам был не очень-то в курсе, но подозреваю, что хотел заставить их шевелить мозгами и изобрести другой способ передвижения.

— Придумал! — вдруг заорал Тристан, прыгая на одной ножке. От его крика птицы выпорхнули из кустов и разлетелись. — Придумал! Свежее, молодое мышление опять победило!

— Что значит — опять? — спросил Леопольд.

— Мы сделаем воздушный шар! — сказал мальчишка, носясь вокруг Гермионы.

— Стой! — взмолилась волшебница, ловя чудовище за шиворот. — Какой шар? Вроде того, на котором ты спасся от наводнения?

— Еще лучше. Если вы мне поможете, у нас будет самый крутой шар в мире. На нем мы долетим куда надо в один миг!

До них дошло. Гермиона и Леопольд восхитились, и это навело меня на мысль, что дурак и шут гороховый здесь вовсе не я. Отвалив маленькому чудовищу требуемую порцию рукоплесканий и комплиментов, от которых Тристан чуть не лопнул, мои соратники принялись за дело.

Я наблюдал за ними со стороны и одновременно посматривал на небо. На севере собирались тучки, в планы которых входило в скором времени устроить небольшой погодный бедлам, и это не могло не огорчать вашего покорного. Я вообразил, как мы летим по воздуху, а вокруг нас сверкают молнии, и покрылся мурашками.

Гермиона и Леопольд вывалили из саквояжей все, что мы взяли с собой, и принялись конструировать воздушный шар. Это надо было видеть. Ввиду того что с подобным мои приятели никогда не сталкивались, работами руководил сам юный герцог Профитроль. Он заверил присутствующих, что делать воздушные шары легче, чем кажется: стоит только начать, как все поймут, как это весело. Отличный способ провести время — так сказал малолетний вредитель, и аудитория поверила.

Любо-дорого поглядеть на мастеров своего дела. Чародеи спорили, хватаясь то за одно, то за другое, вопили, как недорезанные, отстаивая свою точку зрения, и в результате получали вовсе не то, что хотели. Только на создание нужных материалов потратили сорок с лишним минут — а дальше? Дальше дело едва не дошло до драки. Леопольд собирался вырвать Тристану ноги за дельные советы, но моя сестрица, конечно, вмешалась, так что мальчишка продолжал виться вокруг стройплощадки и жужжать, подобно оводу. Наконец стратегия была выработана. Леопольду надлежало создать корзину, достаточно широкую, чтобы поместились все мы, Гермиона взяла на себя баллон, а Тристану поручили заняться стропами. Он занялся, засучив рукава. Его тщеславие требовало показать собственные таланты во всей красе, и Профитроль-младший занимался этим, пока не запутался в созданных им веревках и не стал походить на куколку бабочки. Гермионе и Леопольду пришлось отвлечься и распутать паршивца. Со стороны это походило на борцовский поединок в легком весе, а по количеству полученных ссадин и синяков — в тяжелом.