Страница 316 из 501
Сделав модель названной статуи Эскулапа, Триболо начал затем высекать ее из мрамора, но, будучи отвлечен другими делами, фигуру не закончил, и она была завершена позднее его учеником скульптором Антонио ди Джино.
А с восточной стороны, на лужайке за садом, Триболо весьма искусно обработал дуб: помимо того что весь он сверху и кругом покрыт плющом, опутавшим его ветви так, что он имеет вид самой густой рощи, на него можно подняться по удобной деревянной лестнице, опутанной плющом подобным же образом; а на вершине дуба среди ветвей устроено квадратное помещение со скамьями и перилами из живой зелени кругом, в центре которого стоит мраморный столик с вазой из пестрого мрамора посредине, откуда через трубку льется и разбрызгивается по воздуху изобилие воды, а через другую трубку вода уходит вниз, и трубки эти, доходящие до корней дуба, покрыты плющом так, что их не видно вовсе, и вода подается и запирается по желанию поворотом особых рукояток. Да и полностью не пересказать, каким образом вода на дубе при помощи различных медных приспособлений приводится в движение, чтобы по желанию кого-нибудь ею облить, кроме того, что теми же приспособлениями заставляют ее производить разного рода шумы и свисты. В конце концов все эти воды, обслужив столько различных устройств и фонтанов, сливаются вместе и текут к двум рыбным садкам, что за дворцом у начала дороги, а оттуда используются для других потребностей виллы.
Не могу не рассказать и о замыслах Триболо, относящихся к украшению большого сада-лабиринта статуями, которые должны были стоять в нишах, как обычно распределенных по простенкам. По разумному совету мессера Бенедетто Варки, превосходнейшего поэта, оратора и философа нашего времени, он решил поставить в торцах наверху и внизу четыре времени года, а именно: Весну, Лето, Осень и Зиму, причем каждая должна занимать место, наиболее отвечающее тому или другому времени года. При входе по правую руку, возле Зимы, в этой части стены, которая поднимается вверх, должны были стоять шесть фигур, обозначающих и являющих величие и доброту дома Медичи и то, что все добродетели сосредоточены в герцоге Козимо, а именно: Справедливость, Милость, Храбрость, Благородство, Мудрость и Щедрость, каковые всегда отличали дом Медичи, ныне же все принадлежит превосходнейшему синьору герцогу, ибо он и справедлив, и милостив, и храбр, и благороден, и мудр, и щедр. И потому, что благодаря этим качествам город Флоренция обладает законами, миром, оружием, науками, словесностью и искусствами, и потому, что названный синьор герцог справедлив в законах, милостив в мире, храбр в оружии, благороден в науках, мудр, покровительствуя словесности и талантам, и щедр для искусства, Триболо и задумал, чтобы насупротив Справедливости, Милости, Храбрости, Благородства, Мудрости и Щедрости находились по левую руку остальные, как показано ниже, а именно: Законы, Мир, Оружие, Науки, Словесность и Искусства. И получилось очень хорошо, что таким образом названные изображения и статуи оказались, как это и было предвидено, стоящими на Арно и на Муньоне, оказывая этим честь Флоренции. Задумал он также во фронтонах над каждой статуей поместить бюст одного из членов дома Медичи, как, например, над Справедливостью – портрет его превосходительства, ибо это было особенным его качеством, над Милостью – великолепного Джулиано; над Храбростью – синьора Джованни; над Благородством – Лоренцо Старшего; над Мудростью – Козимо Старшего или же Климента VII; над Щедростью – папу Льва, а во фронтонах с противоположной стороны можно было бы, как говорили, поместить другие бюсты членов дома Медичи или же лиц этого города, от него зависимых. А так как со всеми этими именами дело получается весьма запутанное, показываем их расположение:
Благодаря всем этим украшениям сад этот поистине стал бы самым богатым, самым великолепным и самым нарядным садом всей Европы, но все осталось незавершенным, ибо Триболо, пока синьор герцог был склонен к осуществлению всего этого, не сумел воспользоваться случаем и в короткое время довести дело до конца, как это можно было сделать, когда были в его распоряжении люди, а герцог, щедро тративший на это деньги, не испытывал еще тех затруднений, с которыми он встретился впоследствии. Более того, его превосходительство, не довольствуясь в то время тем изобилием воды, какое там можно видеть, намеревался отдать распоряжение об изыскании воды и в Вальченни, где ее очень много, чтобы всю соединить с водой Кастелло посредством акведука, подобного уже сделанному, и довести ее во Флоренцию до площади, где находится его дворец. И надо сказать правду, если бы дело это подогревалось человеком более живым и в большей мере стремящимся к славе, оно, по крайней мере, сильно продвинулось бы вперед.
Но так как Триболо (не говоря о том, что он был очень занят в разных предприятиях герцога) весьма живым человеком не был, он особенно себя не утруждал и пока работал в Кастелло собственноручно, не выполнил ничего, кроме двух фонтанов с двумя реками Арно и Муньоне и статуей Фьезоле; впрочем, это происходило, видимо, только оттого, что он, как уже говорилось, был слишком занят различными предприятиями герцога, который, между прочим, поручил ему выстроить мост через реку Муньоне за воротами Сан Галло, на главной дороге в Болонью. А так как река пересекала дорогу наискось, то и мост Триболо выстроил с косой аркой, в соответствии с косым направлением реки. Нововведение это получило большое одобрение, ибо скошенную арку он связал камнями со всех сторон настолько крепко, что мост получился прочным и весьма изящным, да и вообще был превосходным сооружением.
Незадолго до того герцог пожелал воздвигнуть гробницу синьору Джованни деи Медичи, своему отцу, и так как Триболо хотелось, чтобы сооружение было поручено ему, он сделал очень красивую модель в соревновании с Раффаэлло да Монтелупо, который сделал другую и которому покровительствовал Франческо ди Сандро, учитель фехтования его превосходительства. И все же герцог решил осуществить модель Триболо, который и отправился поэтому в Каррару за мрамором, где он высек также два водоема для лоджий в Кастелло, плиту и много других мраморов.
А в это время к мессеру Джованбаттиста, ныне епископу Пистойи, прибывшему в Рим по делам синьора герцога, явился Баччо Бандинелли, только что закончивший в Минерве гробницы пап Льва X и Климента VII, дабы попросить милости у его превосходительства. Вот почему мессер Джованбаттиста и написал герцогу, что Бандинелли хочет поступить к нему на службу, на что его превосходительством было отписано, чтобы он, возвращаясь, взял его с собой. Когда же Бандинелли приехал во Флоренцию, он так нахально начал вертеться вокруг герцога, давая ему обещания и показывая рисунки и модели, что гробница названного синьора Джованни, которую должен был делать Триболо, была заказана ему. И, забрав куски мрамора, заготовленные Микеланджело и находившиеся во Флоренции на Виа Моцци, и испортив их без зазрения совести, он приступил к работе. А Триболо, воротившийся из Каррары, обнаружил, что по излишним вялости его и благодушию работу у него отняли.
В тот год, когда синьор герцог Козимо породнился с синьором дон Педро Толедским, маркизом Виллафранки, который тогда был вице-королем Неаполя, взяв в супруги дочь его синьору Леонору, во Флоренции состоялись торжества по случаю бракосочетания. И Триболо было поручено у ворот, ведущих в Прато, соорудить триумфальную арку, через которую новобрачная должна была въехать, направляясь из Поджо. Он сделал ее очень красивой, украсив ее колоннами, пилястрами, архитравами, карнизами и фронтонами. А поскольку вся названная арка должна была быть покрыта историями и фигурами, помимо статуи, которые собственноручно выполнял Триболо, все это было написано Баттистой Франко, венецианцем, Ридольфо Гирландайо и его учеником Микеле.
Главной фигурой в этой работе была выполненная Триболо и поставленная на вершине фронтона на украшенном рельефами пьедестале женщина, высотой в пять локтей, изображавшая Плодородие, с пятью мальчиками, из которых трое стояли, прижавшись к ее ногам, один сидел у нее на коленях и один на руках. А по обеим ее сторонам, на склонах фронтона, лежали две фигуры той же величины, из которых одна, опиравшаяся на колонну и державшая тонкий жезл, была Уверенностью, другая же, с шаром в руках, была Вечностью, у ног же их был почтенный старец, изображавший Время, с солнцем и луной в руках. Какой была живопись арки, рассказывать не буду, так как о ней может прочесть каждый в описании убранства свадебных торжеств. А так как Триболо было особо поручено и украшение палаццо Медичи, он поместил в люнетах сводов двора много вензелей с изречениями, связанными и с этим бракосочетанием, и бракосочетаниями знаменитейших представителей дома Медичи. Помимо этого, он весьма пышно украсил весь большой открытый двор историями, с одной стороны связанными с римлянами и греками, а с другой стороны относящимися к знаменитым членам названного дома Медичи. И все эти истории были написаны лучшими из молодых флорентийских живописцев того времени под руководством Триболо: Бронзино, Пьерфранческо ди Сандро, Франческо Бакьяккой, Доменико Конти, Антонио ди Доменико и Баттистой Франко, венецианцем. Помимо же этого Триболо на площади Сан Марко на огромном основании высотой в девять локтей (где на цоколе над карнизом Бронзино написал две прекраснейшие истории бронзовой краской) поставил коня в двенадцать локтей, вставшего на дыбы, а на нем соответствующей величины фигуру в доспехах, и фигура эта, повергающая раненых и убитых, изображала доблестнейшего синьора Джованни деи Медичи, отца его превосходительства.