Страница 149 из 183
перейду дорогу и перехвачу жирный пирог, ибо я его из России все равно не вывезу, а вложу здесь в новое дело.
Я спокойно могу жить в любой капстране, но меня туда не тянет, так как я русский. Я даже умышленно, из
принципа, не желаю изучать английский язык, предпочитаю говорить на своем родном языке, общаясь с
бизнесменами через переводчика на равных. Я недавно в Москве у одного коллекционера за семьдесят тысяч
долларов купил восемь прекрасных вещей. Все они подлинники великих мастеров кисти.
— Хочешь опять вывезти их на Запад и выгодно продать?
— Нет, Владимир Григорьевич, я их купил, чтобы они не уплыли на Запад и остались в России, так как другие
пронырливые покупатели могли подобную операцию провернуть. У меня деньги есть, и необходимости в продаже
картин нет. Теперь, будучи богатым, я уже не желаю промышлять контрабандой. Я дождусь, когда правительство
снимет ограничения на право управления личной собственностью и разрешит ею пользоваться в полном объеме.
Если мы выбрали капиталистический образ жизни, то у нас должен быть и соответствующий закон, а мы, развивая капотношения, пользуемся законом, который регулировал путь к коммунизму. На Западе хозяин имеет
право продавать свою вещь кому хочет и где пожелает. Такой закон кругом есть, только не у нас. К слову сказать, коллекционер предлагал министерству культуры свои полотна по цене на пятьдесят процентов дешевле той, что
купил их у него я, так он оттуда получил официальный отказ. Вся эта переписка с официальными органами, с
нотариальными документами на полотна сейчас у меня дома. Если желаете, то приглашаю вас с супругой прийти
ко мне домой и полюбоваться ими.
— Спасибо за приглашение, но я в картинах не разбираюсь и по достоинству оценить их не смогу, а поэтому
нечего будет их разглядывать, — отказавшись от приглашения, сообщил Чеботарев.
Оставшись один в кабинете после ухода Гончарова-Шмакова, Чеботарев задумался: «Вот так у нас
получилось, что спустя несколько лет после перехода к рыночным отношениям я, бывший советский офицер, вынужден теперь охранять в целостности и сохранности личную собственность вора в законе, медвежатника, бизнесмена Гончарова-Шмакова. Однако нечего в политику лезть, а надо работать. Если показания Лесника
найдут подтверждение у тех лиц, на которых он ссылается, то, по-видимому, он к ограблению коммерческого
банка не причастен».
Покинув кабинет Чеботарева, сев в машину, Лесник задумался: «Слишком много знает мент о Туляке и его
дружках. Знает все, что варится у него на кухне. Такую же осведомленность проявил Чеботарев и по факту
ограбления Альбины. Из такой реальности напрашивается вывод, в крайнем случае его можно допустить, что в
банде Туляка прижился и пустил корни секретный сотрудник милиции. Если это так, то надо немедленно
заострить внимание Туляка на необходимости выявления сексота и выводе его на чистую воду».
Определившись по данному вопросу, не желая затягивать его разрешение на потом, он съездил домой, попросил Альбину, чтобы она приготовила ему сумку с продуктами, которые он передаст в больницу одному
хорошему человеку, лежащему на излечении в хирургическом отделении, куда попал после автомобильной
катастрофы.
— Стоящий хоть человек? — готовя ему сумку, спросила она.
— Стоящий и нужный! — заверил он ее. Так как Лесник уже раз проведывал Туляка в больнице, то знал, что
восьмая палата, где он находился, была забита «космонавтами», у которых конечности находились в гипсе, а
ноги — и в гипсе, и на растяжении.
Пройдя в палату, Лесник передал Туляку вместе с передачей листок бумаги, на котором была изложена его
озабоченность.
Прочитав послание, Туляк, возвращая его Леснику, поинтересовался:
— Ты уверен?
— Не уверен, но подозрение возникло, и я решил им с тобой поделиться, — задумчиво сообщил ему Лесник.
— Что предложишь мне предпринять?
— Такая мысль у меня появилась сегодня после допроса Чеботаревым, — из уважения к нему он не назвал
его легавым, — а поэтому у меня по данному моменту еще не было времени думать и что-то предлагать. У тебя
сейчас свободного времени больше, чем у меня, а поэтому твой котелок варит лучше моего, загрузи его и пускай
варит. У меня сейчас своих забот полон рот, а поэтому не до тебя. Если что путевое созреет в моей кубышке, то
обязательно брякну тебе.
Потом они стали беседовать и по другим вопросам.
— Мне передали, что Цыган уже мотается по городу на своей тачке?
— Пригнали! — подтвердил Лесник.
— Как поездка в Грузию прошла?
— Клево! — беспечно сообщил Лесник.
— Там сейчас неспокойно, — констатировал Туляк. — Проблемы какие-либо возникали у вас?
— Конечно, были, но местные кореши помогли избежать всех неприятностей.
— Везучие вы, кругом у вас друзья, везде есть поддержка, — позавидовал ему Туляк.
— Да и тебе повезло на друзей, которые помогли избавиться от кое-кого, — намекнул ему Лесник в
отношении Сварного, который претендовал на место главаря банды и теперь, благодаря ему, конфликт для
Туляка разрешен положительно без всяких его усилий.
— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — грустно улыбнувшись, пошутил, согласившись с ним, Туляк.
Перед расставанием Туляк недовольно заметил:
— Так ты действительно не хочешь мне помочь выявить сексота?
— Аркадий, неужели ты не можешь понять, что каким-то одним способом, подходом, ни тебе, ни мне его не
раскрыть? Тебе надо будет определить круг лиц, особо доверенных, и с помощью каждого подозрительного
расставить сеть, при этом надо учитывать вкусы проверяемых, кто на что клюет, чтобы заглотить наживку, и
проследить, куда он ее выплюнет. Я твоих людей не знаю, а поэтому сам подумай, что в такой ситуации могу
подсказать полезного? Ничего!
Хотя фактически Лесник поведал Туляку, что он должен на первом этапе предпринять, однако Туляк не понял
его юмора и сказал:
— Конечно! Я тебя понимаю. Постараюсь придумать сам что-нибудь путевое.
Посчитав тему беседы исчерпанной, Лесник, тепло простившись с Туляком, покинул его.
Глава 18
Наконец-то Лапа дождался официального приглашения в гости от Локмана Давида Борисовича, известного
читателям по кличке Молох. Мария Ильинична отправляться с ним в Америку, тем более на самолете, категорически отказалась:
— Чего я не видела? Не хватало мне на старости лет разбиться на самолете, — были ее основные доводы
отказа.
Понимая ее, Лапа больно-то и не настаивал на своем предложении. Созвонившись с Лесником, они
договорились о дне встречи в городе Краснодаре, откуда вместе намеревались вылететь самолетом в Москву.
Лесник полетел с Лапой в Москву не только потому, что решил проводить своего учителя в дорогу, хотя это
мероприятие тоже было включено в его план, он вез с собой целый чемодан денег, чтобы на бирже поменять их
на доллары, как обычно он говорил, на зелененькие. Такую важную миссию ни Борода, ни Альбина не захотели
никому другому перепоручить, а поэтому поездка Лесника в Москву была «санкционирована» на «высшем»
уровне.
Прибыв в Москву, Лесник остановился у своей любовницы Ларисы, но, чтобы обезопасить себя со стороны
кумы, жены Душмана, сказал ей, что остановится в гостинице «Россия». Когда та стала возмущаться, что он
обидел ее с мужем своим таким поступком, он объяснил свое поведение тем, что не желает беспокоить их своей
персоной, лишними заботами, частыми наездами. Короче, высказал массу причин, которые показали его перед
кумой как стеснительного, скромного человека. Принимая во внимание такие доводы, кума, если не простила, то
как-то смирилась с его поступком. Теперь, если ей позвонит Альбина, то она сможет его защитить и сообщить ей
те новые в нем качества, о которых она ранее и не подозревала.