Законник.

Потом помолчал, и с болью в голосе добавил:

— Лучше бы они пришли ко мне…

Говорить о том, что для королевства жизнь коннетабля важнее жизни восемнадцатилетнего мальчишки граф Дартэн не стал. Вместо этого он выразил убитому горем отцу свои соболезнования, посетовал на то, что юный граф Алатейя оказался так сильно похож на отца, проследовал в комнату, оказавшуюся малой гостиной, и уселся в предложенное кресло. А потом сразу взял быка за рога:

— Мне кажется, граф, что королевство Ондиро стоит на пороге большой войны. И если мы будем сидеть, сложа руки, то к зиме в Малларе будет сидеть наместник кого-то из наших соседей…

…Слушая начальника Тайной канцелярии, граф Гайос мрачно смотрел в окно. И лишь изредка кивал — стратегу, выигравшему не одну воину, не надо было объяснять, какую роль в столкновении экономик воюющих сторон играет наличие или отсутствие в королевстве казначея; почему гибель начальника королевской гвардии угрожает безопасности его величества, и какое влияние на вспыльчивого и увлекающегося короля оказывал покойный камерарий. Поэтому, закончив перечислять факты, граф Дартэн сразу же перешел к своим догадкам:

— Я попробовал поставить себя на место тех, кто планирует эту маленькую победоносную войну, и пришел вот к каким выводам: во-первых, в ближайшие дни следует ожидать попыток убийства начальника Пограничной стражи, возможно — тысячников и сотников Алой и Белой тысячи. А так же диверсий в расположении этих подразделений…

— Кроме того, я уверен, что повторится покушение на меня, — в унисон ему пробурчал граф Ранмарк. — А еще они попытаются убрать ее и тех, кто в случае моей гибели сможет командовать армией королевства…

— Угу… — кивнул начальник Тайной канцелярии. — Но это не самое страшное: я не исключаю возможности покушения на его величество Бадинета, или кого-то из его сыновей…

— Тогда, для полного счастья, вам надо вспомнить еще и про себя…

— Про себя я и не забывал… — криво усмехнулся граф Дартэн. — Сегодняшнюю ночь я провел во дворце. А к вам приехал в сопровождении двадцати воинов, в карете, изнутри обшитой листами железа…

— Правильно… А я… имел глупость вас не слушать… — с болью в голосе произнес коннетабль и снова заскрипел зубами: — И, дурея от самолюбования, утверждал, что мой дом охраняют одни из лучших воинов королевства…

— Если мои подозрения верны, то против них действовали тоже далеко не худшие… — вздохнул Дартэн Ратский. — Так что… В общем, вернуть прошлое нельзя. Зато можно отомстить…

— Можно… И даже нужно…

— Для того чтобы предотвратить то, что я только что описал, и, заодно, отомстить, мне нужна информация…

Граф Ранмарк пожал плечами и криво усмехнулся:

— Я не собираюсь повторять свои ошибки. И скрывать от вас информацию — тоже: сейчас не время для междоусобиц. Что именно вы хотели бы знать?

— Чем закончилась погоня за убийцами?

— Моим людям удалось догнать тех, кто… убил моего сына. Двоих — зарубили. Один попытался уйти вплавь, и получил арбалетный болт в голову…

— А остальные? — не сдержавшись, воскликнул граф Дартэн.

— Взяли троих. Один из них — не жилец, и уже должен был умереть. Двое оставшихся — ранены, но сравнительно легко. Я отправил за ними еще три десятка солдат…

— Зачем? Что, ваши воины не смогли бы провезти двух пленных через два-три квартала? Какой смысл был посылать гонца?

Коннетабль сделал паузу, видимо, решая, стоит ли озвучивать какую-то информацию, а потом горько усмехнулся:

— Простите, граф, привычка! Я не привык признаваться в своих слабостях или ошибках. В общем, эти шестеро оказались отменными рубаками. И умудрились зарубить шестнадцать человек из двадцати, посланных за ними…

— Ого!

— Вот вам и 'ого'… Двое их тех троих, которые остались охранять пленных, не в состоянии передвигаться. А третий 'всего лишь' лишился левой руки…

— Тогда я не понимаю, почему посыльный не попросил у меня помощи! — разозлился граф Ратский. — А если бы у них были сообщники?

— Он решил, что вы утащите пленных в свою Башню. А, значит, я не смогу… посмотреть в глаза тем, кто… убил моего сына…

— Ясно… — справившись с гневом, буркнул начальник Тайной канцелярии. И, посмотрев на своего собеседника, добавил: — Если бы вы знали, граф, как вредит моей работе это извечное соперничество…

— Знаю… — усмехнулся коннетабль. Потом встал со своего кресла и метнулся к окну: — А вот, кажется, и они… Кстати, граф, вы не будете против, если допрашивать пленных мы будем в моем пыточном подвале?

…Струя воды, хлынувшая из ведра, обрушилась на голову потерявшего сознание мужчины и заставила его прийти в себя. А через мгновение в его глазах запульсировала боль.

— Ну что, готов говорить? — рыкнул палач. И, увидев, что пленный прикрыл глаза, вцепился в 'грушу ': — Знаешь, что это такое?

— Во-первых, он ее не видит… Во-вторых, ты опять торопишься… — разозлился граф Гайос. — Если умрет хотя бы один из пленных, то я прикажу содрать с тебя кожу… Ясно?

— Простите, ваша светлость! — побледнев, как полотно, залепетал заплечных дел мастер. — Просто он… э-э-э… еще молчит… В общем, я сначала займусь его пальцами…

Коннетабль пожал плечами:

— Можно и пальцами…

Палач резво метнулся к столику с инструментами и вцепился в маленький топорик-резак. Потом вернулся к пленному и потряс перед ним раздвоенным лезвием выщербленного от долгого применения инструмента:

— Какой палец тебе нужен меньше всего?

Пленный даже не пошевелился…

— Что ж, тогда начнем с большого. Все равно он тебе больше не понадобится…

…Глухой удар, хруст кости, мычание из-под металлического кляпа, шипение прижигаемого обрубка. Опять удар, хруст, мычание…

'Молчит…' — глядя, как правая рука воина превращается в безобразную культю, думал граф Дартэн. — 'И будет молчать… Упрямец… С ним надо по-другому…'

— Можешь полюбоваться на свою десницу! — отложив в сторону раскаленный прут, воскликнул палач. — И заодно попрощаться с обрубками, которые только что были твоими пальцами…

— Простите, граф Гайос! Может, пленниками лучше заняться кому-нибудь из моих людей? — негромко поинтересовался начальник Тайной канцелярии. — Не люблю терять время…

— Почему бы и нет? Заодно я посмотрю, как работают ваши умельцы…

— Виллар? Гротера позови…

— Гротер!!! — рявкнул сотник, и дверь пыточной тут же распахнулась.

— Тута я, ваше… ваши сиятельства! Звали? — вытянувшись в струнку и пожирая глазами высокое начальство, спросил ворвавшийся внутрь здоровяк.

— Тут человечек не хочет говорить… — мотнув головой в сторону пленника, усмехнулся Виллар Зейн. — Тебя требует…

— Мы… это… завсегда пожалуйста… У-у-у! Это хто ж так евона руки-то изуродовал? И зачем?

— Давай за дело, дылда. Говорить должен не ты, а он! — раздраженно прорычал коннетабль.

— Как скажете, Ваша светлость! — пожал плечами здоровяк. Потом подхватил со столика с инструментами небольшой ножичек, подошел к пленному и аккуратно снял слой кожи с его предплечья…

— Так-с… Жира нет, значица, железо не остынет… Нож нам ужо не нужен… А нужен… какой-нибудь прутик…

Отложив в сторону окровавленное лезвие, Гротер подошел к жаровне, придирчиво осмотрел раскаленные прутья, и, выбрав подходящее, повернулся к пленнику:

— Ну-кась! Посмотрим, когда ты… тавось…

…Уловив удивленный взгляд коннетабля, граф Дартэн усмехнулся:

— Сейчас он выяснит, где располагается болевой порог нашего молчуна, и уже потом займется им основательно…

— Интересный подход…

— А, главное, действенный: для того, чтобы допрашиваемый сломался, он должен понять, что боль будет постоянной, и именно такой, какую он может вынести, не уходя в блаженное забытье…

— Ага! — ухмыльнулся здоровяк. — Точна!!!

…- Имя!

— Г-глант…

— Прозвище!

— Узел…

— Место рождения!

— Город Байсо…

— Внутренняя стража? Пограничная стража? Тайная служба?