Отступник

– Ты думаешь, я сошел с ума? Возможно, в чем-то ты и прав. Но и ты не в здравом уме. Ты действительно веришь во всю ту ахинею, которую нес? Какая-то малышка Кэт, фермерша Айва. Нет, мне, конечно, знаком Митх Злобный – та еще тварь! Ха-ха-ха!

– Какую еще ахинею? Кэт – маленькая девочка, которую похитил этот работорговец по приказу Волка. Я обещал фермерше вернуть ее дочь.

– Да, мой друг! Ты так же несчастен, как и эти бродяги, над которыми мы ставили опыты. – При этих словах Шамана образно очертил круг руками. Его глаза пылали ненавистью и болью. В том, что передо мной обезумевший человек, я не сомневался. Кочевник продолжил: – Твой разум поврежден, ты на грани…

– Я не понимаю! Ты же сам говорил, что… – Обезумевший крик кочевника прервал меня на полуслове.

– Я открою тебе одну важную деталь, о которой никто не знает – я умею читать мысли! Ты думаешь – а я слышу! Я слышу все и всех… – Он запнулся, словно собираясь с мыслями, потом тихо продолжил: – И в один момент я не выдержал, понимаешь? Когда слышишь каждый день, как человек просит, умоляет… Помнишь, я тебе рассказывал о сыне вождя Хена? Да-да, o том мальце, который умирал и которого я лечил. Тогда я хотел стать главным в племени, подняться, быть на равных с Хеном! А для этого нужно было только одно – поднять его сына, поставить на ноги. Увы, я не обладаю даром излечивать людей, возвращать им жизнь. Мое проклятие – слышать чужие мысли. Я каждый день слышал, как этот малец умолял убить его, что он больше не может терпеть. Он молчал, но в душе каждый день сутками напролет просил лишить его жизни. Но вместо этого я поил его снадобьями, мазал мазями, которые лишь поддерживали жизнь в умирающем организме. Я хотел быть кем-то, и этот малец был моим единственным шансом. Но я не волшебник … – Шаман прикрыл ладонями лицо, прислонился спиной к шершавой стене. Он тяжело вздохнул.

– Малец умирал, и вождь это понимал. Хен ждал, когда я отступлюсь, а мальчонка загнется. Но от ежедневных просьб мальца убить его, я сходил с ума. Потом я не выдержал, слышишь, не выдержал!… Плюнул на племя, плюнул на вождя. Я убил мальчика, просто разрезал его на мелкие кусочки и разбросал их по Донной Пустыни, смотря, как голодные катраны обгладывают его плоть. Потом я бежал, бежал без оглядки. Бежал от внутренних голосов, сводивших меня с ума, бежал от страха, мучавшего меня. Вот только от себя не убежать… Так вышло, что я встретил Волка. И те мысли, что крутились в его голове – я слышал их, и они мне понравились. Я понял, что, держась этого человека, я достигну того, о чем мечтал всю свою жизнь: о власти. Власть дает людям все, делает из людей божества! Так я узнал об Иерихоне. Я понял, что Волк несет в себе силу. Я следовал за ним слепо, как стая панцирных волков идет за своим вожаком. Слушая его мысли, я внимал и познавал учения этого человека. Позже мы присмотрели это местечко. В ту пору здесь уже собралось прилично людей: отщепенцев, изгоев общества, наркоманов, больных земной лихорадкой, умирающих. Вы, люди, боитесь их. Вы прячете от них взгляды, бежите от них без оглядки. И хотя они такие же, как вы – из плоти и крови – вам ясно, что с этим отрепьем вам не по пути.

– Шаман, где Кэт? – Прокричал я, и мой голос гулким эхом разнесся под сводами подземелья.

– Ха-ха-ха! Кэт? А нет никакой Кэт! Уж поверь мне, Шаман знает, что нет никакой Кэт, нет Айвы!

От слов кочевника мне стало не по себе. По загривку проскочил холодок. Пальцы невольно разжали мокрую от пота рукоять ножа. Клинок со звоном упал на бетонный пол. Почему-то совсем не держат ноги. Я сам того не желая отстранился в сторону, автоматически нащупывая рукой опору. Не вышло. Металлический лежак на колесиках со скрипом откатился, и я, не имея опоры, едва не упал на пол. С трудом сумел удержать равновесие. Ощущаются ком в горле и легкое, едва уловимое пощипывание век. Нет, я не плакал – меня словно окатили холодной водой. Мысли хаотично проносились под черепной коробкой. Но, похоже, Шаман не блефовал, и это истиная правда.

– Там, на той заброшенной ферме, мы наткнулись на тебя случайно. Лил проклятый дождь, а к небу поднимался столб черного дыма. Я решил, что это возможность остановится, передохнуть. Мы направлялись сюда, путь был долгим, манисы устали. Но великие духи предков решили подбросить мне новое испытание, и этим испытанием стал ты. А дальше все просто: пока ты лежал без сознания, в хаотичном патоке твоих мыслей я уловил всю нужную мне информацию. Оставалось лишь подыграть тебе, что я, собственно, и сделал. Меня интересовала рука, этот кибернетический протез. Я не верю, что это дело рук доминантов. Нет, тут замешан Вертикальный город. Ну да мутант с ними! – Шаман вдруг громко хлопнул в ладоши и на пружинистых ногах направился к пульту управления, будто я вообще перестал существовать. Пульт представлял собой идеальный прямоугольник из серого металла, на самом верху которого светилось два десятка разноцветных кнопок, матово поблескивали рычаги и прочие датчики.

– Мне пора вершить дела! Я зарядил безумцев этим ядом, и теперь они пойдут во все стороны великой Пустоши. Начнется эпидемия, и ее развитие будет колоссальным! Конечно, она вспыхнет не сразу, на все нужно время. Но управители городов, Топливные короли, множественные общины, кланы – все бросятся искать того, кто обладает антидотом. Я смогу исцелять! Я буду для них божеством, спасителем!

Палец Шамана ткнул какую-то кнопку, другая рука потянула рычаг. Древний механизм, расположенный где-то под сводами зала, пришел в движение. Громко залязгало, заскрежетало, послышалось движение шкивов. По бетонному полу пошла дрожь, достаточно ощутимая под подошвами сапог. Стена, находившаяся за платформой, пришла в движение. Это были огромные массивные металлические двери, очень похожие по своему внешнему виду на гигантские шестерни, зубцы которых являлись засовами. Механизмы верещали, звенели, постукивали. В высоту каждая дверь была больше пяти шагов и очень толстая, надежная, непреступная. Такие ворота и пушкой не возьмешь. Двери заметно сдвинулись в стороны, и в появившийся проем стал просачиваться едва заметный тусклый дневной свет. Скорее всего, это был выход наружу. За массивными дверьми имелся широкий круглый коридор с высоким потолком, который под углом уходил вверх. В коридоре, едва разгоняя тьму, горели электрические фонари. Наконец-то я почувствовал свежий воздух, а то от затхлости, таящейся внутри подземелья, уже мутило.

– И были их одежды окроплены кровью, а помыслы черны и неясны. И несли они хаос, смуту и смерть, насмехаясь над живыми, ибо не были они людьми, а души их обуяны демоном. Плоть их и кровь несут в себе страшное проклятие Иерихона. Ибо были они тенями, что восстали из праха. А возьмут они взамен души и пожрут их, ожидая, когда мир падет пред ними на колени и взмолится о спасении. Но не услышат Духи Предков их мольбы, ибо все вы дети тьмы и вселенского хаоса. – Кричал кочевник, нажимая на разноцветные кнопки и дергая поблескивающие рычаги.

Рядом, на лежаке, разрывая смирительные ремни, поднялся худосочный мужичок с гнездом грязных волос на голове. И откуда в нем столько силы? Его грязная пятерня вцепилась мне в плечо и потянула на себя. Рот, заполненный корявыми пеньками, раскрылся, обдав тошнотворным дыханием. Безумец зарычал. Вырвавшись из его захвата, я перевернул лежак. Рыча, мужичок сверзился на пол, а лежак придавил его сверху. Раздался скрежет. Со звоном обрушился штатив с пустым прозрачным пакетом. Вцепившись в холодный металлический стержень штатива, я поднял его над собой в тот самый момент, когда доходяга решил выбраться из-под сотворенного мной завала. Шмяк-с! Черепушка раскроена, а по полу растекается густая чернота. Продолжая удерживать железяку, я пошел на разворот, сметая на ходу долговязые худющие тела бродяг. Бум! Шмяк! Двое отлетели в сторону, перевалившись через перевернутый лежак.

Пришли в движение подвешенные к потолку клетки, с грохотом падая и подминая под собой зазевавшихся пациентов Шамана. Я осмотрелся, все лежаки в проходе опустели. Какофония грохота, шума, криков и стонов разнеслась под сводом огромного зала протяжным эхом. Шаман продолжал что-то кричать, словно великий полководец, который направлял свое войско в последнюю, решающую битву. У платформы началось движение, неуклюжие фигуры взбирались по лесенкам, пытались вскарабкаться, цепляясь за поручни. Их худые тела, покрытые шелушащейся коростой, извивались, а безумные взгляды рыскали по залу в поиске новой, свежей жертвы. Некоторые безумно верещали, раздирая ногтями запястья, тем самым принося себе новые болевые ощущения, которые, наверное, подстегивали их для движения и поиска пищи. Другие падали, и их собратья, особо не церемонясь, проходили по их спинам и головам. Зал превращался в огромный холмовейник, кишащий злобными ползунами. Хотя по мне, уж лучше бы это были настоящие ползуны.