Искушение

— Послушать вас, так я угрюм по природе.

— Но не всегда же, — поправила она. — Гидеон, не таитесь, из‑за чего вы расстроены? Из‑за того, что мистер Морланд заглянул в нашу ложу?

Сент‑Джастин отодвинулся от нее. Он подошел к маленькому столику и плеснул себе в бокал бренди.

— Я разделаюсь с Морландом.

— Гидеон! — Гарриет оторопела. — Что вы такое говорите?

— Я говорю, что разделаюсь с ним.

— Выслушайте меня, Сент‑Джастин, — оборвала его Гарриет, — даже не помышляйте подстрелить Морланда на дуэли. Понимаете меня? Я этого не потерплю.

— Вы так влюблены в него? — протянул виконт.

— Ради Бога, Гидеон! Вы же знаете, что это не правда. Что с вами сегодня происходит?

— Мадам, я повторяю, будет лучше, если вы отправитесь спать.

— Я не нашаливший ребенок, чтобы отправлять меня спать, пока вы бушуете здесь как… огромное… огромное…

— Чудовище?

— Нет, только не как чудовище! — воскликнула Гарриет. — Как капризный, упрямый, бесчувственный муж, не доверяющий своей жене.

— Гарриет, я… доверяю вам.

По его глазам она поняла, что это правда, и почувствовала, как оттаивает застывшая от обиды часть ее души.

— Хорошо, — пробормотала она, — хотя, осмелюсь заметить, по вашему поведению этого не скажешь.

В свете огня светло‑карие глаза Сент‑Джастина казались почти золотыми.

— Никому я не доверяю больше, чем вам. Не забывайте этого.

— Вы действительно так думаете?

— Я всегда говорю то, что думаю.

— Гидеон, это лучшее, что вы когда‑либо мне говорили. — Пробежав через всю комнату, она бросилась ему на шею.

— Боже мой, как у вас могла появиться даже мысль, что я не доверяю вам? — Поставив бокал с бренди, Сент‑Джастин крепко обнял ее. — Никогда не сомневайтесь в этом, дорогая моя.

— Но если вы мне доверяете, — прошептала Гарриет, прижимаясь к его груди, — то почему вас беспокоит мистер Морланд?

— Он опасен, — коротко ответил Гидеон.

— Осмелюсь спросить, почему?

— Я его давно знаю. Я уже говорил вам об этом. Он называет себя моим другом. В детстве мы какое‑то время росли вместе. Его семья жила неподалеку от Блэкторн‑Холла. Потом они уехали. Я снова повстречал Морланда в Лондоне, когда он бросил университет. Он по‑прежнему называет меня своим другом, даже после того, как хлестнул меня по лицу фехтовальной рапирой.

Подняв голову, Гарриет замерла. Ее глаза расширились от удивления. Она нежно дотронулась до изуродованной шрамом щеки:

— Это сделал Морланд?

— Случайно. По крайней мере, так он тогда заявил. Мы были молоды. И безрассудны. В общем, в тот вечер мы выпили слишком много, и Морланд вызвал меня на фехтовальный поединок. Я принял его вызов.

— О Боже! — выдохнула Гарриет.

— У нас не было защитных масок, но на кончиках рапир были предохранительные колпачки. Друзья расчистили нам место в зале и заключили пари. Условились, что победит тот, кто первым пробьет защиту противника.

— Все закончилось быстро, буквально за несколько минут. Морланд никогда не был хорошим фехтовальщиком. Я выиграл, отбросив его клинок в сторону, и, уже не защищаясь, отступил назад, но он подобрал рапиру и сделал выпад без предупреждения. Каким‑то образом наконечник соскочил с острия — и рапира рассекла мне подбородок.

— Гидеон, он ведь мог убить вас!

— Мне кажется, именно это он и хотел. Когда он приблизился ко мне, что‑то зловещее мелькнуло в его взгляде. По неведомой мне причине в то мгновение он меня ненавидел.

— Как же он объяснил свою внезапную атаку, уже после проигрыша?

— Он якобы не понял, что я уже признан победителем. Он посчитал, что схватка продолжается, а я просто отступил.

— Но ведь клинок был без предохранителя. Как он оправдывался по этому поводу?

— Случайность, — пожал плечами Гидеон. — В пылу поединка он не заметил, как слетел наконечник. Кстати, вполне логичное объяснение. Такое часто случается.

— Что же вы тогда сделали?

— Увидев, что он разъярен, я действовал инстинктивно — отбил его выпад так, как если бы мы сражались всерьез. Морланд не ожидал этого и, потеряв равновесие, упал на пол. Я отбросил в сторону свой клинок, поднял оружие Морланда и приставил обнаженное острие к его горлу. Морланд истошно закричал, дескать это была досадная случайность.

— И вы поверили ему?

— А как же иначе можно было все объяснить? Мы оба явно перебрали вина. Я заставил себя поверить, что он поступил так не нарочно. Морланд все‑таки был моим другом. Но я до сих пор не могу забыть его глаза в тот миг, когда он бросился на меня.

— И вы остались друзьями?

— Только для вида. Позже он принес мне свои глубочайшие извинения, а я принял их. Я убедил себя, что инцидент исчерпан, хотя знал, что на всю жизнь буду обезображен шрамом, в чем, впрочем, винить должен был только самого себя — не следовало принимать глупый вызов.

— Морланд утверждает, что он единственный, кто остался верен вам после того, как вас обвинили в соблазнении Дидре.

— Так и было. Но, поскольку именно Морланд соблазнил девушку и стал отцом ее ребенка, — хотя и был женат, — он решил, что ему лучше выступить в качестве моего друга. Это снимало с него все подозрения.

— Морланд соблазнил Дидре?

— Да, она призналась мне в последнюю ночь. Но доказать это после ее смерти было невозможно. — Губы Гидеона дрогнули. — Было бы весьма кстати, если бы Дидре потрудилась оставить записку, прежде чем застрелиться. Но она никогда не думала о других. Судя по всему, Дидре мало беспокоило, что меня обвинят в ее самоубийстве.

— Гидеон, вы до сих пор любите ее?

— Боже милостивый, конечно, нет! — Пораженный, он сердито посмотрел на Гарриет. — Да, я любил ее, когда делал ей предложение. Но, оглядываясь на прошлое, думаю, что был всего лишь ослеплен ее красотой и сходил с ума оттого, что столь очаровательное создание жаждет моей любви. Как бы там ни было, но чувства мои умерли в ту ночь, когда она заявила, что терпела мои ухаживания только потому, что выполняла волю отца, и она беременна от другого мужчины. Она кричала, что не может без отвращения смотреть на мое…

— О Гидеон… — Гарриет обняла его. — Наверное, она была в отчаянии. Дидре была так молода и очень любила Морланда. Она знала, что Брюс никогда не будет принадлежать ей, и терзалась из‑за того, что ее выдают замуж за нелюбимого человека. Она винила вас во всех своих бедах.

— Вам не следует оправдывать ее, — произнес Гидеон.

— Я просто хочу, чтобы вы поняли: возможно, она и не питала к вам ненависти. Просто она оказалась в западне и считала вас причиной своего ужасного положения и крушения надежд.

— Безусловно, она мне отомстила, если, конечно, стремилась к этому, — согласился Гидеон.

— Да, я знаю. Вы прожили долгие шесть лет в своем уголке ада.

— Это, пожалуй, слишком драматичный взгляд на вещи, но вы не так уж далеки от истины, — мрачно признал Гидеон. — Я был очень одинок последние шесть лет.