Жены-мироносицы

— Это тот самозваный учитель, что смущал умы правоверных людей Израиля? — спросил один у второго.

Но не успел он произнести свои слова, как зазвучал грозный голос пророка:

— Порождения ехидны! Непотребные дети гнусных отцов! В вас заключается весь тот яд, какой наследовали вы от отцов своих, и на смерть отравляете вы других своими соблазнами. Вы, как ядовитые змеи, угрызаете и убиваете даже святых, покрывая их слова и дела ядом своих клевет!

Фарисеи сжались от слов пророка и потеряли весь свой важный вид.

— Пойдем отсюда, — испуганно сказал второй фарисей, — разве ты не видишь, что не напрасно говорят о нем, что он имеет беса в себе.

Фарисеи, забыв о своей вальяжности, семеня ногами, быстро удалились. Гнев пророка тут же потух, и на Иоанну снова смотрели добрые и ласковые глаза праведника.

Как-то Иоанна выходила из синагоги после собрания, и к ней подошли два человека. Они поклонились ей и спросили:

— Ты ли жена Хузы, домоправителя Ирода Антипы?

Иоанна смутилась таким прямым вопросом, но все же ответила сразу:

— Да, я жена Хузы.

— Мы видели тебя у реки, когда проповедовал наш учитель, пророк Божий Иоанн, и потому решились подойти к тебе.

— Вы его ученики? — обрадованно воскликнула Иоанна, — что я могу для вас сделать?

— Узнай, добрая женщина, можем ли мы видеть нашего учителя.

— А вы не боитесь, что вас тоже посадят в темницу?

— Нет, мы готовы умереть за него.

— Тогда пойдемте за мной во дворец, я буду просить за вас начальника стражи.

Во дворце Иоанна прошла к казармам, где размещалась стража и, переговорив с начальником, радостная, побежала вновь к ученикам Иоанновым.

— Идемте со мной, я отведу вас.

Ученики поспешили вслед за женщиной и вскоре пришли к помещению стражников, охранявших вход в подвал дворца. Дежурил как раз тот воин, который крестился в Иордане от Иоанна. Он охотно повел учеников в темницу к пророку. После этого ученики Иоанна поселились в городе. Хоть и нечасто, но их все же допускали к учителю. На одном из собраний в синагоге они очень благодарили Иоанну.

Вскоре они сообщили Иоанне, что посланы учителем к новому объявившемуся в Галилее пророку и учителю Иисусу из Назарета, чтобы спросить Его, Он ли истинный Мессия или ожидать другого? 

ГЛАВА 20 

Когда ученики пророка ушли, в Махероне начались суетные дни подготовки к празднованию дня рождения Ирода Антипы. Говорили, что тетрарх созвал много именитых гостей как из иудейских вельмож, так и римской знати, и ожидалось грандиозное торжество.

Хуза без продыху целыми днями хлопотал и о хозяйству, приготавливая все необходимое. С утра до вечера он принимал подрядчиков по закупке провизии, отдавал распоряжения поварам и многочисленной прислуге. В крепость пригонялись стадами ягнята и телята. Привозились туши оленей и ланей. Возы всевозможной птицы: цыплята, куры и индейки, гуси и утки, цесарки, фазаны и павлины, голуби и перепела. Фрукты и овощи шли со всех стран света. Тутовник, айва и персики из Персии, вишня из Малой Азии, арбузы и дыни из Египта, гранаты из Карфагена. Целые мешки орехов: фундук, миндаль, фисташки и лесные орехи. Многообразных рыб речных, озерных и морских без числа свозили в кладовые крепости. Хуза сам лично все проверял, бегая из винных подвалов на кухню, с кухни на продуктовые склады. Ругался и яростно торговался с поставщиками. Он даже не замечал жены, которая с печалью бродила по залам дворца. Пророка совсем перестали выводить на прогулки, и она лишилась его лицезрения хотя бы в эти редкие минуты. Наконец она решилась на отчаянный поступок. Набрала на кухне разных продуктов в корзину, положила туда небольшую амфору вина и пошла на свой страх и риск в подземелье. Стражник посмотрел на продукты и, усмехнувшись, сказал:

— Этого он есть не будет. Ни вина, ни сикера[39] он вообще не пьет. А ест очень мало. Говорят, что когда он был в пустыне, то питался диким медом и акридами[40].

Затем он зажег факел и повел Иоанну в подвал дворца. Они прошли по нескольким темным переходам и вошли в довольно-таки просторный коридор, вдоль стен которого имелось несколько загороженных решетками помещений. Стражник укрепил факел на стене, и его яркое пламя осветило одну из зарешеченных камер. Глаза Иоанны привыкли к темноте, и она увидела пророка. Иоанн спокойно подошел к решетке и так же спокойно ровным голосом спросил:

— Пришла попрощаться?

— Я принесла тебе еду.

— Пусть там, наверху, едят и веселятся. Моя же пища — от Духа Божия приходящая. Вскоре эти узы уже не удержат меня, и я уйду к Тому, Кто послал меня возвещать и свидетельствовать правду Божию.

— Кто же Он, о Ком ты свидетельствуешь? — робко спросила Иоанна.

— Ты увидишь Его сама и последуешь за Ним. И будешь лицезреть славу Его.

Эти таинственные слова пророка глубоко взволновали Иоанну. Она уже не помнила, как вышла из дворцового подвала, как пришла к себе в комнату, и только там вдруг вспомнила слова пророка, что узы темницы вскоре будут не властны над ним. «Значит, его освободят?» — подумала Иоанна, и тут же другое, глубинное чувство подсказало ей, что эти слова говорят об ином. Тоскливое ожидание ужасных и непоправимых событий сжало сердечко Иоанны, и она горько расплакалась.

Между тем как во дворце велись приготовления к празднику, в покоях Иродиады тоже готовились к этому знаменательному дню. Дочь Иродиады Саломея пошла статью и красотою в мать. В свои двенадцать лет она была уже вполне зрелой девицей. И мать серьезно задумалась о судьбе своей дочери, подбирая ей жениха. И этот день она возлагала особенные надежды на Саломею: ведь как-никак, приедет много и знатных гостей. Иродиаде пришла в голову дерзкая мысль удивить гостей танцем своей дочери. Воспитательница Саломеи была египтянка из профессиональных танцовщиц. Этому искусству она обучила и дочь Иродиады. Гибкая и изящная Саломея усвоила все тонкости восточного танца-пантомимы в совершенстве. Конечно, танцевать для женщины, да еще знатной, в собрании мужчин считалось недопустимым нарушением приличий, принятых на Востоке. Только рабыням в угоду своим господам позволялось, легко одевшись, плясать во время пиров. Но Саломея, воспитанная как современные ей гречанки или римлянки, не была подвержена стыдливости своих соплеменниц. Да и большая часть гостей будет как раз из той категории, что мало ценят отеческие обычаи, а более стараются угодить римлянам. А у тех все позволено. Тем более танец-пантомима исполняется в специальной маске и в случае чего можно и не открывать лица. Итак, Иродиада решила сделать мужу необыкновенный подарок, чтобы он и впредь ценил ее смекалку и умение устраивать все в этой жизни к изрядной пользе и удовольствию.

Гости стали съезжаться еще накануне празднества. Иоанне было поручено размещать жен прибывающих гостей. В одном из роскошных залов дворца Иродиада готовилась дать праздничный ужин для женской половины приглашенных[41]. Прибыли не только все знатные вельможи и военные чины Иудеи и Галилеи, но и многие знатные римляне из Сирийской провинции. Прибыл Лисаний, правитель Авилинии — Сирской области между горами Ливаном и Антиливаном, примыкавшей с северо-востока к Галилее. Такого собрания знатных лиц еще не было в этом дворце. Чтобы развлечь прибывших на празднество, в пустыню перед Мертвым морем было выпущено три льва, привезенных в клетках из Египта, и устроена на них охота. Охота получилась поистине царской, если не считать того, что лев до смерти задрал одного из слуг, находившихся в оцеплении. Но это никого из гостей не огорчило, а лишь подзадорило. Между тем лев, вырвавшись из оцепления, устремился вдоль берега озера. В погоню припустили все, но добыча выпала командующему сирийским гарнизоном трибуну Патию Флору. Маленький и толстенький Патий потом очень гордился этим и преподнес шкуру льва в подарок тетрарху.

39

Сикер — вид браги из перебродившего зерна.

40

Акриды — сушеная саранча, которой питались на Востоке бедняки, по другому предположению — стручковые растения, произраставшие в Иудейской пустыне.

41

Обычай Востока не только не позволял женщинам садиться за один пиршественный стол с мужчинами, но даже показываться там, где они пировали.