Тайна трех неизвестных

- Павлуша, - я пристально посмотрел ему в глаза, - ты мне друг, скажи честно?

- Ты что? Друг, конечно.

- Скажи, а ты мог бы ... сесть вместе со мной в тюрьму?

- Тю! - Он растерянно улыбнулся. - Ты что - сельмаг обокрал?

- Нет, без шуток скажи - мог бы?

Он нахмурил брови.

- Мог бы ... Ты же знаешь.

- Ну, тогда на, читай, - и я протянул ему письмо.

Пока он читал, я не сводил с него глаз. Он сначала побледнел, потом покраснел, потом начал сокрушенно качать головой. Дочитав до конца, поднял на меня глаза и вздохнул:

- Да. "Г. П. Г." Значит, и тебе ... Ничего не понимаю ...

- А тебе, выходит, тоже? И молчал ...

Павлуша виновато пожал плечами:

- Ну, когда мне было говорить! Раньше - сам знаешь ... А потом ты заболел, тебе же волноваться нельзя, так что …

- Нельзя волноваться? Мне очень даже можно волноваться! Мне даже нужно волноваться! Мне нельзя лежать, как бревно, я так не выдержу ... Ну рассказывай! - Я быстро сел на постель, щеки у меня горели. Я и действительно почувствовал внезапный прилив сил, энергии и бодрости.

- Ну что ... Ну, иду я как-то по улице, вдруг навстречу мне офицер на мотоцикле. Остановился "Павлуша, - спрашивает, - Завгородний? И протягивает конверт. А потом как газанет - только я его и видел. В шлеме, в очках - лица не разглядишь.

- Точно!

- Ну, развернул я письмо. "Дорогой друг ... секретное задание ... нужно придти в Волчий лес к доту ... в амбразуре инструкция ".

- В расщелине над амбразурой.

- Да, точно.

- А в котором часу?

- В двадцать ноль-ноль.

- А мне в девятнадцать.

- Видишь. Следовательно, они не хотели, чтобы мы встретились. Ну, ты был?

- Конечно. Только давай сначала ты.

- Ну, значит, подъехал я к доту, только туда, а меня - цап! - За шкирку. Солдат Митя Иванов, знаешь. "Куда, говорит, опять лезешь. Совсем сдурел, что ли?"

Ну, теперь я понимаю, что это ты, наверное, туда передо мной прорывался, а тогда я удивился, чего это он "опять" говорит. Ну, и даже не это меня больше удивило, а то, что я никак до амбразуры добраться не мог. Сами писали: "Приди", - и сами же часового поставили, не пускают. Кстати, на дороге и мотоцикл стоял, а в кустах, кроме Мити Иванова, еще кто-то был, но не тот, что мне письма передавал ... Я его не видел, но голос слышал. Я тогда психанул, думаю, чего мне голову морочат.

"Ах так, - во весь голос крикнул я. - Не пускаете, тогда я домой пошел. Слышите, домой! Раз так! "

А из кустов голос: "Правильно!"

Ну, думаю, раз так - будьте здоровы! - Сел на велосипед и поехал ...

- И что - все? Больше ничего не было?

- Да погоди! На следующий день пошел я на рисование. Было занятие кружка. Развернул свой альбом - а там письмо. Опять Г. П. Г - "Операция переносится ... не волнуйся ... следи за мачтой около школы ... Когда появится белый флажок - приходи в тот день в Волчий лес к доту."

- И опять в двадцать ноль-ноль?

- Ага! Ты знаешь, меня даже в жар бросило. Альбомы наши хранятся в школе, домой мы их не забираем. После каждого занятия староста собирает и Анатолий Дмитриевич запирает их в шкаф. Как мог появиться там письмо, хоть убей, не пойму. Не иначе, кто-то ночью залез в школу, подобрал ключ к шкафу и подложил. Но школа летом на замке, и баба Маруся там всегда ночует, а она, сам знаешь какая - муха мимо нее не пролетит. Просто не знаю.

- Ну, это все мелочи. Если надо, то и бабу Марусю усыпят, и ключ подберут... Это не проблема.

- А у тебя что?

- А у меня ... - И я подробно рассказал Павлуше обо всем, что случилось со мной: и про письмо, и про "экскурсию" в военный лагерь, и про разговор по телефону.

- Так что же все это значит, как ты думаешь? - Спросил Павлуша когда я закончил.

- Я, конечно, точно не знаю, но думаю, что это связано с военными. Я уже думал, может, там у них сломалось что-нибудь в пушке или в ракете, куда взрослый пролезть не может, и нужен пацан.

- Как знать, может ... - Нахмурил брови Павлуша. - А чего ж тогда и к тебе, и ко мне? И на разное время?

- Разве я знаю ... - Пожал я плечами. - Наверное, кто-то из нас основной, а кто-то дублер. Знаешь ведь у космонавтов всегда есть дублеры, и наверно тут тоже самое ...

- Может быть, - вздохнул Павлуша. - Значит, ты основной, а я дублер.

- Почему это!

- Ну, тебе же на час раньше назначили.

- Ну и что! Это ничего не значит. Может, именно ты основной! Я почему-то думаю, что именно ты! - Убеждал я его, хотя в душе думал, что основной все-таки я! Действительно, чего бы это дублеру назначали на час позже, чем основному. Так и есть, я основной! Но показать, что я так думаю, было бы и неблагородно, и нескромно. Павлуша же, помните, говорил, что я люблю скромничать ...

- А теперь, после моей болезни, ты уж наверняка будешь основным! - сказал я для того, чтобы успокоить Павлушу. И вдруг, осознав что сказал, я даже похолодел. А действительно! Какой же я основной после такой болезни! Это меня надо успокаивать, а не его. Немедленно надо поправляться! Немедленно! А то и в дублеры не попаду!

Я нервно заерзал на кровати. Нет! Нет! Я же чувствую себя лучше. Значительно. Вот и сила в руках появилась. Могу уже подтянуться, взявшись за спинку кровати. А позавчера не мог совсем. Ничего, ничего! Все будет хорошо... Если ни что не помешает.

- А ты кому-нибудь говорил обо всем этом? - Я пристально посмотрел на Павлушу.

- Конечно, нет.

- А ей? - Я не хотел называть ее по имени, но Павлуша понял.

- Да ты что? - Он покраснел.

Я почему-то подумал, что он, пожалуй, не знает, что это я обрызгал Гребенючку грязью с ног до головы (она не сказала), и заодно вспомнил таинственную фигуру в саду Галины Сидоровны в тот вечер. Я же ничего Павлуше еще не говорил про того человека.

- Слушай, - и тут же начал рассказывать.

Когда я закончил, он только плечами пожал:

- Черт знает что творится. Ничего не разберешь ...

ГЛАВА XXVII. СОБЫТИЯ РАЗВОРАЧИВАЮТСЯ МОЛНИЕНОСНО. НЕУЖЕЛИ ОДИН ИЗ НЕИЗВЕСТНЫХ - ОНА? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! "ОН ХОЧЕТ УКРАСТЬ ЕЕ!" МЫ СПЕШИМ НА ПОМОЩЬ ... АССА!

Интересная штука человеческий организм. То он еле дышит, тает, как свечка, голову поднять не может. А то вдруг (откуда и силы берутся!) начинает крепчать и выздоравливать с каждым часом. И вы знаете, что я подумал? Я подумал, что, видимо, все же главное для выздоровления организма - это желание выздороветь, цель - быть здоровым. Когда есть сильное желание и ты всеми силами стремишься к этой цели, хочешь быть здоровым - ты обязательно и очень быстро поправишься. Я в этом убедился на себе. После нашей откровенной беседы с Павлушей я сразу начал выздоравливать быстрыми темпами. Ел теперь, как молотильщик. Двойные порции.

Докторша как-то сказала:

- Больным следует есть главным образом то, что им хочется. Организм мудр, он сам подсказывает, что ему надо.

Слава богу, мне хотелось есть все, что давали.  Но однажды я хитро посмотрел на деда и сказал:

- Диду, мой мудрый организм подсказывает, что ему нужно... мороженного!

Дед кашлянул и ответил:

- Кум Андрею, не будь свиньей. Только из лихорадки вскарабкался и снова хочешь? Скажи своему организму, что он не мудрый, а глупый, если такое тебе подсказывает. Совсем выздоровеешь, тогда ешь.

Это еще больше добавило мне желания скорее выздороветь. Вы же знаете, как я люблю мороженое!

На третий день после нашего с Павлушей разговора доктор послушала меня своим щекочущим холодным ухом, пощупала мою ногу и сказала:

- Можешь понемногу выходить, но не бегать, потому что опять простудишься.

Как же это приятно вместо потолка видеть над головой бездонное голубое небо, и дышать свежим ветром, что ласкает тебе кожу нежным прикосновением, и слышать, как приветливо шепчет листва на деревьях, и чувствовать под ногами упругую землю, и даже слоняться по улице без всякой цели, и улыбаться без причины, просто тому, что светит солнце, мурлычет на заборе кот, хрюкает в луже свинья – тому что жизнь так прекрасна!..