Тайна трех неизвестных

А ребята трудились и ели обыкновенный хлеб с салом.

И я завидовал им страшно.

Я ненавидел какао, гоголь-моголь и вкусные финтифлюшки.

Я променял бы все эти сладости на кусок хлеба с салом в перерыве между работой.

Мой дед называл меня "вселенским лентяем". Но если бы он знал, как мне, "вселенскому лентяю", хотелось сейчас работать! Я бы не отказался от самой трудной, противной и тяжелой работы. Только бы со всеми, лишь бы там, только бы не лежать бревном в кровати. Только теперь я понял одну истину, чем страшная болезнь! Не тем, что где-то что-то болит! Нет! Болезнь страшна своим бессилием, бездействием, недвижимостью. И еще я понял, почему люди прежде всего желают друг другу здоровья, почему говорят, что здоровье - всему голова ...

Как я страдал от своей бездеятельности, вы себе даже не представляете. Когда никого не было в хате, я зарывался в подушку и просто выл от тоски, как собака. Только Павлуша по-настоящему понимал мои страдания и все время пытался утешить меня. Но ему это плохо удавалось. Я был, конечно, благодарен ему за сочувствие, но никакие слова не могли мне помочь. Какие там слова, если я сам чувствовал, что нет у меня здоровья, нет  у меня сил. Похожу немного по хате - и в пот бросает, голова кружится, прилечь тянет.

Казалось бы, и нога все меньше болит, и температуры нет, а вместо того, чтобы выздоравливать, я чего-то снова расклеился. Решил, что никогда уже не буду здоровым, и пал духом. Потерял аппетит, плохо ел, не хотелось ни читать, ни радио слушать. Лежал с безразличным видом, уставившись в потолок. И никто этого не видел, потому что с утра до вечера никого не было дома. Иришка, дорогая моя сестренка, которой поручено было присматривать за мной, дома не задерживалась. Да я ее и не винил, я и сам, когда она болела, не очень-то сидел у ее кровати.

Утром, подав мне завтрак, она, как щенок, смотрела на меня и заискивающе спрашивала:

- Явочка, я чуть-чуть ... можно?

Я вздыхал и кивал головой. И она, громыхая, вытаскивала велосипед из сеней во двор. И только я ее и видел до обеда. Она спешила, пока я болен, накататься досыта. Она чувствовала, что когда я выздоровею, не очень она покатается.

И если раньше она каталась во дворе, то теперь выезжала за ворота подальше от моих глаз, чтобы не слышать моих упреков за то, что не так ездит. А мне уже и это даже было безразлично. Я и на велосипед махнул рукой.

Иногда вместе с Павлушей забегали ребята, но они были такие заполошенные, так им было не до меня, что радости это не приносило. Дважды заходила Галина Сидоровна, и тогда мне становилось стыдно, что я лежу беспомощный, жалкий. Я с нетерпением ждал, когда она уйдет. Плохо мне было, очень плохо.

Сегодня я особенно чувствовал себя несчастным и одиноким. Может, дело в том, что сегодня день был удивительно хорош - солнечный, ясный, ни облачка на небе. Иришка, выводя из сеней велосипед, пела во все горло:

В путь, в путь, а путь,

А для тебя, годная,

Есть почта полевая ...

Вороной мой забренчав во дворе и, звякнув уже за воротами, понес куда-то мою неугомонную сестру.

Я зарылся в подушку и завыл.

И вдруг услышал, как что-то стукнуло об пол. Я поднял голову. На полу возле кровати лежал камень. К нему была привязана красной лентой записка. Я удивленно взглянул, наклонился, поднял и развернул ее. У меня перехватило дыхание - я сразу узнал тот самый почерк: четкий, с наклоном в левую сторону, каждая буковка отдельно ... От волнения эти буковки запрыгали у меня перед глазами. Прошло несколько секунд, пока я смог прочитать написанное.

Дорогой друг!

Нам все известно, что произошло с тобой за последнее время. Мы довольны твоим поведением. Ты вел себя как настоящий солдат. Нам очень приятно, что мы не ошиблись в тебе. Теперь мы еще больше уверены, что секретное задание, которое мы решили тебе поручить, ты выполнишь с честью.

Стихийное бедствие и метеорологические условия делают невозможным проведение намеченной операции сейчас. Операция откладывается. Надеемся, что к тому времени ты выздоровеешь и нам не придется искать другой кандидатуры. Намеченная операция строго секретная, имеет важное государственное и военное значение. Разглашение государственной тайны наказывается по 253-ей статье уголовного кодекса Украинской ССР.

Это письмо нужно немедленно сжечь.

Напоминаем: условный сигнал - белый флажок на мачте возле школы. В день, когда появится флажок, необходимо прибыть в дот в Волчьем лесу ровно в девятнадцать ноль-ноль. В расщелине над амбразурой будет инструкция.

Желаем скорейшего выздоровления.

Г. П. Г.

Когда я дочитал, у меня пульс был, пожалуй, ударов двести в минуту. В висках сильно стучало.

Они! Опять они! Трое неизвестных!

Как раз сегодня я вспоминал о них. Не то, чтобы я забыл. Нет. Просто события той страшной ночи, а потом моя болезнь как-то отодвинули мысли об этом, заглушили интерес, и все оно вспоминалось так, словно это было не со мной, а где-то прочитано или увидено в кино.

Все чаще я думал, что, пожалуй, все это несерьезно, что это чья-то шутка, только непонятно чья и для чего. Уже несколько раз я хотел поговорить наконец об этой истории с Павлушей, но каждый раз в последний момент что-то мне мешало: либо Павлуша поднимался, чтобы уходить, или кто-то заходил в хату, или у самого мелькала мысль: "А вдруг это действительно военная тайна?"

Удобный момент ускользал, и я так и не поговорил. К тому же меня смущало, что молчал Павлуша. Я дважды пытался выведать, куда это он ехал тогда "глеканкою" на велосипеде, но он от ответа все время уклонялся. Первый раз он как-то ловко перевел разговор на другую тему, а второй, когда я прямо сказал ему, что видел, как он ехал вечером из села в сторону леса, он невинно захлопал глазами: "Что-то не помню. Может, в Дедовщину ... Не помню ... "- и так он это искренне сказал, что если бы я сам не видел его тогда собственными глазами, то поверил бы.

И вот объяснение ...

Разглашение тайны карается по 253-ей статье уголовного кодекса Украинской ССР.

Теперь ясно, почему молчал Павлуша.

Но ... как же я узнаю, когда появится флажок на мачте, если я все время лежу? Нет, я должен поговорить сегодня с Павлушей. Нужно решить - друг он мне или не друг? Если уж на то пошло, я готов вместе с ним отвечать по этой 253-ей статье. И в тюрьме сидеть с ним готов. (Только чтобы в одной камере). А чего обязательно сидеть? Если бы я врагу разгласил тайну, тогда другое дело, а то другу же. Да и что разгласил? Я еще ничего не имею чтобы что-то разглашать. Я еще сам не знаю, в чем заключается эта государственная военная тайна. Может, Павлуша знает, так пусть мне разгласит. А если не разгласит, то он мне, значит, не друг. Интересно, а рассказал ли он Гребенючке? Если ей рассказал, а мне не захочет, тогда все, между нами все кончено.

И если я и в обычный день не мог дождаться прихода Павлуши, то вы себе представляете, с каким нетерпением ждал я его сейчас! Когда я услышав во дворе его голос, я аж подскочил на кровати, Он был еще во дворе когда начал кричать во весь голос: "Ява-а! Ого!" - Оповещает, что уже идет.

Павлуша вбежал в дом запыхавшийся, раскрасневшийся и с самого порога начал возбужденно:

- Старик! Только что Пашков погреб откапывали. Веришь! Откопали кастрюлю, а там вареники с вишней. Попробовали - свеженькие, словно вчера сваренные. А больше недели прошло. Скажи! Полезные ископаемые - вареники с вишней! Допотопные вареники с вишней! А? Сила! Главное - как вода туда не попала? Пожалуй, землей сразу присыпало, а крышка плотная и только немного сверху подмочены, а внизу - абсолютно! Я пять штук съел. Объедение! Что с тобой? Ты что - плохо себя чувствуешь?

- Да нет, - покачал я головой. Я решил не откладывать, потому что в любую минуту могла прибежать Иришка.