Похоронный марш марионеток

Он побежал за комендантом. Тот подошел к неподвижно лежавшему Теду Гомесу, приподнял верхнее веко, расфокусированный взгляд Теда уставился в потолок. Включив ручку-фонарик, комендант поводил ею перед зрачком Теда.

— Еще расширяется. Он жив. Пока.

Комендант проверил пульс на запястье, затем на шее:

— Джим, они все в глубоком обмороке. Наверное, передозировка.

— Как думаете, очухаются?

— Вызывай «скорую», — коротко бросил комендант.

Перепуганный служащий, окинув взглядом почти бездыханных Теда Гомеса, Майка Риза и Брэдли Бауэрса, побежал к телефону.

Полицейский вертолет, накренившись, пролетел над дорогой, по которой медленно двигались грузовики и электрокары. Сантомассимо сидел рядом с пилотом, Марксон устроился сзади. Вертолет поднялся еще выше, пересекая Бруклин и держа курс на залив. Справа они видели оконечность Манхэттена, слева — мост Верразано. Далеко впереди в утреннем тумане вырисовывались пустынные доки Нью-Джерси, а в центре залива серой громадой возвышалась Статуя Свободы.

Пилот развернул машину влево, стойки вертолета задрожали. Сантомассимо наблюдал, как вертолетная тень скользит по трущобам Бруклина, кучам мусора, заросшими камышом болотами и кружащими над ними чайками.

Пилот поправил солнцезащитные очки, Сантомассимо проверил наличие оружия в кобуре.

Паром, поднимая пенные волны, приближался к острову Свободы. Пестро одетые туристы столпились на носу. Казалось, что огромная статуя, скользя по воде, плывет им навстречу. Яркие лучи утреннего солнца заливали светом ее безмятежный лик. Кей разглядела следы дождевых потоков, протянувшиеся от головы статуи вдоль ее туловища. Прежде ей никогда не приходило в голову, что у символа Свободы меланхоличное выражение лица.

— Она совсем не такая, как в «Диверсанте», правда? — обратилась она к Крису. — Как, по-твоему, в чем различие?

Крис облизал сухие губы и улыбнулся:

— Эта более… м-м-м… бесстрастная, что ли.

— Да, верно. Ее лицо ничего не выражает.

— Пока Хичкок не показал нам, что она опасна.

— Именно.

«Наконец-то удалось его разговорить», — подумала Кей. Облокотившись о поручень, она разглядывала огромную корону-тиару на голове статуи, из которой сквозь небольшие окошки, казавшиеся отсюда черными точками, можно было любоваться видом гавани с высоты птичьего полета.

— Знаете, профессор, — сказал Крис, становясь более разговорчивым по мере приближения к острову, — если подумать, то «К северу через северо-запад» — прямой наследник «Диверсанта», и в обоих фильмах используется схема «Тридцати девяти ступеней».188 Структурно эти три фильма идентичны.

Кей внимательно посмотрела на него. Крис ее озадачил. То он молчал, словно воды в рот набрал, то вдруг пустился в глубокомысленные рассуждения.

— В каком смысле, Крис?

— В основе сюжета — захватывающая шпионская история, межконтинентальные преследования… хотя, конечно, в «Диверсанте» действие перемещается с запада на восток, из Калифорнии в Нью-Йорк, и завершается на голове Статуи Свободы, а не на президентских головах на горе Рашмор.

Кей молчала, давая Крису возможность высказаться. Подобно другим студентам, он пытался произвести на нее впечатление. Ей нравились его рассуждения. Похоже, он действительно хорошо знал Хичкока. Но его голос каким-то странным образом раздражал ее. Она немного отвлеклась, рассматривая затененную сторону статуи.

— В любом случае «Диверсант» — самый слабый фильм из этой триады, — долетели до нее слова Криса. — Вы не согласны, профессор? Роберт Каммингс и Присцилла Лейн хороши, но они совсем не годятся на эти роли.189 А сюжет? Господи, до чего неправдоподобный! Все эти искусственные задержки, призванные нагнетать напряжение! То в машине кончается бензин, то самолет совершает вынужденную посадку. Все это так вымученно, так фальшиво — равно как и диалоги. Даже Дороти Паркер190 не смогла спасти положение. Все надуманно, все слеплено кое-как. Наигранно. Натянуто. А эти нелепые встречи! Эти цирковые уроды со своими дурацкими трюками — мертвый слепок с «Убийства», не так ли, профессор Куинн? А сцена с наручниками? Это же копия сцены с Донатом191 в «Ступенях». Повторять самого себя — это равносильно мастурбации. Извините за резкость, но ведь мы хорошо знаем Хичкока, так давайте без ложной скромности говорить все как есть. Даже сцена в кинотеатре, когда Норман Ллойд, приводя зрителей в ужас, затевает перестрелку с полицией на фоне экрана и становится частью происходящего там действия, идентична сцене из «Саботажа». Я и то смог бы сделать это лучше. И я делал лучше.

Крис был заметно раздражен. Кей казалось, что его слова затягивают все вокруг в какую-то сеть, искажая и деформируя. Ей стало трудно следить за ходом его рассуждений. Неожиданно Крис замолчал. Он стоял, запрокинув голову и глядя на статую. Паром, раскачиваясь на волнах, причаливал к берегу, и складывалось впечатление, что статуя тоже медленно раскачивается. Одновременно и паром, и статуя замерли. Замерли тиара, факел и загадочно-бесстрастные глаза, которые спокойно смотрели на мир, храня свою тайну. Они так много видели. И им еще так много предстоит увидеть.

— А эта финальная сцена, что разыгралась в ее голове… — снова заговорил Крис. — Злодей убегает, поднимаясь по руке на факел, затем до нелепости смешно переваливается через ограждение и летит вниз, навстречу смерти. Музыка становится громче, следует затемнение. Боже мой! Как примитивно. Наивно. Беспомощно. Ужасно, что Хичкока вынудили пойти на такой компромисс.

Кей повернулась к Крису. Солнечный свет, попеременно отражаясь от воды и неба, менял цвет его глаз, из карих они превращались в зеленые и наоборот. Кей решила, что пора вернуть его с небес на землю.

— Вынудили? — удивилась она. — Но кто?

— Те, кто стоял над ним и от кого он зависел! Цензоры! Хейсы и брины!192 Ревнители общественного вкуса и морали. Сами-то они вытворяли такое, что Иероним Босх сгорел бы от стыда! Разве вы не понимаете, профессор Куинн, что Хичкок был вынужден делать то, что они считали приемлемым для общественных нравов.

— Крис, я не могу с тобой согласиться. Ты говоришь «те, кто стоял над ним и от кого он зависел». Но кто это? Хичкок к концу своей карьеры владел двадцатью процентами акций студии «Юниверсал». И это приносило ему огромный доход. Он был очень влиятельным человеком в Голливуде. Никто не мог указывать ему, что делать.

— Цензоры…

— Хичкок всегда умел — и даже любил — намекать на то, что не мог показать открыто. Лобовой прием свидетельствует о недостатке творческой фантазии и изобретательности.193

Крис улыбнулся и попытался, прикрыв огонь ладонью, прикурить на ветру.

— Не могу не признать, профессор, — сказал он, — вы необычайно умны.

— А ты, Крис, необычайно много знаешь о Хичкоке. Значительно больше того, чему я вас учила. Но мы, кажется, прибыли, пора сходить на берег.

Матрос закрепил на причале швартовый канат, опустил узкий трап и все с той же неизменной улыбкой на лице, помогая пожилым, начал выпускать пассажиров на остров Свободы.

Вслед за полицейским мотоциклом, завывая сиренами, на Восьмую авеню выехали две машины «скорой помощи». Водители, прижимаясь к обочине, неохотно уступали им дорогу. «Скорые», повернув за угол, остановились у входа в корпус «Христианской ассоциации молодых людей».

— Да быстрее вы! — нелюбезно встретил их комендант. — Там одного так трясет!

188

…если подумать, то «К северу через северо-запад» — прямой наследник «Диверсанта», и в обоих фильмах используется схема «Тридцати девяти ступеней». — Крис не оригинален в своих рассуждениях — структурное и образное сходство этих фильмов довольно подробно обсуждается в беседах Хичкока с Трюффо. Последний прямо говорит о том, что «К северу через северо-запад» в известной мере является римейком «Диверсанта» (см.: Трюффо Ф. Указ. соч. С. 82).

189

Роберт Каммингс и Присцилла Лейн хороши, но они совсем не годятся на эти роли. — Этот недостаток «Диверсанта» признавал сам режиссер. «Роберт Каммингс, — рассказывал Хичкок, — это опытный актер, но его привыкли видеть в первоклассных комедиях. У него… комическая внешность, так что, даже когда он изо всех сил старается придать своему лицу выражение отчаяния, ему это плохо удается. Столкнулся я и с другой проблемой. По контракту с Селзником меня передали независимому продюсеру, работавшему на студию «Юниверсал». И вот, не посоветовавшись со мной, он мне навязал на главную роль актрису, которая никак не годилась для фильма… Это привело меня в ярость» (там же. С. 79).

190

Дороти Паркер (наст. фамилия Ротшильд, 1893–1967) — американская писательница, поэтесса, журналистка, театральный критик, драматург, автор нескольких стихотворных сборников и двух книг рассказов, опубликованных в 1920-1930-е гг. Одна из авторов сценария «Диверсанта», чьи сюжетные находки (в частности, упоминаемая ниже сцена с карликами из циркового поезда), по словам Хичкока, «остались втуне: они оказались слишком изысканными» (там же. С. 81).

191

Роберт Донат (1905–1958) — английский киноактер, снимавшийся, помимо «Тридцати девяти ступеней», в фильмах «Наличность» (1933) Золтана Корды, «Частная жизнь Генриха VIII» (1933) и «Совершенно чужие» (1945) Александра Корды, «Граф Монте-Кристо» (1934) Роуленда Ли, «Призрак едет на Запад» (1935) Рене Клера, «Цитадель» (1938) Кинга Видора (по одноименному роману (1937) Арчибальда Джозефа Кронина), «До свиданья, мистер Чипс» (1939) Сэма Вуда.

192

Цензоры! Хейсы и брины! — В качестве олицетворений киноцензуры здесь упомянуты Уильям Гаррисон Хейс (1879–1954), президент Ассоциации кинопроизводителей и кинопрокатчиков Америки с 1922-го по 1945 г., и Джозеф Брин (1888–1965), главный цензор этой Ассоциации с 1934-го по 1954 г., с деятельностью которых связано действие печально знаменитого Производственного кодекса (нередко именуемого также «кодексом нравственности» или «кодексом Хейса»), вдохновленного католическим Легионом благопристойности и утвержденного в 1934 г. На протяжении нескольких десятилетий Администрация Хейса-Брина (Production Code Administration), руководствуясь прописанным в кодексе перечнем запретов, являлась грозной репрессивной системой внутри американской киноиндустрии, не допуская на экран или внося цензурные изменения в «безнравственные» и «безбожные» фильмы: цензуре подвергались реалистичное изображение преступлений, секса, прелюбодеяния, алкоголизма, социального неравенства, непочтительность в адрес религии и Церкви, оскорбление национального достоинства и государственных символов и т. п. К середине 1950-х гг. кодекс фактически приобрел рекомендательный характер, а в 1968 г. был официально отменен, сменившись вскоре системой возрастно ориентированных категорий, действующей и поныне.

193

Хичкок всегда умел — и даже любил — намекать на то, что не мог показать открыто. Лобовой прием свидетельствует о недостатке творческой фантазии и изобретательности. — Ср. высказывания самого Хичкока на эту тему: «Недосказанность, недоговоренность — это качество я очень ценю в искусстве… Ничто не занимает меня так, как недосказанность» (Трюффо Ф. Указ. соч. С. 49, 134).