Пурпурное Древо Порфирия

История, рассказанная Гарольдом Гардрадой понравилась всем чрезвычайно. Раскрасневшийся Ольгерд хохотал и хлопал себя по ляжкам. Викинги откровенно ржали, а русичи от души им вторили. Только пегий Хельги не особенно веселился. Глядя на него, нурмане ехидно подталкивали друг друга локтями.

- Да уж, Хельги, твое счастье, что у людей Одина на башке рога не прорезаются как у гномов! - оскалился в хищной ухмылке Гардрада. - Не то, твою плешь, пожалуй, к самому полу бы пригнуло!

Нездоровое, с розовыми оспинами от огненных метин лицо викинга приобрело сизый оттенок. Огромные кулаки сжались. Казалось, он был готов броситься на своего предводителя.

- Что ты вылупился, как вареная ливерная колбаса?! - Гардрада искренне наслаждался нарождающимся скандалом. - Думаешь, что я твоя милая женушка Сигрид? - Тут веселый блондин прихотливо изогнул стан, кокетливо захлопал глазками и завращал бедрами. Нурмане уже просто визжали от хохота.

Хельги внезапно понурился и, опустив голову, побрел прочь. Большие неуклюжие ступни его отчетливо шлепали по влажному прибрежному песку. Скоро сгорбленная фигура Хельги совсем исчезла из виду. С той стороны теперь доносилось только приглушенный вздох, всплески и почти неслышное хихиканье.

- Что это с ним? - словно про себя удивился Претич. - Никак мужик умом тронулся. Нешто пойти глянуть?

И он вопросительно взглянул на Ольгерда. Тот пренебрежительно махнул рукой.

- Будет тебе, воевода, беспокоиться. Зуб даю, что его там девы-водяницы утешать взялись.

Гридни долго еще гомонили у затухающего костра. Только Серый в своем укрытии медленно уплывал на ласковых волнах сна. Ветки ивы тихо склонялись к нему, шелестели и шептали:

- Спи, волчонок, закрывай глазки. День твой был долгим, засыпай скорее!

И звучали смутные хрустальные колокольчики, убаюкивая мальчика, а из сизых длинных листочков выглядывали синие с поволокой русалочьи очи.

- Вы же по осени спать укладываться должны, - медленно, с трудом преодолевая дремоту, удивлялся бывший оборотень.

Девичьи голоса смеялись:

- Так нашумели вы, воду замутили, ил-песок со дна подняли. Разве тут уснешь? А ты спи, маленький брат. А как подрастешь- возвращайся, мы будем ждать.

Кружились листья, и звезды собирали на темном небе свой хоровод. Убаюканный мальчик спал, подложив под острый подбородок худенькие кулачки.

Поутру в густом сером тумане отплывали лодьи. Ольгерд, опершись о край, пристально вглядывался в удаляющийся берег. Его острые глаза пытались уловить там хоть какое-то движение.

- Не забыл ли ты что на том берегу, брат? - спросил его Гардрада, неслышно подходя сзади.

- Да нет, просто показалось, - отмахнулся князь, с трудом отводя глаза от полускрытого рассветной дымкой песчаного берега. Мысли его неожиданно обратились к Домогаре. Как-то она там управляется одна? Вспоминает ли его? И Ольгерд тяжело вздохнул.

***

Краснобокие насады горделиво надувая паруса, входили в устье Волхова. Мягко-округлые холмы, поросшие дубовыми рощами, желтели в своем осеннем убранстве. Еще седмица-другая- и покроет звенящее рыжее золото перуновых дерев первый колючий снежок. Месяц грудень- ноябрь всегда приносит зимнее отдохновение усталой земле. Вот уже и сейчас, сошедши на берег, воины чувствовали, как скрипит под сапогом скованная первым тонким ледком глина.

Гардрада зябко завернулся в суконный, подбитый голубым песцовым мехом плащ. Наконец-то закончилось это долгое путешествие. Сколько раз все было на волоске, грозило сорваться и полететь ко всем чертям. Но видно боги любят его- вся, ну, или почти вся, царьградская казна перевезена в Новгород, под надежное крылышко князя Гостомысла. Глупый старик так привязан к Гарольду- спит и видит пристроить за него одну из своих многочисленных дочек. Вот ведь беда: наплодил девок, теперь из кожи вон лезет выдавать их замуж. Старшую- Умилу, он не так давно вручил конунгу Рюрику, теперь очередь следующей. Конечно, при таком раскладе везти ромейку Марию в Новгород было никак нельзя. К тому же эта истеричка начала терзаться угрызениями совести. Видите ли, бог ей не простит побега и воровства. Требовала повернуть назад, покаяться. Ох уж эти бабы! Вобьют себе в голову- и любят, любят со страшной силой. Толковым мужикам только и остается, что идти и собирать эти дары. А почему, скажите, и не подоить корову, тем более, что она сама об этом просит? Только нет ничего на свете утомительнее такой преданности, чтоб ее бесы взяли. Вот и пришлось как-то решать с Марией, тем более, что и шторм подвернулся так кстати. Все были заняты снастями и мачтами. Чего уж проще- только чуть подтолкнуть, и прости-прощай: поехала еще одна большая любовь по скользкой палубе прямо в бурные воды Эвксинского Понта. Правда, в там же сгинули и почти все его корабли, так что с того? Все эти глупые сказочки про гнев богов, которыми маялась его дружина, он прекрасно умел пресекать. Самое главное, заветные сундуки все в целости и сохранности. И тюфяк Ольгерд так кстати подвернулся!

Гарольд не смог удержаться от довольной ухмылки. Каким же надо быть дураком, чтобы по слову приснившегося тебе дедка просто так сорваться и поехать неизвестно куда, искать приключений на свою голову? Впрочем, надо признать, этот словенский волхв недурно сделал свое дело. И почему он ему не заплатил всех денег, как уговаривались? Просто привычка, наверное.

Гардрада расправил широкие плечи, и, встряхнувшись, шагнул вперед. Вокруг сновали гридни, перетаскивая кладь на повозки. Сзади к нему, неслышно ступая мягкими сапогами, подошел Ольгерд.

- Я погляжу, ты тут совсем свой. Вымол-то, к которому мы пристали, оказывается, Гарольдовым прозывается.

Гардрада слегка смутился.

- Конечно. Не в первый раз сюда наезжаю. Сам понимаешь- дела.

- Ага, дела, - хохотнул его собеседник. - Слыхал я тут, что ты, ходок наш, у местного князя чуть ли не в зятья заделался. Да не тушуйся, не о том речь. Я спросить хотел, дале-то куда пойдем? Если до Ладоги подниматься будем, так все ладно, а ежели, скажем, по Шелони до Пскова вниз, так сразу бы лодьи и развернули.

- Это как хочешь, Ольгерд. Я, здесь остаюсь, зазимую.

- Ты же говорил, что настоящий викинг не должен засиживаться у теплого очага? А теперь- в кусты?

Варяг неожиданно рассвирепел. Рванул на груди золоченную перегородчатую фибулу и в сердцах бросил ее об землю. Роскошный плащ змеей съехал за ней.

- Ты достал меня, Ольгерд! О боги, ты даже не представляешь как! Мне нужны были только твои корабли- и все, понимаешь? Поэтому пришлось и сна тебя лишить, и наплести кучу всякой романтической чуши. Дошло, наконец? Теперь все. Ты в одну сторону, я в другую, разбежались.

Ольгерд ошарашенно стоял, переваривая смысл услышанного. Потом набычился и пошел на своего обидчика как разъяренный тур. Размягчившаяся грязь с выразительным чавканьем разлеталась под его тяжелой поступью. На ходу князь вытягивал из ножен свой меч.

А нурманина понесло.

- Ты думаешь, я боюсь тебя, ты, сермяжный тюлень! Ты же не викинг, ты просто русский мужик!

- По мне, так я лучше буду русским, чем такой паскудой как ты, Гарольд!

Послышался лязг стали. Гардрада все же успел кое-как выхватить свое оружие и отразить удар.

Охнула какая-то баба. Вокруг дерущихся мигом собралась толпа. От пристани во всю прыть мчались приезжие русичи.

- Охолони, княже! - на бегу надрывался Претич. Бежать ему при его комплекции было совсем несподручно, но он несся на помощь Ольгерду, как широкогрудая насада под всеми парусами. Добежав до места, он ловко вклинился между сражавшимися и оттеснил князя от его врага.

- Ежели ты его сейчас прикончишь, уплатой виры не отделаешься. Новгородцы народ суровый, а ихний Гостомысл этого паршивца как родного привечает.

Ольгерд тяжело дышал. Голубые глаза метали искры как у берсерка, а пот со лба лил градом, несмотря на холодную погоду. Он вырывался, и кричал Гардраде из-за плеча воеводы

- Докажи, что ты викинг, трус несчастный! Я вызываю тебя на поединок- как в старину, на секирах.