Пурпурное Древо Порфирия

- Гой еси, пресветлый князь, - склонился он перед Ольгердом. - Так к тебе следует теперь обращаться? - И троюродный кузен скорчил преуморительную мину.

- Будет тебе, Гарольд, - князь смущенно засопел. Домогара удивленно уставилась на мужа: таким она его никогда ни видела. Внезапно она поняла, что в детстве этот заморский кузен всегда помыкал Ольгердом, подсмеивался и издевался над ним. Только долго удивляться своему открытию ей не пришлось, потому что Гардрада в изящном поклоне склонился перед нею.

- Госпожа княгиня, позвольте представиться, Гарольд Гардрада, - чудные сапфировые очи смотрели прямо в ее лицо. Под этим настойчивым зовущим взглядом княгиня пунцово зарумянилась и опустила глаза. - Позвольте поднести вам этот скромный дар, - и заморский гость церемонно протянул Домогаре черный полированный ларчик.

- Проходи, кузен, ты желанный гость в нашем городе, - Ольгерд уже справился с собой и обрел прежнюю уверенность. - И пусть люди твои тоже садятся за столы. Голодные, чай с дороги, верно, молодцы? - поворотился он к викингам? - Те довольно загудели.

Тут же побежали слуги, разнося по столам аппетитную снедь. Варяги похватали мясные заедки и зачавкали. Один нурманин, пегий середович в потертом кожаном кафтане, удивленно тыкал коричневым пальцем в соленые рыжики и смеялся.

- Где вас так потрепало? - понимающе спросил Ольгерд у кузена, который успел усесться за стол и теперь не отставал от остальных варягов.

- Поносило нас по Греческому морю, братец, - неотчетливо ответил Гардрада. Нежные поросячьи косточки хрустели под его по волчьи острыми зубами. - Хотели пройти как всегда побережьем, да только отнесло нас совсем в другую сторону - к Трапезунду. Пришлось потом уж через Сурожь добираться. Шли солидно, на трех кораблях, только время уже холодное, осеннее. Море стало неласковым, заштормило. Думали уж совсем добрались, а не вышло. У самого устья Днепра попали мы в ненастье. Два корабля сгинули, а наш на берег выкинуло. - Голос викинга звучал донельзя печально и совсем не вязался с его вполне жизнелюбивым обликом. Русичи внимательно слушали нурманина и понимающе кивали. Многим случалось ходить в Византию, и они прекрасно знали, сколь коварным может быть море, особенно во время осенних штормов.

- До нас дошли слухи, что из Царьграда ты уплыл не один? - лукаво спросил князь у кузена. Домогара мигом навострила уши.

- Это ты про Марию? - меланхолично уточнил Гарольд.

- Про нее самую, - усмехнулся Ольгерд. - Купцы тамошние у нас были недавно, успели про твои подвиги порассказывать. И как племянницу императрицы из Царьграда умыкнул, да говорят не одну, а с казной? Правду бают или брешут?

- Когда это купцы правду говорили, - отшутился Гардрада, неловко покрутив шеей, словно литая золотая гривна душила его. - А Мария точно с нами плыла. Только то ли от тоски по родной стране, то ли от недуга чревного скончалась, бедняжка. А что это у вас песенники не поют? - Вдруг обратился он к Домогаре. Та пожала плечами. -Не потешить ли мне вас песней походною?

- Гарольд еще в юности прославился как знатный скальд, - пояснил Ольгерд жене. - Так как он, в Норвегии висы складывать никто не умеет.

- Один раз это умение даже спасло мне жизнь, - рассмеялся Гардрада. -Помнишь сражение при Стикльстаде? Тогда еще погиб наш брат Олай. - Князь печально покивал головой, и разговорчивый гость продолжал: - Мне еще пятнадцати не было, а ран я получил- впору любому ветерану. Битву мы проиграли, и наши драпали, позабыв про раненых. Валялся я среди трупов и уже начал слагать себе погребальную песню, когда меня подобрал один крестьянин. Потом он говорил, что я орал так громко, что его любопытство разобрало, кто это там так глотку дерет.

Слегка захмелевшие от выпитой медовухи воины раскатисто грохнули.

- Песню, Гардрада, давай песню, хевдинг! - закричали нурмане. Русичи согласно поддержали.

Гарольд встал из-за стола, откинул черный, подбитый византийским пурпуром плащ и тренькнул струнами. Пославив, как полагается в начале песни одноглазого Одина, Гардарада с педантичностью летописца начал перечислять свои подвиги: восемьдесят замков, взятых приступом, несметные сундуки, набитые золотом и драгоценными камнями. Где только не сражался славный Гарольд- и в Африке, и на Сицилии, и в Палестине. Русичи с уважением стали поглядывать на пришлого гостя: и собой невелик, а видать, добрый полководец, по свету побродил- вон, как его судьба побросала! Домогара тоже во все глаза смотрела на троюродного кузена. Вон он, оказывается, какой герой! Никогда еще прежде не доводилось ей встречать столь обходительного и доблестного богатыря. Ольгерд же мрачнел и надувался медовухой. Под конец застолья слуги с большим трудом выволокли его из-за стола. Однако мирно уснуть этой ночью князю так и не пришлось. Ему снова привиделся маленький дедок, размером чуть поболе кошки. Сморщенное как печеное яблоко личико украшала длинная окладистая борода. На голове старичка красовалась шапка, словно позаимствованная им у гриба-боровика. "Сам с лапоток, борода с локоток, " - мелькнуло в захмелевшем создании Ольгерда - "Просто как в сказке получается". Сказочный дедушка удобно устроился на животе у князя и начал вещать. "Вставай, повернися, поднимися и пройдися! Сиднем не сиди, на мир погляди! Пойди туда, не знаю куда!" Потом малютка слегка передыхивал и начинал вещать все с начала. Ольгерд пробовал двигать пузом, чтобы стряхнуть зловредное создание, но ничего не получалось- тело совершенно не слушалось его, словно налитое свинцом. Так прошла ночь. Поутру на князя было страшно смотреть.

И, конечно, первым посетителем к нему в светелку ворвался троюродный кузен, которому вчерашняя пьянка не принесла даже головной боли. Гардрада был свеж как огурчик и весел как зяблик. Бесцеремонно плюхнувшись на кровать Ольгерда, и не обращая никакого внимания на его стоны, он уверенно заявил:

- Тебе надо проветриться, дружище! Викинг не должен засиживаться дома, у теплого очага. Сам он теряет задор и жизненную силу, а паруса его кораблей побьет моль. Скажи-ка, как давно ты не выходил в море?

Князь пробурчал что-то невыразительное. Гарольд усмехнулся.

- Тому, кто позволяет себе расслабиться, боги не посылают удачи, брат. Пошли с нами, Ольгерд. Ты раскис в своей Гардарике, а морская соль исцелит тебя, вот увидишь!

Неожиданное предложение Гардрады поставило Ольгерда в тупик. Как он может уехать? Как бросить людей, ждущих от него защиты? И Домогару с детьми? Но чем дольше он думал, тем привлекательнее казалась ему эта идея. Снова почувствовать на лице соленые брызги, утихомиривать рвущийся из рук парус! Да и слава героя ему бы совсем не помешала бы. Хоть и пьян он был вчера, да помнил, как смотрела Домогара на Гарольда с его восьмьюдесятью взятыми замками. Курва! Ольгерд зарычал и тут же закашлялся. Может быть, тогда ему хоть удастся выспаться. Что там говорил этот старикашка? Пойди туда, не знаю куда? Все одно к одному! Князь с трудом разлепил заплывшие глаза.

- Куда ты собрался, Гарольд? Снова в Царьград?

- Смеешься, братец? - ощерился Гардрада. - Будем подниматься по Днепру, и дальше до Новгорода. Дошло до меня, что в Норвегии королем стал мой племянник, Магнус. Вот, хочу вернуться, посмотреть, чем он одарит дядюшку. Вот только кораблик мой чинить теперь долго придется...

- Пойдем на моих лодьях, - уверенно произнес Ольгерд. - Дам тебе телег и лошадей, перетащишь со своими людьми добро и оружие. Хватит вам седмицы?

- Более чем, - быстро кивнул Гарольд. Он весь подобрался, словно уже был готов бежать.

- Давайте с богом, - князь уже сидел в кровати. Казалось, с принятым решением к нему возвращается уверенность и здоровье. - Мне тут кое-что тоже порешать придется.

Решать Ольгерду пришлось не кое-что, а целый воз и маленькую тележку. Начать с того, что никому из ближнего окружения его планы не пришлись по душе. Домогара снова начала ругаться и жаловаться, что муж бежит от нее и детей. Старец Порфирий в сердцах сказал Ольгерду прямо: