Рыцарь Хаген

Глава 20

Остаток дня прошел словно в тумане. Он поднялся к себе, запер дверь на засов и бросился на кровать; что происходило в течение следующих часов, Хаген не помнил. Много раз в дверь стучали, приказывая, требуя, наконец умоляя открыть. Но Хаген не впустил никого, даже Гунтера, приходившего раза четыре или пять. Наконец, уже к вечеру, до его слуха донеслись тяжелые шаги кованых сапог; стук в дверь и возгласы моментально прекратились. Гунтер выставил возле его комнаты стражу; Хаген не знал, для охраны или присмотра за ним.

Тронье не помнил, о чем думал все это время. Далеко за полночь в дверь опять постучали. Хаген не ответил, но посетитель был настойчив. Не разобрав толком слов, Хаген узнал голос Гунтера, требовательный и одновременно обеспокоенный. Видимо, у короля были весомые причины нарушить его уединение после того, как он сам оградил его от постороннего вмешательства. Да и к тому же не мог ведь он навсегда заточить себя в этой комнате. Хаген встал, шагнул к двери, отпер засов и отступил, пропуская Гунтера.

Король первым делом подошел к окну, распахнул ставни. Хотя давно уже наступил вечер, в комнате стало заметно светлее: крепость освещалась бесчисленным множеством факелов, и мерцающие отблески заплясали по стенам и потолку.

— Как ты себя чувствуешь? — Голос Гунтера слегка дрожал.

— Почему ты спрашиваешь?

Гунтер подозрительно покосился на дверь, словно опасаясь быть услышанным.

— Тебе необходимо исчезнуть, Хаген. Ты сильно ранен? Сможешь держаться в седле?

— Исчезнуть? — Хаген удивленно вскинул брови, — Но зачем?

— Тебе грозит опасность, — продолжал Гунтер, — Я не могу поручиться за твою жизнь, если ты останешься. Кримхилд помогала обмывать тело Зигфрида и увидела рану. На его спине, Хаген.

— А ты чего ожидал? — холодно произнес Тронье, — Она же не слепая.

— Она вопила так, что сбежался весь дом. И теперь об этом известно каждому в крепости, — Глаза Гунтера горели.

— А что Брунгильда? — невозмутимо осведомился Хаген.

Гунтер замялся:

— Она была… абсолютно спокойна. Даже не особенно удивилась… — Он нервно забегал взад и вперед по маленькой комнатке, — Ты должен уехать, Хаген, — повторил он, — Брунгильда что-то задумала, я это чувствую. Она считает тебя убийцей Зигфрида.

— Так она и должна меня им считать.

— Как раз не должна! — взорвался Гунтер, — Человеком, победившим Зигфрида Ксантенского в бою, — да, но не убийцей!

— Какая теперь разница? — пробормотал Хаген, — И зачем я должен бежать? Чтобы тем самым признать свою вину?

— Я не доверяю Брунгильде, — заявил Гунтер, — Ради Бога, Хаген, неужели ты не понимаешь, что я хочу защитить тебя? Послушай голос собственного разума и уезжай из Вормса! За воротами тебя ждет быстрый скакун и мешок с провизией на несколько дней. Стражники незаметно выпустят вас с Данквартом из крепости. Когда ваше отсутствие заметят, вы будете уже далеко.

— Чушь, — буркнул Хаген, — Зачем мне бежать? Я не боюсь Брунгильду.

— А стоило бы, — мрачно промолвил Гунтер, — А если уж не ее, то хотя бы нибелунгов Зигфрида. Или охраны короля Зигмунда Ксантенского.

— Неужели твоя власть столь ограничена, что ты даже не можешь обезопасить меня от своих гостей, мой король? — ледяным тоном промолвил Хаген, — И от собственной супруги?

— Конечно, нет, — отвечал Гунтер. Он, видимо, даже не заметил издевки, звучавшей в словах Хагена, — Но я не знаю, что случится этой ночью. В Вормсе полно посторонних. На каждого из моих людей приходится трое союзников Зигфрида. Пока что их останавливает почтение к моей короне… — Он запнулся, а затем поправился: — Или, скорее, страх перед клинками моих воинов. Но я не знаю, что произойдет, когда они увидят пылающий погребальный костер Зигфрида.

— Погребальный костер? — Хаген изумленно взглянул на короля.

Гунтер кивнул:

— Сегодня ночью тело Зигфрида будет сожжено на площади.

— Но он же христианин! — возразил Хаген, — Он должен быть похоронен!

— Брунгильда пожелала совершить погребальный обряд по обычаю наших предков, а Кримхилд не возражала. Как ты думаешь, что произойдет, когда все они увидят сжигаемый пламенем труп героя, а Брунгильда укажет на тебя пальцем и заявит: «Вот убийца Зигфрида!»? Они разорвут тебя на куски.

— Но ты можешь запретить это, — возразил Хаген, — Это ведь языческий обряд. Иди к священнику и потребуй отменить церемонию.

Гунтер фыркнул:

— Да его самого отправят на костер, посмей он что-то возразить. Я говорю серьезно, Хаген. Через час Кримхилд разожжет огонь, и, если ты к этому моменту еще будешь здесь, пожар охватит весь Вормс. Брунгильда что-то замыслила, и я не удивлюсь, если это коснется тебя.

— Я остаюсь, — решительно заявил Хаген, — А теперь иди, Гунтер. Иди к Брунгильде и скажи ей, что я буду присутствовать на погребальной церемонии.

— Ты… ты с ума сошел, — промямлил Гунтер.

— А потом отправляйся к моему брату, к Ортвейну и всем нашим, кто ненавидел Зигфрида, — продолжал Хаген, — и сообщи им следующее: что бы этой ночью ни случилось, я запрещаю им вмешиваться. Всем запрещаю, ясно?

— Не все захотят учитывать твое желание, — засомневался Гунтер, но Хаген перебил его:

— Я не сказал, что это мое желание, Гунтер Бургундский, такова моя воля. Это приказ.

Несколько секунд понадобилось Гунтеру для того, чтобы осознать смысл его слов. Он побледнел как мел. Не сказав больше ни слова, король вышел из комнаты.

Хаген спокойно задвинул за ним засов, шагнул обратно к кровати и начал раздеваться. По телу пробежал озноб — в комнате было холодно. Многочисленные раны, полученные им сегодня утром, болели, кое-какие вскрылись и кровоточили. Хаген аккуратно промыл их и перевязал, то и дело останавливаясь, чтобы переждать приступы острой боли и унять дрожь в руках. Затем он вымылся и стал собираться. Одежду он выбрал самую простую, ту, в которой явился сюда: обыкновенную коричневую куртку, перевязь без единого украшения и разбитый, потрескавшийся щит. Роскошные одежды, присланные Гунтером, он отложил в сторону. Лишь меч, висевший теперь у него на боку, был другим. Это был Бальмунг.

Надев на глаз черную повязку, Хаген осторожно водрузил на голову шлем. Он был спокоен, собираться на битву доводилось не впервой, хоть он знал, что на этот раз — если его принудят обнажить оружие — бой будет последним в его жизни. Он был изранен и слишком слаб, чтобы бороться с Брунгильдой и ее стражницами или нибелунгами Зигфрида.

Коридор был пуст, когда Хаген подошел к лестнице. Внезапно из темноты перед ним вынырнула тень, тускло блеснуло золото. Брунгильда собственной персоной, в полном боевом снаряжении, выступила вперед.

— Моя королева, — Хаген слегка склонил голову. В полумраке коридора лицо валькирии было еле различимо.

— Не бойся, Хаген, — сказала Брунгильда. — Оставь в покое меч, тебе нечего меня опасаться. Ты все равно уже не сможешь причинить мне боль.

Хаген промолчал.

— Я хочу от тебя услышать ответ лишь на один вопрос, Хаген, — продолжала Брунгильда. — И прошу тебя быть честным, — Она глубоко вздохнула: — Это правда, что Зигфрид любил Кримхилд?

Хаген смотрел куда-то мимо валькирии:

— Я думаю, да.

— Значит, все было ложью.

Тронье задумался.

— Нет, — сказал он, — Мне кажется, Зигфрид не лгал. Думаю, он… был не способен лгать.

— Так же, как и ты.

— Так же, как и я, — кивнул Хаген, — Возможно, он и рассчитывал в свое время прибрать к рукам Вормс и Бургундию. Только одного он не учел. Он влюбился в Кримхилд.

— Любовь! — вскричала Брунгильда, — Но он любил и меня. Ведь он говорил мне это!

— И это было правдой. Возможно, он любил двух женщин, но не получил ни одной. Я думаю, он не желал всего этого. Но назад дороги не было.

Брунгильда помедлила.

— Необычно ты судишь о человеке, которого убил собственными руками.

— Должен ли я его поэтому ненавидеть? — Он задумчиво опустил взгляд. — Нет. Я всегда считал, что ненавижу Зигфрида. Я хотел его ненавидеть. Но в действительности… в действительности мне это не удалось.