Страница 7 из 9
Уходя, она все-таки не выдержала.
— Ну, хоть что-нибудь скажи мне о нем! Скажи…
Они уже были на стоянке, по тишине, влажности воздуха и прохладе чувствовалось приближение рассвета. Во всем теле и даже в мыслях была усталость.
— Напрасно ты во всем винишь отца, — сказал Ольгерд серьезно, — Леций никогда не сделает того, что помешает его целям. А цель у него одна — процветание аппиров. Ты туда никак не вписывалась, сестра. А теперь и подавно. По-другому и быть не могло. Вот что я об этом думаю. Извини, конечно.
— Не за что, — вздохнула Ингерда.
В свой номер она вошла с одной мыслью: упасть на кровать и отключиться. И, желательно, не видеть никаких снов, особенно с китами в синем море.
Стены тускло светили серо-голубым, мягко мерцающим в ночном режиме светом. Ингерда почувствовала себя на дне огромного граненого стакана. Круглая кровать на аппирский манер стояла в центре, считаясь самым главным элементом в интерьере. Все свободное время аппиры по-прежнему предпочитали проводить лежа, экономя силы. Столик обычно нависал над кроватью на спиральном шнуре, он легко опускался и поднимался. На этот раз столик просто лежал на покрывале, а на нем красовался букет нежно-розовых, пышных как взбитые сливки, хризантем.
Она погасила свет и легла рядом, не раздеваясь и не разбирая постели. Ей уже ничего не снилось.
Утром все выяснилось. Зашла Миранда и между делом сообщила, что это администрация гостиницы так ее приветствовала.
— Не знала, что аппиры такие сентиментальные, — сказала Ингерда разочарованно, цветы как будто сразу поблекли и стали серыми и унылыми.
Миранда только покачала головой.
— Это люди. Аппиров тут нет. Мы все перезнакомились, пока тебя не было.
— Вас тоже поселили в этой гостинице? — спросила Ингерда, имея в виду ту часть пассажиров, которые спустились с первым антигравом.
— Конечно. Она у них почти пустая.
— Строили с запасом.
— И напрасно, — Миранда посмотрела обиженно и с недоумением, — за это утро, пока я прошлась по городу, мне нахамили три раза и один раз прямо сказали, чтобы я убиралась восвояси. Кто к ним после этого полетит?
— Неужели все так плохо? — серьезно спросила Ингерда.
— Не представляю, сколько я смогу тут пробыть…
Миранда прилетела из-за сына. Он занимался раскопками старого города. Узнав, что для расшифровки архивов нужны лингвисты, она тут же бросилась на отборочную комиссию, даже не успев как следует выучить аппирский. Каким-то чудом ее взяли. На корабле она, преодолев смущение, попросила Ингерду помочь ей с языком. Так они и познакомились.
Миранда казалась созданием, совершенно неприспособленным к суровым условиям: у нее был тихий голос, кроткие серые глаза и сдержанные манеры кабинетного работника. Яркая, сильная Ингерда привязалась к ней, как к полной своей противоположности. Ей постоянно казалось, что Миранду все обижают.
— Надеюсь, Патрик не даст тебя в обиду, — сказала она ободряюще, — ты с ним виделась?
— Пока нет.
— Ну, хоть звонила ему?
— Конечно. Он освободится послезавтра. Я буду жить у него, а пока — тут, в гостинице.
— Он рад, что ты прилетела?
Миранда вздохнула.
— Он в шоке.
Ольгерд открыл дверь своим ключом. Из кухни привычно тянуло чем-то сладким и аппетитным до спазмов в желудке.
— Кто это ко мне явился? — заговорила Синела, появляясь в дверях, — как вас зовут, дяденька? За последние две недели, я что-то забыла…
На ней был голубенький халат и фартук с подсолнухами. Ольгерд приблизился и погладил ее мягкие русые волосы.
— Извини, совсем замотался.
— Есть будешь?
— Из твоих рук? Конечно.
Ее курносое личико было ужасно милым и родным. Синие глаза смотрели ласково и терпеливо, заранее всё прощая. С ней было легко и просто. Так, как и должно быть. Он сразу понял, что так и будет, как только увидел ее в первый раз.
Это было год назад. Она не хотела пускать его к Гектору, но прогоняла его очень мягко.
— Вы что, новый секретарь? — спросил он, не понимая, почему она тут раскомандовалась.
— Откуда вы взялись? — улыбнулась Синела, — я уже месяц тут работаю.
— А я все время на раскопках, — сообщил он.
Потом Ольгерд несколько дней вспоминал, где он видел раньше это лицо. Это курносое, синеглазое, простенькое, в общем, но очень милое лицо, которое связано с чем-то хорошим, чем-то очень веселым, с чем-то из далекой молодости. Ее имя ничего ему не говорило.
— Где мы с вами раньше виделись? — спросил он, в конце концов.
— Я вам скажу, — лукаво улыбнулась Синела, — если вы пригласите меня на ужин.
— Почему бы и нет? — подумал Ольгерд, он давно уже был один, и женщина ему нравилась.
— Мы с тобой виделись очень давно, — призналась она после третьего бокала, — ты был такой смешной: в одних плавках и в чалме.
— Боже…
— Я думала, ты меня не вспомнишь.
Он ее вспомнил. Вспомнил и тот безумный летний карнавал. Ему хотелось залезть под стол, а она улыбалась, как ни в чем не бывало.
— Я тогда искал тебя всю ночь, — сказал Ольгерд, подавляя свое смущение, — но тебя как будто черти унесли.
— Я тоже тебя искала, — вздохнула она, — но, видно, не там.
Искать его тогда было бесполезно. Он безумно любил Зелу. Ему предстояла Наола, ему предстояло сгореть дотла, постоянно обретая и теряя Анзанту, ему надо было умереть и переродиться.
— Всё равно, — усмехнулся Ольгерд, — ничего бы у нас тогда не получилось.
— А сейчас? — просто спросила Синела.
Ее открытость не выглядела нескромной. Она и там, на карнавале, не показалась ему порочной.
— А сейчас — самое время, — так же просто ответил он ей.
Это было год назад. Ему даже не верилось, что все может быть так хорошо: так спокойно, так легко, без срывов, без мук, без обид. Ему даже становилось страшно, что все это он может однажды потерять, потому что так не бывает. Хотелось поскорее увезти Синелу с этой несчастной планеты, где опять накаляется обстановка, и заняться наконец земными делами.
— Я приготовила твой парадный костюм, — сказала Синела, — голубой с черным.
— По какому случаю?