Страница 38 из 67
Он назвал сумму: она была огромна. Да будь эта сумма хоть в две лиры, ничего бы не поменялось. Меня увидит такое море людей, и для каждого я стану привычным, как член семьи.
– Я – за, – сказал я, – но схема должна быть старой, без клиента.
Марчелло согласился: заставки должны быть очень быстрыми, их нельзя утяжелять тремя персонажами. Переговоры с Лукой он взял на себя, но у меня создалось впечатление, что решение он уже принял. Осталась пустая формальность: проба. Дирекция канала запросила показ номера в рамках экранного времени. Я согласился с легким сердцем: ведь весь мир был в моих руках. Но я ошибался.
6
Я говорил уже больше часа. Лиза одолела шесть рыбных деликатесов и приступила к тортику, похожему на торт Бабушки Гусыни в миниатюре.
– И как прошла проба?
Я перевел дыхание. Прошло уже семь лет, а в груди все еще жгло.
– Плохо. Я дал себе слово не пить, однако в гримерке приложился к бутылке. Мне казалось, что все пройдет без следа, но, выйдя на сцену, я уже не стоял на ногах. Все было как в тумане…
– Кошмар!
– Я попытался взять себя в руки, но практически ничего не соображал. В голове было пусто. Я хихикал, упал на четвереньки. Жалкая сцена.
Лиза взяла меня за руку:
– Бедный…
– Если разобраться, поделом мне. – Я переплел свои пальцы с ее пальцами. – Режиссер поднялся на сцену, чтобы меня вывести. Я сопротивлялся, а когда он взял меня за руку, ударил его по лицу. В руке у меня была бутылка с маслом, и я сломал ему нос. Последнее великое шоу Сэмми-комика.
– Но не последнее шоу Луки.
– Не последнее. Дальше идет хроника. Лука подписал контракт с RAI и не без успеха вел программу в одиночку. Так он и плыл с попутным ветром, пока я перебивался кое-как по провинциальным театрам. Сплетни распространяются быстро, и история о том, как я сломал нос режиссеру, не осталась в тайне. Вскоре никто не желал иметь со мной дела. Мне осталось сидеть дома, смотреть Луку по телевизору и ненавидеть себя. И Катерину. После той истории на телевидении она ушла к Луке. Не знаю, началось у них это раньше или нет. И знать не хочу.
Я положил палочки для еды, которыми и так работал достаточно лениво. Есть не хотелось.
– В конце концов для меня все кончилось как нельзя лучше. Я прошел курс лечения и открыл бар. Все было как в кино: посиделки, где все садятся в кружок и, к примеру, говорят друг другу: «Привет, меня зовут так-то и так-то, я алкоголик». Я пять лет посещал эти сеансы и теперь не пью. Целый день нахожусь среди бутылок с ликерами, и мне удается устоять перед искушением. Извини, я тебя совсем заболтал.
Лиза погладила меня по лицу:
– Вовсе нет. Ты так здорово рассказываешь.
– Это заслуга Школы актера.
Я придвинулся и поцеловал ее.
Всю дорогу до «Золотого дерева» мы целовались. Я уговаривал ее сказаться больной, но она на уговоры не поддалась. В конце концов, мне тоже надо на работу, хотя теперь своим делом я не занимаюсь.
7
Адвокат Бастони говорил очень убедительно, а может, это мне хотелось, чтобы меня убедили. Он угостил меня отличным кофе, а потом заговорил о Катерине. Она чувствовала себя плохо. Ей проводили дезинтоксикацию в госпитале тюрьмы Сан-Витторе, одновременно держа ее на психотропных лекарствах. Она была очень напугана и растеряна.
– Учитывая ее состояние, – сказал Бастони, – надо запрашивать соответствующее психиатрическое лечение, и, думаю, мне это удастся. Возможно, удастся также добиться справки о превышении пределов необходимой обороны. Она объяснила мне, что в последнее время Лука ее избивал. Я и так это понял, поглядев на ее лицо.
Катерина настаивала на том, что она невиновна. Для адвоката это был интересный случай.
– Она не может воспроизвести свои действия, только смутно помнит, что делала перед убийством синьора Мелиса и в то время, когда оно произошло. Более того, в доме найдены следы крови убитого и медицинская экспертиза показала, что кровопотеря совпадает с датой убийства. Возможно, в тот день синьор Мелис просто порезал палец, но синьора Моретти не может это доказать.
– Вчера вечером Катерина пришла в бар, разыскивая Луку. Но ведь Лука был уже мертв к тому времени, разве не так? Если убила она, то зачем ей его искать?
– Учитывая ее состояние, моя клиентка могла выбросить содеянное из головы. Это бывает довольно часто, особенно в таких случаях. И потом, нельзя списывать со счетов гипотезу, что она сознательно ломает комедию, чтобы обеспечить себе алиби.
– Она не врет, я ее видел и говорил с ней.
– Ваше мнение будет принято во внимание, но… – Адвокат красноречиво развел руками.
– Теперь расследование закончено?
– Не факт. Не найдено орудие убийства, и непонятно, где держали труп синьора Мелиса перед тем, как его сжечь. С убийства до сожжения прошло дня три, и синьора Моретти явно не могла прятать его в припаркованной внизу машине.
– Может, его прятали в лесу, где потом сожгли?
– Нет. Лесок популярен среди парочек и любителей косячков. Его бы обнаружили раньше. И потом, зачем его везти в лес, чтобы через три дня вернуться и сжечь? Рискованно, правда?
– Пожалуй. – Я ничего не понимал в этих делах.
– Кроме того, полиция пытается прощупать торговцев наркотиками, хотя и без особой надежды.
– Зачем?
– У синьора Мелиса оставалось еще достаточно денег, чтобы платить тем, кто его снабжал. Он, несомненно, им платил, потому что продолжал употреблять кокаин. Обычно, если тебя убивает твой поставщик, он редко попадается, потому что сразу тебя сжигает, а не оставляет у себя в доме на чучело. Но никогда нельзя сказать наверняка.
Он рассказал еще несколько деталей. Телефонные разговоры и SMS-сообщения мало что дали, потому что Лука боялся пользоваться мобильником, – он считал, что от них может развиться опухоль. Были еще опросы соседей, результаты вскрытия. Пока что Катерина оставалась единственной подозреваемой. Соседи слышали шумный скандал в день убийства. И в этот день на теле и лице Катерины прибавилось синяков.
Беда, беда…
Рассеянно скользя взглядом по бару, я пытался осмыслить услышанное. Кроме Бастоне и меня в зале находились четверо полицейских в форме, которые, весело смеясь и перекидываясь шутками, ели хлебцы. Может, это они нашли труп Луки. И я спросил себя, какие следы оставляет в душе постоянное соседство с насилием и смертью?
– Что я могу сделать? Все, что знал, я уже рассказал.
Бастоне потягивал свой кофе.
– Буду откровенен: возможности синьоры Моретти весьма ограниченны. С тем, что я имею на руках, объявлять ее невиновной практически равно самоубийству.
– Понимаю.
– Мне необходимо иметь дополнительную информацию о синьоре Мелисе и о том, чем он занимался в дни, предшествовавшие убийству. Не имел ли он врагов, о которых мы не знаем. Или еще что-нибудь.
– Но полиция уже ведет расследование…
– У полиции есть все, чтобы отправить в тюрьму синьору Моретти. И генеральный прокурор не будет возражать. Боюсь, что дополнительного расследования не назначат. В этом случае начнет действовать защитник, то есть я.
– Каким образом?
– В игру вступите вы. Моя клиентка говорит, что вы большие друзья, она много раз называла ваше имя.
– В самом деле?
– Да. Я прочел в журналах, кто вы такой и что вас связывало с покойным синьором Мелисом. Вы единственный можете мне помочь. Вы знаете специфику сцены, знаете друзей Мелиса, настоящих и бывших.
– Минуточку… для этих целей существуют частные детективы.
– Нам они тоже помогают от случая к случаю. Новый закон это предусматривает. Сказать по правде, у нас есть только один такой детектив. Студия Пеллачча невелика, но он не очень аккуратно работает. Скажу откровенно: он любит наделать шуму, – тут Бастоне мне подмигнул, – и в театральных кругах не сможет ориентироваться так же хорошо, как вы. Я не призываю вас устраивать кому-либо допрос с пристрастием, я прошу аккуратно, как бы невзначай, поспрашивать людей. Все может пригодиться. Если синьора Моретти невиновна, синьор Мелис должен был встретиться с кем-то в день убийства. Было бы очень полезно об этом узнать, но мне от вас нужно гораздо меньше. Мне нужны скрытые подозрения и сплетни театральных кругов.