Страница 73 из 92
И «грозный» Донгурак примолк. Он слез с коня и отошел в сторону, сказав при этом не очень громко, но так, чтобы мы услышали:
— Перетерпим как-нибудь в этой ночлежке. После найдем получше… А кое-кого научим почтительному отношению.
Двадцатое октября тысяча девятьсот двадцать девятого года.
Погода резко изменилась. Небо сплошь затянуто темно-серыми тучами. Снег падал хлопьями и сразу таял. Под ногами хлюпала грязь.
Никто, казалось, не замечал этого. Возле здания, где должен был открыться хурал, собирались кучками, отыскивали знакомых, шумно разговаривали. Больше ста сорока делегатов из всех хошунов и сумонов приехали в Кызыл. То тут, то там видел я знакомые лица. Вон Кара-Данзын и Кол-Балчыма из Тоджи. А это — Ензук, Лопсанчап и Сундувей из Дзун-Хемчика, Ужар-Маадыр из Ары-Оюна. Вот подошли барын-хемчикские делегаты — Бак-Кок, Чартыкай и Маады. Окликнули земляки — каа-хемские! Среди них Саглынмай, Чадаг-Кыдат, брат Пежендей…
Пежендей и Ензук «по-родственному» отозвали в сторонку, чтобы порасспросить, что да как будет на хурале.
Приближалось время открытия первого заседания. Небольшой зал постепенно заполнился, но многие стулья стояли пустыми. Делегаты предпочитали садиться на пол, между рядами. Так удобнее, привычнее. Машинально то вынимали, то снова прятали за пояс табакерки и трубки, но курить не решались.
…К длинному столу, покрытому красным сукном, вышел Шагдыржап. Привычно откинул пятерней волосы со лба, оглядел зал, прокашлялся, позвонил в колокольчик.
— Дорогие делегаты! — волнуясь, начал он.
Шум мгновенно стих.
— Поскольку большинство делегатов прибыло, — он уже справился с волнением, и его высокий голос звучал торжественно, — Восьмой Великий хурал партии Тувинской Аратской Республики объявляю открытым.
Раздались два-три хлопка: немногие знали, что такое аплодисменты.
— Открыть! Открыть! — эхом отозвалось несколько голосов.
В президиум хурала предложили избрать весь состав Центрального Комитета, представителя Коминтерна — ректора КУТВа.
— Какие еще будут предложения?
На возвышение, где сидели таргалары из ЦК, поднялся Тевек-Кежеге.
— Предлагаю в президиум товарища Донгурака, делегата Улуг-Хема, председателя хошунного комитета партии.
— Не согласен! — крикнул с места Сундувей. — От Улуг-Хема уже назвали товарища Чульдума. Хватит!
Спорили, пока не объявили перерыв. Делегаты опять вышли на улицу — на снег и слякоть, разобрались по хошунам, присели на корточки, задымили.
Пежендей с Ензуком снова начали выпытывать у меня, что да как будет, но тут меня поманил встревоженный Баян-Далай, улуг-хемский арат.
— Как быть? — спросил он, боязливо поглядывая по сторонам. — Хурал-то уже открылся…
— Ну и что? — не понял я.
— Надо бы найти место поспокойнее. — Баян-Далай все еще испуганно озирался.
— Да что случилось? Ну пойдем.
Я повел его к себе на квартиру — это было совсем рядом.
— Здесь никого нет. Говори.
Оглядев все углы, будто все еще сомневаясь, не подслушивает ли кто, понизив голос, он сказал.
— Есть несколько слов о Донгураке.
— Да говори быстрее — перерыв кончится!
— Я хотел сказать, пока хурал не начался, но не знал — кому. Подходящего знакомого человека не нашел…
И опять зашарил глазами.
— Чего ты боишься, Баян-Далай? — потерял я терпение. — Мы с тобой одни. Говори смело.
— Хорошо, — тяжело вздохнул он. — Некоторых делегатов, выбранных на хошунном хурале, Донгурак с собой не взял. Вместо них приехали Тевек-Кежеге, Седен-Дамбаа и кое-кто еще из его сторонников. А они и не делегаты вовсе…
— Как не делегаты? Тевек-Кежеге выступал даже!
— Я и говорю.
Пожалуй, Баян-Далай не зря боялся!
— И еще Донгурак считает постановление ЦК о нашем хошуне неправильным. Донгурак велел всем нам требовать на хурале сменить ЦК.
Это уже совсем серьезно!
— Перед отъездом в Кызыл он нас собрал и наказывал, как держаться, как выступать. Многим из наших не по нутру. Но мы сами осилить его не сможем. Страшно против него пойти. Что делать? Научи.
— Что делать? — я старался говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать волнения. — Вот так, как мне сказал, открыто скажи на хурале. Ничего не бойся. Тебя поддержат. Если не испугаешься выступить — обломаем рога бодливому быку!
— Ну, если так, — улыбнулся Баян-Далай, — согласен!
К счастью, перекур затянулся, и я успел передать Шагдыржапу и Пюльчуну обо всем, что услышал.
— Вот, оказывается, какую он кашу собирается заварить! Неспроста его и в президиум тянут. А я никак понять не мог, чего это вокруг него столько разговоров. Значит, еще кто-то его поддерживает. Прежде чем продолжать хурал, надо разбить Донгурака и его компанию. Он может затормозить всю нашу работу.
Лицо Шагдыржапа посерело. Папироса в его руке дрожала.
— Пошли. Сразу дадим слово Баян-Далаю. Не струсит?
— Думаю, нет.
Как только генсек объявил о выступлении делегата Улуг-Хема, Донгурак заявил протест:
— Наша делегация не поручала Баян-Далаю выступать! Какое он имеет право говорить, не посоветовавшись с нами?!
— Не шумите! — оборвал его председательствующий. — Президиум хурала предоставил ему слово. Говорите, товарищ.
А Баян-Далай уже стоял на трибуне, переминался с ноги на ногу.
— Чаа, — нерешительно произнес он. — Я хотел кое-что сказать и потому поднялся на это высокое волнующее место… Я думаю, что правда лучше всего. И вы тоже, наверно, так думаете…
— Что ты там болтаешь! — закричал Донгурак. Знал бы он, что именно эта его реплика помогла Баян-Далаю окончательно преодолеть страх!
— Подожди! — рассердился Баян-Далай. — Не мешай мне. Говорят, поспешившая муха в молоко угодила. Это не болтовня. Наоборот, я поднялся сюда, чтобы сказать о болтуне. А ты догадываешься, Донгурак, что я хочу сказать, вот и корежишься, как сухожилие, брошенное в костер.
Донгурак вскочил и по всегдашней своей привычке засучил рукава.
— Что ты понимаешь? Все знают, что я возглавляю делегацию хошуна. Таргалары, прогоните этого негодяя с трибуны!
— Товарищ Донгурак! Что вы так волнуетесь?! — Насмешливый голос Шагдыржапа заставил крикуна умолкнуть.
Баян-Далай совсем освоился на трибуне.
— Вот беда: потерял я нить своих слов…
Зал добродушно рассмеялся:
— Ищи! Мы подождем!
— Суть моих слов такова. Этим летом на собрании классовой борьбы мы вынесли постановление конфисковать скот, если у кого больше двадцати пяти голов. Не у богатых, а у всех. Это была наша ошибка, и ЦК принял специальное постановление. А Донгурак и его подхалимы не согласны с постановлением, они делают по-своему. Донгурак подговорил делегатов выступить на хурале против ЦК. Он говорит, в ЦК сидят люди правого уклона. Говорит, среди них надо провести чистку. Куда это годится?! И дома, в Улуг-Хеме, исподтишка учил, что говорить на хурале, как себя вести, и здесь командует. Плохое он задумал. А чтобы вышло так, как ему хочется, Донгурак вместо выбранных делегатов привез других людей. Выбрали у нас Санчы-Мидипа из Шагонара, а приехал кто? Приехал брат Донгурака — Седен-Дамбаа. Прошу хурал обратить на это внимание. А мне не верите — спросите у товарища Чульдума. Он хотя и не знает, конечно, всего, но, думаю, догадывается…
Шагдыржап несколько минут тряс колокольчиком, чтобы установить тишину.
— Так может делать только враг партии!
— Нельзя это оставить!
Перекрывая все голоса, зычно крикнул Дандар-оол:
— Пусть выскажутся делегаты Улуг-Хема!
— Правильно, — успокоился зал.
Из президиума к трибуне шагнул Чульдум.
— В свои планы Донгурак, по понятным причинам, меня не посвящал. Так что о подмене делегатов, о сговоре за нашей спиной я услышал только сейчас. Хотя мог бы догадаться… Еще подумал: а откуда здесь Тевек-Кежеге? Вроде бы его не выбирали… Товарищ Баян-Далай прав: Донгурак не желает подчиняться постановлению ЦК, проводит свою линию. Вообще он игнорирует членов партии хошуна. То, что нам рассказал Баян-Далай, очень тревожно.