Слово арата

— Ты смотри-ка! — расхохотался Седип. — И правда, лучше стало!

Только навели порядок — стук в дверь.

Вошла пожилая женщина.

— Ты, что ли, Тока? — строго спросила она.

— Я. Садитесь, угбай, — показал я на единственный табурет.

Женщина сначала села, положила руки на колени, а потом поздоровалась.

Мы знали ее оба. Это была Соян Докуй, курьер ЦК. Она была родом из богатой феодальной семьи, но ее прогнали из дому за то, что «льстилась к революции». Одна из немногих тувинских женщин, угбай Докуй, как все уважительно звали ее, была грамотна, в партию вступила в числе первых. Скромную должность курьера она совмещала с большой общественной работой, возглавляла женотдел ЦК.

Пришла Докуй, конечно, неспроста.

Оглядев нашу комнату, она рассмеялась:

— Недавно заходила к вам — до того безобразно было. Сами в порядок привели или кто помог?

«Ну, повезло! — подумал я. — Приди она чуть раньше — и досталось бы от нее на собрании партячейки!»

— Сами, сами! У нас всегда так, не только сегодня…

Теперь и мы хохотали вместе с нею.

— Ча, — поднялась Докуй. — Отдохнула немного, дальше пойду. Тарга Шагдыржап велел позвать тебя, Тока.

— Прямо сейчас?

— Сказал сейчас.

— Хорошо.

Вот тебе и два-три свободных дня! Отдых кончился.

Глава 12

Великий хурал

Шла подготовка к Восьмому Великому партийному хуралу. Съезда ждала вся Тува. Все знали, что хурал примет важные решения, которые на много лет вперед определят будущее, но далеко не все хотели, чтобы эти решения были приняты.

Я только что вернулся из Улуг-Хема. В этом хошуне было неспокойно. Донгурак явно не желал считаться с установками Центрального Комитета и, несмотря ни на что, продолжал гнуть свою линию. У меня снова были столкновения с ним. Своевольный он человек, Донгурак. Ему кажется, только он и понимает, что и как надо делать. Рубит сплеча. А выходит все во вред, как тогда с кежеге: сколько аратов оскорбились и озлобились после насильственной стрижки косичек! И во время чистки больше всего происшествий было в Улуг-Хеме. Может, я чего-то не понимаю, но как же часто Донгурак оказывается для партии вреднее Буян-Бадыргы.

Новое поручение Шагдыржапа показалось мне сначала сущим пустяком: подумаешь — встретить и разместить делегатов хурала, обеспечить питанием. Чем тут заниматься? Знал бы я, сколько это потребует хлопот! Началось с помещения. Отвели для делегатов самый большой дом — Хурен-Бажын. Пошел посмотреть — и за голову схватился. Комнаты не прибраны. Пусто, грязно, холодно. А к вечеру должны прибыть первые гости.

Собрал свою «комиссию» — курьера ЦК старушку Докуй и Ак-Кускуна (о нем разговор особый). Пришли втроем. Стали и рассуждаем. Коек, конечно, не достать. Об одеялах и простынях — и думать нечего.

— Давайте так, — предложила Докуй. — Убрать мы сейчас все уберем. А после уборки пол застелем соломой, а сверху можно положить кошму.

— Это не штука, — затеребил реденькую бородку Ак-Кускун. — Кошмой я обеспечу. Достану кошмы, сколько надо…

— Вот и замечательно! — обрадовался я.

— Кошму достану… Кошму достану… — бормотал Ак-Кускун, думая о чем-то другом. Вид у него был озабоченный.

— Это мы сделаем. Кошма будет, — продолжал шаманить советник кооперации. — Вы мне вот что скажите: пищу где готовить? Сколько людей кормить!.. Ни столовой, ни ресторана…

— Не беда, — успокоил я Ак-Кускуна. — Рядом с домом поставим юрту. Надо найти только самые большие тос-танма…

Советник вопросительно посмотрел.

— Ну, котлы большие. Тос-танма. Понимаете? В них можно и мясо варить, и чай. Один-два повара справятся.

Ак-Кускун проворчал:

— Ну кто же так делает? И мясо, и чай… А чашки, ложки?

— С собой каждый привезет. Предупредили всех. А если кто из делегатов сам захочет готовить — еще лучше. Выдадим муку, мясо, чай на руки.

— Ажырбас! — хлопнул в ладоши Ак-Кускун. — Ладно! Выкрутимся!

Он снова был полон энергии. Вот всегда такой: все ему чего-то не хватает, все чего-то ищет, о чем-то думает. А до дела дойдет — все у него в порядке, все предусмотрено, обо всем он давным-давно позаботился. Вот и сейчас брюзжал, ворчал. И мне казалось, плохо нам придется. А он сам же и успокоил: продукты заготовлены, котлы есть, поваров нашел. Выкрутимся!

Это его прозвали так — Ак-Кускун. Немногие знали настоящую его фамилию — Накозкин. Лет десять пробыл он советником и заведующим торговым отделом Центральной кооперации Тувы. Из Советского Союза приехал в 1921 году. Фактически он один наладил всю кооперативную торговлю. Знали его повсюду. А заниматься ему пришлось не только снабжением и торговлей. Человек образованный, энергичный, а главное — общительный, он как-то незаметно стал авторитетом. Финансы, промышленное производство, сельское хозяйство — по любой проблеме за советом и консультацией к Ак-Кускуну. Он не кичился этим. Не было для него больших и малых дел. Все нужно, все важно. И для всех, со всеми — одинаково прост.

Честно признаться, тогда, перед хуралом, я не особенно тревожился за порученную мне заботу о делегатах еще и потому, что с Ак-Кускуном нечего было бояться. Так оно и вышло. Накозкин снял с моих плеч большую часть ноши.

Но он не был бы самим собой, Ак-Кускун, если бы не создавал для себя все новых и новых забот.

— А как с лошадьми, на которых делегаты приедут? Кто-нибудь подумал? Где решили пасти? На Оргу-Шоле? Кому поручили?

— На прошлом хурале делегаты по очереди пасли, — сказала Докуй.

Накозкин замахал руками:

— Так не годится. Делегаты должны серьезные вопросы решать, а мы их — в пастухи…

Тут и мне представился случай проявить инициативу.

— Уход за лошадьми поручим революционным бойцам. Это я возьму на себя, — сказал я.

К вечеру у нас все было в порядке. Хурен-Бажын готов принять гостей. Рядом поставлена юрта. Котлы на месте. Продукты доставлены. Топливо приготовлено. Повара есть. Пастухи назначены.

И все-таки мы волновались. Интересно, кто приедет первым. Как мы встретим, устроим…

Раньше всех, поднимая пыль столбом, как на скачках, примчались делегаты из Улуг-Хема — Донгурак, Седен-Дамбаа, Лопсан, Дамдынчап… Все были одеты по-праздничному.

Донгурак осадил жеребца и, не здороваясь, кичливо уперев в бок камчу, спросил:

— Где ночевать? Что есть будем?

Будто не заметив его, я поздоровался с другими делегатами.

— Здесь ночевать будете, — ответила Докуй. — Любую комнату занимайте. Все свободные. Везде прибрано. Соломка свежая, кошма чистая… Продукты можем на руки выдать. А то из общего котла — вон там, в юрте. Скоро сготовим…

— Ерунда! — оборвал нашу приветливую старушку Донгурак. — Я не свинья, чтобы лежать на соломе. И кашеварить не собираюсь. Мы приехали политические вопросы решать!

— Собственно говоря, за кого вы нас принимаете? — поддержал разъяренного Донгурака Тевек-Кежеге.

— А вы что сердитесь? — невозмутимо спросила Докуй. — И даже не поздоровались… Мы сделали все, что смогли. А если вам не нравится…

— Где таргалары? — продолжал шуметь Донгурак. — Почему не встречают делегатов? Позовите сюда немедленно!

Я обернулся к нему.

— Если вам нужен представитель ЦК, можете говорить со мной.

— Если вы представитель ЦК, — насмешливо произнес он, — то я вам скажу, что помещение у вас никуда не годится. А больше мне с вами говорить не о чем!

— Вот и хорошо! А шуметь зачем? То, что приготовлено, — для всех. Для всех делегатов, — подчеркнул я. — Ни для кого особых условий не создано. И не надо говорить, зачем вы приехали. Мы знаем. Вы приехали на хурал. А кроме того… Здесь не Улуг-Хем.

Я не видел, когда рядом с нами оказался Чульдум — тоже член улуг-хемской делегации. Должно быть, он все слышал, потому что сердито крикнул:

— Помолчи, Донгурак! Чего ты лезешь вперед всех? Кто тебе поручал говорить от имени всех делегатов хошуна?