Тётя Mina

— Да, я много курящая женщина работаю мастером, а ты, мужчина, работаешь уборщиком! Моешь пол! — тетя, скажи, зачем так ответила? Тебя распирала гордыня? Почему мы быстры на ответы в гневе?

Наблюдался явный прогресс: тётя стала применять немецкие слова! Вот оно, возвышение! Куда от него деваться!? Нужно ли было от него уклоняться? "Служить врагам верой и правдой"?

И нет ни единого слова в её воспоминаниях о том, какие иные аварии случались на её шахте в Эссене? Взрывы метана? Пожары? Обвалы в штреках? Диверсии со стороны советских пленных? Было:

"… и вот однажды фильтровочная станция "приказала долго жить": её "угробил" немец, поломал лемеха. Как он ухитрился это сделать — не спрашивала. Поставили станцию на ремонт, а я возвратилась к Хенкину работать на конвейере. Работники фильтровочной станции подчинялись мастеру с завода, и он не хотел отпускать меня на конвейер к Хенкину. Пришёл в барак и уговаривает, чтобы я пошла работать к нему на завод по производству брикетов. Бывала я там, завод тёмный и грязный, он сразу не понравился.

— Не пойду! Конвейер и Хенкин — лучше! — и отправилась в туалет. Нужды не было, просто от мастера решила спрятаться в туалете: авось, отцепится! Села на столбик и сижу. А мастер не уходит, стоит и уговаривает к нему пойти работать. Видите ли, у него на одном агрегате работал парень, так он заболел и ему некого поставить на ответственное место. А обо мне сказали, что я хорошо понимаю технику, вот он и просит моего согласия на работу на том агрегате"

Бог ты мой! Рабыня с востока диктовала условия! А где плети и побои для непокорных и упрямых!? А в зубы не хочешь!?

"…разговор его не понимаю, сижу и не сдаюсь. Тут девчата вмешались и стали помогать мастеру:

— Тётя Нина, ну как же так!? Мастер вас уговаривает, а вы даже внимания на него не обращаете! — "ну — думаю, ведь всё равно от меня не отстанет". Вышла из "укрытия" и пошла с ним. Пока шла на новое место, что-то обидно мне стало, и принялась я слёзы лить! Пришли на место, там всё железное, села на площадку и реву! А мастер принёс дощечку, положил рядом и показал: "сядь на дощечку, мол, металл холодный, простудишься…"

Враньё! Пропаганда немецкого гуманизма! Не стал бы немец-мастер заботиться о старой русской рабыне с востока! Тётушка всё придумала! Приукрасила! Наделила человечностью врагов! Немецкий мастер портит общую картину о врагах и нарушал все каноны о немцах! Но для чего рабыне приукрашивать своих рабовладельцев? Читаю дальше:

"…позвал девушку, работницу, она немецкий знала, и та мне его слова перевела:

— Не плачьте, он вас не заставит выполнять тяжёлую работу, а как только станцию отремонтируют, то он вас вернёт туда. Он доволен вашей работой на станции"

Что мне оставалось делать?"

Тётя описывает технологические процессы изготовления брикетов из угольной пыли и свою новую работу. Она, в самом деле, оказалась лёгкой:

"стояли громадные котлы в одном цехе, в другом — сита. Уголь просеивался и смачивался, Теперь я знала, откуда поступала пульпа на мою станцию. Чан, куда впервые попадала смесь воды и угольной пыли, нужно было постоянно продувать, чтобы уголь не слёживался в плотную массу. Меня поставили в отделение, где стоял какой-то агрегат с большим ящиком, а в ящике — батареи. Внизу проходил жёлоб со скребковым конвейером, и на этот конвейер сыпался мокрый уголь. Я должна была следить за тем, чтобы уголь не застревал в приёмном отверстии. Работа лёгкая, пустяковая, но мне не нравился сам завод. Не помню, сколько дней там проработала, но только однажды в вечернюю смену из отверстия, лента скребкового транспортёра вдруг хлынула грязная вода! Да так сильно, что выбила у меня из рук лопату, свалила ящик с батареями! Я перепугалась и побежала за мастером:

— Филь вассер, ком шнеллер! — мастер вскочил и побежал на второй этаж и я за ним. Подумала тогда, что он от воды спасается. Прибежали мы на второй этаж, а там наша дивчина работала, заснула и не продула чан с пульпой. Пульпа застряла на выходе из чана, вода скопилась и хлынула через край! А мастер говорит той девчонке:

— Смотри, что ты наделала! — повёл её показывать залитый нижний этаж. А что с ней делать? Заснула — ну и заснула!

Пришлось попыхтеть! Всю ночь мы занимались уборкой, и мастер нам помогал ликвидировать следы аварии. Всё бы ничего, но из угольной жижи вода быстро уходила, а вот мокрую угольную пыль убирать было трудно. Ил!

Утром пришли электрики, просмотрели и протёрли все батареи. Никто не был наказан"

Глава 18. Продолжение возвышения.

А что Марк?

"…определили моего мальчика работать с одним русским, Николаем звали. Работа такая: поднимут из шахты вагонетку с углём, и ту вагонетку они должны отсортировать на уголь и породу, а результаты определяла лаборатория. Анализы в лабораторию носил Марк, он уже хорошо немецкий язык знал. Николай был за бригадира у подростков, что работали на шахте. Занимались подростки тем, что пилили ломаные шахтные стойки для крепи. Бригадир любил увиваться за девчатами, от работы особенно не "горел". Хвалился тем, что начальство его очень уважает, что у него желудок больной и ему отпускают обеды с немецкой кухни.

И вот как-то Марк говорит:

— Попрошусь в шахту работать!

— С чего так?

— Николай бьёт, вон, шишку наставил.

— Чего молчал?

Убирать уголь из рассыпанной вагонетки после сортировки приходилось Марку, и работу на двоих, бригадир заставлял выполнять Марку одному. И быстро! Аккуратно! Сам бригадир в этот время отправлялся "чесать языком" к девчатам. Потом возвращался к подчинённым и приступал к основной работе: раздавал подзатыльники ребятам за медленное исполнение работы.

Ох, как я рассвирепела! Встретила его в ламповой, а он уже был там и вроде бы девчатам лампы помогает выдавать. Ну, тут его "взяла":

— Что, гадина, приехал детскими беззащитными спинами себе немецкий суп зарабатывать!? Шишки ребятам ставить!? Ты сам-то, паразит, чем занят? Если Макса ещё раз тронешь — видишь эту лампу? Череп тебе размозжу, сволочь! — шахтёры из немцев заинтересовались моим выступлением. Перевели им суть моих претензий к соотечественнику, но немцы ничего в ответ не сказали. Ни единого слова, будто их скандал не касался. Напрасно думала: через три дня бригадира отправили в шахту. Ребята стали работать без бригадира, но работу выполняли, как и прежде.

Хотелось "нового" шахтёра" спросить, как ему на новом месте зарабатывается немецкий суп, да удержалась. А тут совесть стала мучить: "из-за моего скандала человек попал в шахту", но та же совесть и говорила: "не останови его я — куда бы он зашёл!?" Ребята с той поры стали работать одни. Сменный мастер из немцев, пожилой человек, хромой, ему в молодости придавило ногу в шахте, даст им работу по силам и уйдёт. Ребятня вздохнула свободно"

… если, конечно, работу на одном из шахтных дворов Рура тогда можно было считать "свободной"

Нет, какой у врагов был подход к работе! Если я паразит — тут мне и конец: меня быстро замечают и отправляют на исправление. Эх, нам бы научиться такому отношению к своим прошлым и настоящим паразитам!

Часть вторая.

Глава 1. Иная работа.

Пришёл февраль сорок пятого. Война шла к концу, все это понимали, но только никто точно не мог сказать, как она прекратится для каждого из них в отдельности. Это всё же война.

Американская и английская авиации "утюжили" Рур, доставалось и шахтам. Это вначале, а потом "тёткину" шахту разбили основательно:

"дневных налётов не было, а вот ночами "работа" шла! Зенитки немцев слабо отбрёхивались, уже не те силы были у них.