Страница 25 из 28
— Так где он? — спросил Гарри с подозрением.
— К несчастью, — сказал Скримджер, — Дамблдор не был вправе распоряжаться этим мечом. Меч Годрика Гриффиндора — важный исторический памятник, и, как таковой, принадлежит…
— Он принадлежит Гарри, — горячо заявила Эрмиона. — Меч его выбрал, именно Гарри его нашёл, он вышел к нему из Сортировочной шля…
— Согласно достоверным историческим источникам, меч может явить себя любому достойному Гриффиндорцу, — сказал Скримджер, — поэтому он не может быть исключительной собственностью мистера Поттера, что бы там не решил Дамблдор. — Скримджер потёр плохо выбритую щёку, испытующе глядя на Гарри: — Почему, как выдумаете…
— Дамблдор захотел отдать мне меч? — сказал Гарри, еле сдерживаясь. — Может, он думал, что у меня на стене он будет хорошо смотреться?
— Это не шутки, Поттер! — прорычал Скримджер. — Может, Дамблдор верил, что только меч Годрика Грифиндора в силах сразить Наследника Слитерина? Может, он желал отдать этот меч вам, Поттер, потому что верил, как многие, что вы тот, кому предназначено уничтожить Того-Кто-Не-Должен-Быть-Называем?
— Интересная теория, — сказал Гарри. — Никто не пробовал пырять Волдеморта мечом? Может, Министерство отрядит на это кого-нибудь, вместо того, чтобы тратить своё время на Гасилки или на замалчивание побегов из Азкабана. Значит, вы этим занимались, Министр, когда запирались в кабинете — пытались открыть Снитч? Люди гибнут — я одним из них чуть не стал — Волдеморт гнался за мной через три графства, он убил Хмури — Дикого Глаза, но Министерство об этом молчок, или нет? И вы ещё хотите, чтобы мы с вами сотрудничали?
— Это уже слишком! — заорал Скримджер, вставая; Гарри тоже вскочил с дивана. Скримджер, хромая, шагнул вперёд и крепко ткнул Гарри в грудь концом палочки — на тенниске Гарри образовалась дырочка, словно прожжённая сигаретой.
— Эй! — Рон вскочил и тоже поднял палочку, но Гарри сказал: — Нет! Хочешь дать ему повод нас арестовать?
— Ты что, забыл, что ты не в школе? — сказал Скримджер, тяжело дыша прямо в лицо Гарри. — Забыл, что я не Дамблдор, который прощал тебе твою наглость и недисциплинированность? Ты можешь носить свой шрам, как корону, Поттер, но не семнадцатилетнему мальчишке указывать мне, что делать! Тебе пора научиться проявлять уважение!
— А вам пора его заработать, — ответил Гарри.
Пол задрожал; послышался топот бегущих ног, дверь гостиной распахнулась, и влетели мистер и миссис Висли.
— Мы… нам показалось, нам послышалось… — начал мистер Висли, в большой тревоге глядя на Гарри и министра, стоящих буквально нос к носу.
— …разговор на повышенных тонах, — пропыхтела миссис Висли.
Скримджер на пару шагов отступил от Гарри, бросив взгляд на дырку, которую он сделал на Гарриной тенниске. Казалось, он жалеет, что вышел из себя.
— Ничего… ничего не было, — проворчал он. — Я… сожалею о вашем отношении, — продолжил он, снова глядя Гарри в лицо. — Вы, похоже, считаете, что Министерство хочет не того же, чего вы… чего хотел Дамблдор. Мы должны трудиться вместе.
— Мне не нравятся ваши методы, Министр, — сказал Гарри, — помните?
Во второй раз он поднял правую руку и показал Скримджеру шрам, который всё ещё белел на тыльной стороне кисти, складываясь в слова: «Я никогда не должен лгать». Лицо Скримджера застыло. Он повернулся, ни слова не говоря, и захромал прочь из комнаты. Миссис Висли поспешила за ним, Гарри слышал, как она остановилась на заднем крыльце. Минуту спустя она крикнула: — Он ушёл!
— Что ему было надо? — спросил мистер Висли, оглядывая со всех сторон Гарри, Рона и Эрмиону, когда миссис Висли торопливо вернулась в гостиную.
— Вручить нам то, что Дамблдор нам завещал, — сказал Гарри. — Они только сейчас собрались исполнить его последнюю волю.
Снаружи, в саду, три вещи, переданные Скримджером, поплыли над столами из рук в руки. Каждый восторженно ахал над Гасилкой и Сказаниями Бидла, Барда, и печалился над отказом Скримджера отдать меч, но никто не мог предложить никакого объяснения тому, зачем Дамблдор захотел оставить Гарри старый снитч. Когда мистер Висли в третий или четвёртый раз взялся изучать Гасилку, миссис Висли робко заметила: — Гарри, дорогой, все ужасно голодны, мы же не хотели начинать без тебя… Я подам ужин?
Все ели быстрее обычного, и, после торопливо пропетого «С днём рожденья» и поспешного поедания пирога, завершили вечеринку. Хагрид, приглашённый на завтрашнюю свадьбу, но более чем великоватый, чтобы лечь спать в переполненной Норе, отправился ставить себе палатку в поле по соседству.
— Собираемся наверху, — шепнул Гарри Эрмионе, пока они помогали миссис Висли привести сад в исходный вид, — когда все спать лягут.
В комнате под чердаком Рон проверил Гасилку, а Гарри наполнил Хагридов кошелёк, не золотом, а теми вещицами, которые для него были дороже всего, хотя и бесполезными на вид: среди них были Карта Грабителя, осколок Сириусова зачарованного зеркала, и медальон, который оставил Р.А.Б. Он туго затянул завязку и надел тесёмку на шею, потом уселся, взяв в руку Снитч, и наблюдая, как тот вяло шевелит крылышками. Наконец Эрмиона тихо постучала в дверь и на цыпочках проскользнула внутрь.
— Муффлиато, — прошептала она, поведя палочкой в сторону лестницы.
— Вроде ты не одобряла это заклинание? — сказал Рон.
— Времена меняются, — ответила Эрмиона. — Давай, показывай Гасилку.
Рон мигом повиновался. Держа Гасилку перед собой, он щёлкнул, и та единственная лампа, которую они зажгли, тут же погасла.
— Вообще-то, — прошептала Эрмиона во мраке, — это можно сделать и Перуанским Порошком Мгновенной Темноты.
Щёлкнуло, и маленький шарик огня взлетел к потолку и снова всех осветил.
— Всё равно круто, — сказал Рон, словно оправдываясь, — и, как там говорили, Дамблдор сам её изобрёл!
— Знаю, но он наверняка упомянул тебя в завещании не только затем, чтобы помочь нам лампочки гасить!
— Как ты думаешь, он знал, что Министерство заберёт его завещание и исследует всё, что он нам оставил? — спросил Гарри.
— Определённо, — сказала Эрмиона. — Он не мог сообщить нам в завещании, зачем он всё это нам оставляет, но завещание не говорит нам…
— …почему он даже не намекнул нам, пока был жив? — спросил Рон.
— Именно так, — ответила Эрмиона, перелистывая Сказания Бидла, Барда. — Раз эти вещи так важны, чтобы передавать их под самым носом Министерства, то ему, казалось, следовало бы дать нам знать, чем они важны… разве что он думал, что это и так очевидно?
— Тогда он ошибался, скажешь нет? — заявил Рон. — Я всегда говорил, что он чокнутый. Гениальный и всё такое, но — того. Оставить Гарри старый Снитч — какого это чёрта значит?
— Я без понятия, — сказала Эрмиона. — Когда Скримджер заставил тебя, Гарри, его взять, я была совершенно уверена, что что-то должно произойти!
— Ага, — сказал Гарри; его сердце забилось быстрей, когда он поднял зажатый в пальцах Снитч. — Вот только мне ж не следовало очень стараться перед Скримджером, правда?
— Ты это о чём? — спросила Эрмиона.
— Снитч, который я поймал в своём первом Квиддитчном матче? — сказал Гарри. — Не помните?
Эрмиона откровенно недоумевала. Зато Рон, открыв рот, взволнованно указывал пальцем то на Гарри, то на Снитч, пока не обрёл дар речи:
— Это тот самый, который ты чуть не проглотил?
— Точно, — сказал Гарри и, с колотящимся сердцем, прижал Снитч к губам.
Снитч не открылся. Внутри у Гарри закипели разочарование и горечь. Он опустил золотой шарик, но тут Эрмиона вскрикнула: — Надпись! На нём написано, смотри быстрей!
От удивления и волнения Гарри чуть не уронил Снитч. Эрмиона была права. На гладкой золотой поверхности, где секунду назад ничего не было, теперь были вырезаны четыре слова тонким летучим почерком, в котором Гарри узнал руку Дамблдора:
Я открываюсь в конце.
Гарри едва успел их прочитать, как они снова пропали.