Страница 82 из 89
Она положила его на тумбочку и долго гладила кончиком пальца. Видно, ей было очень трудно расстаться с моей вещью, и право слово, я был готов отдать его девушке – пусть делает с ним, что захочет. Но из-за плеча девушки, из-за ширмы уже высовывалось лицо Черного Вэла. Тот делал мне знаки, намекая, что я должен отослать Веронику прочь.
– Спасибо тебе, Вероника, – сказал я. – Если не возражаешь, я немного посплю. Я устал…
– Вам плохо? – встрепенулась она. – Простите меня! Это я во всем виновата! Вы не должны были меня слушаться! И зачем я только…
Она всхлипнула и вдруг упала на мою постель, разразившись рыданиями. Я поднял беспомощный взгляд на Черного Вэла. Тот не успел ничего предпринять – в больничную палату ворвалась дама Морана. Невея зашипела, словно рассерженная змея, но завуч не взглянула в ее сторону. Она просто взмахнула рукой – и лихоманку как ветром сдуло. Черный Вэл еле успел нырнуть за ширму.
– Какое бесстыдство! – загремела дама Морана. – Это недопустимое поведение для школьницы! Немедленно извинитесь и извольте покинуть помещение! И зайдите ко мне в кабинет – я должна вам кое-что сказать!
Несчастная Вероника что-то пролепетала и бегом бросилась прочь. А завуч повернулась ко мне.
– Это невесть знает что! – напустилась она на больного меня. – Школа превращена в сумасшедший дом! По классам разгуливают инквизиторы, между этажами застряла съемочная группа последних новостей, еще несколько журналистов топчутся в учительской и срывают мне уроки, а дети и педагоги совершенно выбиты из колеи! Только и разговоров, что о ваших подвигах и о Черном Вэле. Какие вы герои, да какие молодцы!.. Слушать противно! – Я попытался открыть рот, но она этого даже не заметила, – Вот что, Мортон, или вы завтра же выходите на работу, или я вас увольняю, несмотря ни на какое общественное мнение! Я не позволю, чтобы из моей школы делали притон! Скоро экзамены! Я не потерплю! Я вас выведу на чистую воду!
– Я обязательно завтра буду на занятиях! – быстро выкрикнул я. – Честное слово!
– Да, завтра! Или послезавтра напишете заявление об уходе! Подумаешь, герой! Один подвиг не дает вам права срывать учебный процесс! Объявляю вам выговор! И завтра же составлю докладную на имя директора! Такого отвратительного педагога в нашей школе никогда не было…
Решив, что достаточно испортила мне настроение, дама Морана покинула больничную палату, так громко хлопнув дверью, что у меня на тумбочке подпрыгнул стакан.
После ее ухода у меня на самом деле разболелась голова. Право слово, если бы знать заранее, я бы предпочел три часа провести в обществе инквизиторов, чем три минуты в присутствии завуча.
– Я ее ненавижу, – пробормотал я, зажмурившись. – И когда-нибудь убью! Почему она ко мне придирается?
– Начальники все такие. Особенно женщины-начальницы. – Черный Вэл отошел к постелям мальчишек, приводя обоих в порядок точечным массажем. – Будь моя воля, я бы вообще запретил женщинам занимать командные посты.
– Страшно представить, если она сменит когда-нибудь мессира Леонарда, – вздохнул я. – Она такая жестокая…
– Так ведь мессир Леонард не человек, – усмехнулся Вэл. – Он – ирландский пука, нежить. А у нежити нет понятия добра и зла. Только человек может быть добр или жесток. Нежить поступает так, как хочет. Сегодня мессир Леонард защитил тебя, а завтра он поступит с тобой так круто, что даже дама Морана тебя пожалеет.
– Она никогда никого не пожалеет, – возразил я. – Дама Морана отправила на тот свет своего сына за то, что он был сектантом, вы сами говорили!
– И до сих пор казнит себя за это.
– Хорошенький способ самобичевания, – проворчал я, – во всех своих бедах обвинять других!
Черный Вэл закончил возиться с мальчиками и подошел к моей постели.
– Тебе тоже надо отдохнуть, – сказал он и дотронулся пальцами до моих висков. Я хотел было возразить, что здоров, но почувствовал, что веки тяжелеют, и заснул прежде, чем вымолвил хоть слово.
Наверное, в последнем прикосновении лорда-зелейника все-таки была целительная магия, потому что проснулся я наутро свежий до изумления. Еще вчера у меня болела голова и грудь, а сегодня все было в порядке!
Невеи Виевны в палате не было. Я сам оделся, благо, моя одежда лежала тут же, аккуратно свернутая, и подошел к постелям Даниила и Эмиля. Мальчики находились под действием магического сна. Один из них просто был слишком слаб, а другого нарочно удерживали в этом состоянии из опасения, что находящийся в его теле Белый Мигун снова заявит о себе. На запястьях и шее Эмиля Голды еще виднелись синие следы от веревок, он был бледен, и я от всей души пожелал ему скорейшего выздоровления. Что до Даниила, то я испытывал к нему двойственные чувства. Этот мальчик пал жертвой своих родителей, он ни в чем не был виноват, но в его теле жил Белый Мигун, и я не знал, жив ли сам Даниил Мельхиор или на постели лежит только его тело, а души уже нет. Если бы знать, что Даниила больше нет, я бы предпочел видеть это тело мертвым.
Тихо хлопнула дверь. Обычно Невея Виевна, как любая нежить, просто просачивается сквозь стены, но на этот раз она воспользовалась привычным способом – из-за меня.
– Ты уже встал? – прошипела она. – Чего тут торчишь? Там все тебя ждут.
– Меня? Кто – все?
– Там увидишь! Я пришла специально его разбудить, а он уже готов! Скорее! Скорее! Не заставляй меня…
Она расставила руки и пошла на меня, и я поспешил рвануть к двери, чтобы избежать прикосновения лихоманки. От досады Невея могла наслать такую болезнь, что потом за всю жизнь не поправишься.
Перед больничной палатой был небольшой зал ожиданий – человек на десять-двенадцать. Сейчас тут собралось не менее полусотни желающих меня лицезреть. Я увидел всех своих коллег, кое-кого из старшекурсников и дюжины полторы незнакомых магов и волшебниц. Среди них мелькали журналисты. Эпатируя публику, они одевались по моде простых смертных – то есть у женщин были короткие стрижки, обтягивающие джинсы и футболки с яркими и не всегда пристойными картинками, а мужчины щеголяли в спортивных костюмах с надписями «Динамо» и «Адидас».
Когда я возник на пороге, вся эта пестрая толпа сперва затихла, а потом разразилась приветственными криками. Защелкали, рассыпая искры, фотокамеры. Я едва успел сосредоточиться, ибо чрезмерное внимание к внешнему облику мага может иметь неприятные последствия.
– Минуточку, молодой человек, – какой-то корреспондент присел возле меня на корточки, – пожалуйста, разведите руки в стороны. Я хочу снять абрис вашей ауры для журнала «Новости бионики».
– Пожалуйста, повернитесь и к нам, – подскочила еще одна женщина средних лет, так густо намазанная косметикой, что я принял ее за папуаску в боевой раскраске, – портрет для «Вестей Мидгарда». Вас можно фотографировать? Это не опасно?
– Раньше надо было спрашивать, – рядом возникла Невея Виевна, и журналистов как ветром сдуло. – Лорд Мортон вполне здоров, однако чересчур активное внимание может кое-кому тут навредить. Понятно?
– Прошу вас только об одном снимке, – едва не простонал еще один фотограф. – Это пойдет в центральные газеты. Обещаю, что наложу на него тринадцать степеней защиты от наведения порчи.
– Лорд Мортон сам на кого хочешь наведет порчу, – кто-то мягко взял меня под руку. Я встретил прищуренный взгляд Черного Вэла и улыбнулся ему. – Меня можете фотографировать – моя аура абсолютно стерильна.
Да– да, господа и друзья читатели, нас, магов, не так-то просто сфотографировать. Мы опасаемся попадать в объектив камеры, ибо каждый снимок негативно отражается на нашей магической ауре. Более того – часть нашей сущности переносится на снимок, так что при помощи фотографии можно даже побеседовать с человеком, как бы далеко он ни был, не говоря уж о наведении элементарной порчи. Для того чтобы избежать таких последствий, мы, маги, должны сперва привести свое сознание в особое состояние. Без вреда для здоровья можно фотографировать только тех, у кого нет магических способностей.