Даун

– Здорово!

– Нравится? Любой дом он с душой должен быть. Нет души, и дом не дом, а хибара. Страсть люблю, когда дома уют!

В доме Михалыча каждая вещь имеет свою историю. Ни одной лишней. Он долго рассказывает про каждый предмет. Объясняет, откуда он взялся и сколько ему лет. Мне кажется, что это не просто вещи. Нет! Это все живые существа! Возможно, оттого в его доме так уютно!

Михалыч накрывает на стол. Он угощает меня щами. Никогда до этого не ел такого вкусного супа! Когда мы все съели, он вытер стол и вынес толстый фотоальбом.

– Ну, Константин Борисыч, давай-ка фотографии посмотрим. – Одной рукой снимает он со стола клеенку. Потом аккуратно кладет его на стол.

Я смотрю за ним. Я жду, когда же увижу настоящее море!

Когда-то мы часто ходили с мамой в цирк. Тот, что был недалеко от нашего дома. Я обожаю цирк. Мама всегда покупала мне сладкую вату. А еще шоколадку и ситро. Мы задолго занимали места, и я начинал ждать! Я ждал, когда начнется цирк. Это само по себе чудо: только что была пустая арена. Было тихо и безлюдно. Потом кто-то взмахивал своей волшебной палочкой – такой, как у Незнайки! Один взмах – и все изменилось! На сцену выходят люди, звери, клоуны. Всем детишкам нравились клоуны. Мне – нет. Они падают, поскальзываются, на них то и дело что-то валится. Все ради того, чтобы зрители смеялись. Как в этих фильмах, которые так любит Сережа. Мне жаль их!

Но вот клоуны уходят. На сцену выходят настоящие волшебники! Они вынимают из шапок букеты! Они заставляют трости летать, они распиливают людей пополам. Они могут все! Я мечтал встретиться хотя бы с одним из них! Хотя бы разок! Я бы попросил его расколдовать меня! Сделать обычным мальчиком. Мне это не удалось. Наверное, эти волшебники живут где-то далеко-далеко. И приходят в цирк только для того, чтобы удивить нас. А потом уходят обратно.

И вот я сижу у Михалыча. Я жду, когда он раскроет свой альбом. Я жду, когда он покажет мне настоящее море. Жду, как тогда ждал волшебства от фокусников в цирке. И вот оно. Свершилось! Альбом открыт. Я вижу фотографии Михалыча.

Как и все в его доме, фотографии в альбоме живые. Черно-белые, пожелтевшие от времени; вряд ли Сережа или папа стали бы хранить такие. А у Михалыча хранятся. Он бережно перелистывает страницу за страницей. Рассказывает мне про каждую из карточек. Вот он рядом с огромной металлической машиной. Она такая большая! Как гора! А Михалыч управлял ей. Он управлял этой горой!

– Мой Т-62, – гордо заявляет он. – Пять лет в нем отколесил, потом уволили из армии. По состоянию здоровья. «Ты, – говорят, – Михалыч, долг свой перед Родиной выполнил, теперь она о тебе позаботится». Определили меня в колхоз этот трактористом. А мне большего и не надо! – перелистывает он страницу.

Я вижу веселого дядю. Он машет кому-то рукой из кабины трактора. Я вглядываюсь и вижу, что это Михалыч. Только без бороды. И молодой.

– Лучшим трактористом был. Уж значков сколько, а грамот! Вот Нинка моя-то. – На следующей карточке – молодая женщина, так похожая на маму. – Заводная была! Как пела! А танцевала страсть как ладно! Уж никого в деревне не было, кто лучше нее пляски плясал. Уж ее и на районные выступления возили. Танцовщицей от колхозу-то нашего. Гордился за нее, страсть как! Я-то, когда из армии уволился, холостой был. Сюда приехал, так на меня поначалу-то и не смотрел никто. Ну какой из тебя жених в тридцать пять лет, говорят? Обидно было, страсть как. Только вот Нинке и приглянулся. Она-то не ровня мне по годам-то. Первый раз увидел ее, так ей восемнадцать только-только стукнуло. Ну я, понятное дело, пока обжился, пока туда-сюда, год-то и прошел. А тут и я готов в дом свой ее вести. Так и поженились. Ладно мы с ней жили, страсть как! Только схоронил ее пять лет назад тому. И сынок наш вот – МГУ закончил с отличием. Затем еще что-то там. Послом теперь служит в Ве-не-су-э-ле. Вот. А вот, Константин Борисыч, море! – показывает он мне свое сокровище. – Один раз в жизни и видел его.

Я вглядываюсь в фотографию. Вижу пляж, Михалыча и косую полосу воды в углу карточки. Совсем чуть-чуть, но и этого достаточно, чтобы понять: это – настоящее море. Впервые в жизни я хочу увидеть его своими глазами! Этот небольшой клочок соленой воды.

Михалыч

Подружились мы с Костиком страсть как! Уж и не думал, что друга себе такого найду под старость-то! Дожил до седин, а друзей-то и не осталось. Кто умер, кто спился. Кто и в город утек. Жизнь такая стала, что и нечего в деревне делать. Скука одна! Мне-то старику – куда там бежать? Вот и сижу здесь на тракторе, фермеру служу. Получаю неплохо, да тут и пенсия.

Да и сынок-то, спасибо, не забывает. И денег присылает, и открытки шлет на Новый год да на 23 февраля. Не приезжает только. Мне-то его страсть как повидать хочется! Да только не положено ему, потому как пост ответственный. Уж и тоска взяла, страсть какая, а тут – на тебе и подарок такой: Надежда внучка привезла.

Страсть он как на Славку моего похож! Такой же глазастый, такой же бойкий. Только Славку я последний раз лет двадцать назад как и видел. Не положено ему отвлекаться от дел своих. Порядок потому как такой. Ну да и мы не дураки, понимаем все: нельзя человека от дел важных отвлекать. Хотя соскучился страсть как!

Ну, так нам и с Константином Борисычем вдвоем хорошо! Гостей принимать положено по-царски. Порядок такой. Вот я его и на рыбалку, и в поле на тракторе, и на мотоцикле. Страсть он как любит на мотоцикле кататься! А и мне, старику, в радость.

Второго дня фотографические карточки показывал ему. Жаль только, со Славкой всего две у меня. Школьные которые. Фотограф из города приезжал, фотографировал отличников.

Я вот тоже карточку фотографическую сделать хотел, страсть как. Пленку купил даже с фотоаппаратом, да все не до того было. А потом Славка в институт поступил московский. Уехал, да больше и не приезжал в деревню к старикам.

Костик

Мы посмотрели все фотографии. Теперь пойдем рыбачить на пруд. Специально для меня Михалыч сделал небольшую удочку.

– Вот, Константин Борисыч, и тебе удочка. А то я сам только и рыбачу, а ты рядом сидишь. Несправедливо. Вот сейчас пойдем с тобой и вместе рыбу ловить будем.

Мы сидим на деревянном мостике. Свесили ноги вниз. Следим за поплавками. Почему-то на мою удочку ничего не ловится. А Михалыч вытаскивает одну рыбину за другой. Но мне не обидно. Ничуть. Мне нравится просто сидеть здесь. А еще мне хорошо оттого, что Михалыч рад. Он даже что-то напевает! Жаль только, у нас совсем мало времени. Солнце садится, значит, нам скоро ехать домой. Я бы с радостью остался здесь! Мне так хорошо! Но нельзя: бабушка будет беспокоиться. Мне пора. Михалыч словно чувствует. Он вытаскивает удочку.

– Пора нам ехать, – поднимается Михалыч. – Надежде обещал тебя к десяти привезти домой. Обещал – значит, надо делать. Порядок потому как такой.

Я так хочу побыть здесь еще! Но я не спорю. Я знаю: бабушка ждет. Если мы задержимся, она будет переживать. Ей будет плохо.

– Вот, Константин Борисыч, наловил-то страсть сколько рыбы! – слышу я довольного Михалыча. – Даже больше, чем я.

И действительно, в моем пакете много-много рыбы. Даже больше, чем у Михалыча. Наверное, это Хозяин Оранжевого Мячика передал мне привет. Впрочем, теперь я догадываюсь, кто он такой.

Михалыч может все. Правда! Он ловит рыбу. Ездит на мотоцикле. Даже показывает волшебные штуки. С картами, с монетами. Даже с обгоревшей спичкой. Это мой любимый фокус. Михалыч знает это. Он показывает его чаще всех остальных.

Сначала он рассматривает спичку, перед тем как зажечь ее. Затем сильно-сильно ударяет ей о коробок. Она загорается. Это чудо! Столько раз я пробовал сам зажечь спичку! Я все делал точь-в-точь как Михалыч. Правда! Я доставал спичку из коробка. Я брал ее и бил черной шапочкой по коробку. Почему-то она не загоралась. Я знаю почему. Потому что это умеет делать только Михалыч. Это – его тайна.