Ясень

Дедуня, с совой, смирно нахохлившейся у него на плече, ступал легко и ходко и больше всего напоминал сейчас Керин столб дыма в ясную погоду, вдруг сорвавшийся с трубы и поплывший в воздухе.

Они сели на скамьи в чуть покачнувшейся лодке. Старый волхв посмотрел на сверток в руках, потом — неодобрительно — на небо: тучи над его головой расползлись, открывая голубой лоскуток. Осевшая морось вспыхнула легкой радугой.

— Усердна твоя сестренка, — произнес дедуня то ли одобрительно, то ли нет, любуясь струями Ясеньки. — Только пусть живых ищет, а не мертвых. Так ей и скажи.

Золотоглазая вздрогнула.

— Это ты про того, кто город на меня взвалил? Не утонул, значит… — она озорно улыбнулась. — Да Наири сказывала. Они с товарищем, похоже, рекой, на Ситан, ушли. Берут к тому времени уже распорядился Ясень закрыть, брамы опустили и цепи на реке подняли. Перекрыли русло надежно — большой лодье не пройти. А лодчонки проскакивали… Двое мужчин в такой было: один кулем лежал на дне, другой с шестом. Сказал: на свадьбу к родичу, в Лодейную. Но от них и так уже на три версты вином разило. Стражника завидки взяли, вот и запомнил, — Керин покусала нижнюю губу. — Ниже в слободе этот, что на ногах держался, телегу купил. И пропали.

— А запомнили… покупателя?

Она отрицающе качнула головой:

— И все равно — не Незримые.

— И слава Велеху, — дедуня отжал бороду; хрустнув косточкам, потянулся. — Не за этим же выкликала?

Лицо Золотоглазой с пятнами чуть подживших ожогов залилось густым румянцем. Она невольно бросила взгляд на сверток на коленях волхва.

— Дозволяешь? — дедуня развернул кожаный покров, выпуская на волю книгу. Полыхнули свежей кровью яхонты оклада, мягко заструился жемчуг. Коричневые пальцы дедуни дрогнули. — Открывала?

— Там нет отравы, — угадав его мысль, безнадежно сказала Керин.

Легко листались страницы. Старый волхв молчал. Потом все так же молча устремил глаза в сторону Ясеньки, в сторону дергающихся, густеющих туманных нитей. Снова начал накрапывать дождь, рябью пробегая по реке.

— Легенда, — сказал дедуня. — В Святилище тоже есть, но не такая полная. Откуда она у тебя?

— В доме нашлась, — Керин взяла гримуар на колени. Открыла на том месте, где была вложена между страниц полузасохшая ветка шиповника с одиноким багряным цветком. Брови дедуни всползли под ремешок, которым он прихватывал волосы:

— Мэннор шутки шутит?

И по лицу Керин сразу понял: нет, не Мэннор. Встревоженно завозилась на его плече, захлопала крыльями сова.

Воительница вела рукой по обрезу, и на пальцах оставалась золотая пыльца.

Эта книга была та самая, что показывал ей в Вотеле Горт. Подарок, невесть как очутившийся в доме Мэннора. Знак — отчетливый, будто отпечаток подковы на мокрой земле. А колючая ветка шиповника внутри убивала любое сомнение, даже если бы оно оставалось. Рыцарь предлагал Керин стать его женой.

— Ты понимаешь, что это?

— Понимаю. Винар, что мне делать? — Золотоглазая отвернулась к реке, обхватила щеки руками, словно слова застревали, не хотели выходить из губ. — Если я соглашусь, это — помощь. Это торная дорога на Север. Это обученные полки. Это мудрые военные советчики. Все то, чего у меня не было до сих пор. Все то, чего Ясень… Винар!

— Все… отпу-стило… — волхв оторвал ладонь от груди, где сердце. Перенял протянутые руки Керин. — Не реви! Я живой.

— Это д-дождь…

Зубы у нее клацали. Керин трясло. Она вовсе не собиралась так глубоко лезть в душу старому волхву, имя «Винар» легло на язык случайно. Но когда оказалось, что озарение истинно, все заслоны сорвались и в самой Керин… Разгадки мучивших вопросов, странных снов, возможность быть понятой, узнать свое прошлое, наконец — все это было на расстоянии вытянутой руки. Керин дрожала и не могла остановиться. А сверху стеной обрушивался дождь.

— Ну, будет…

Обхватив рукой, крепко прижав к себе, дедуня вынул Керин из лодки и почти понес в безмятежно дремлющий дом. Там разжег в пустой горнице очаг, придвинул лаву. Сова, наконец, оставила его плечо; перелетела на высокую полку, нахохлилась, прикрыв веки. Волхв пристроил сушить гримуар. Отжал воду с одежды, волос и бороды.

— Ну, что стоишь? — заворчал на Керин. — Мокрое снимай. Золотоглазая стянула верхнюю рубаху, сбросила сапоги и, все еще дрожа, подсела к огню.

— Объясни мне, все же, внучка, кто тебе такие подарки дарит?

Золотоглазая закрыла ладонями лицо. Алая кровь просвечивала сквозь тонкую кожу.

— Хоть бы слово… от себя; он больше торгаш, чем Мэннор… Обезопасил себя от любых наветов… Винар, отчего я знаю, что этот шиповник, в книге, означает свадебный обряд?

— Потому что так и есть, — старик поворошил кочергой дрова, чтобы лучше прогорали. — Только это еще не обряд, вопрос. Пока ты не отдала посватавшемуся такой же цветок. Прости, я отвык, когда меня называют по имени.

Она резко повернулась. Полуденным солнцем полыхнули глаза:

— Что мне делать?! У самих нас не хватит сил пробиться сквозь земли Прислужников.

— Ты любишь его?

— Я не знаю.

Керин задумалась, стряхивая с почти просохших волос несуществующие капли, и казалось, для нее нет более важного занятия на земле. Дождь колотил в окошко, в горнице пахло влагою и дымом. Сова на полке шуршала, перебирая клювом перья.

— Винар, скажи мне. Кто я?

Он вздрогнул. Желваки напряглись под морщинистой кожей:

— Керин… Я не знаю.

— Тогда ответь мне: что такое Мертвый лес?

Винар опустился на скрипнувшую скамью.

— Ты умеешь задавать вопросы, на которые нет ответов.

— Или ты их не знаешь, — дрогнув губами, сказала Керин.

Он вскинул голову. И повторил отчетливо:

— Или я их не знаю. Мертвый лес — просто мертвый лес. Высохшие деревья и твердая, будто камень, земля. Незримых там нет.

— Я з-заплатила своей памятью за возможность сражаться? Я что — действительно твоя д-душа, воплощенная в меч?

Винар разглядывал свои руки, словно видел впервые и теперь не знал, что с ними делать.

— Я не бог, девочка. У меня нет готовых ответов. Даже эту вот книгу писал не я.

Керин взяла гримуар на колени и бессознательно разгладила покоробленные страницы. Ветка шиповника выскользнула и упала, рассыпав лепестки.

Воин твердо взглянул в глаза Керин:

— Я отдам тебе свое прошлое. Вне посвящения. Просто слова.

— Да!

Бежало время.

Наконец Керин спросила, глядя на замирающий огонь:

— Где мы возьмем столько ладей?

— Лето было сухим: войско сумеет пройти вдоль левого берега. А вьюки повезете лодками. Тогда… когда я вел дружину… лето было такое же. Почти без дождей. Става обмелела, а болота высохли. Только нас было меньше, и мы шли на юг, — он резко тряхнул седой головой. — Отправь кого-нибудь надежного разведать дорогу. И узнать, что сейчас в Туле — корни Незримых тянутся оттуда.

Керин закусила губу. Огонь облил красным ее вытянутые к решетке очага ноги. Винар вздрогнул.

— Хорошо, — она со вздохом захлопнула позабытую книгу. — Мы вернемся в Сарт и снарядим людей на высмотр. Мэннор пойдет. Он чувствует себя виноватым.

Дедуня кивнул, нежно приподнял лицо Керин за подбородок, заглянул в золотые глаза:

— Хотел бы я понять, что такое есть в тебе, девочка… У них… у нас были… есть: войско, опытные военачальники… Гордость. Доблесть. И все же… одна ты посмела заступить Незримым дорогу.

Войско Золотоглазой вышло из Ясеня на восходе, упорная живая река. Переливы красок и теней скользили по нему: играло солнце на шлемах, умбонах щитов и наконечниках копий, на металле конской упряжи. Войско уходило в клубах пыли, грохоте подков, затихающем гуле навесного моста, а со стрельниц, с зубчатых стен, с окружавших Ясень холмов вслед ему по-разному смотрели люди. Подняли копья в безмолвном приветствии стражи ворот, тяжело всплеснули вывешенные в скважни знамена. Кто-то махал рукой, кто-то беззвучно плакал. Неслись вдогонку, меся пятками дорогу, неугомонные мальчишки…