Страница 29 из 95
Добрый друг мой, сколько мог, я вам, одним вам, высказал мои мысли по совести; вы меня поймете. Между тем позвольте мне думать, что одно письменное участие ваше представило вам нечто в мою пользу; в заключение скажу вам, что если бы и могли существовать те чувства, которые вы стараетесь угадать, то и тогда мне только остается в молчании благоговеть пред ними, не имея права, даже простым изъявлением благодарности, вызывать на такую решимость, которой вся ответственность на мне, Таков приговор судьбы моей.
Об одном прошу вас: не обвиняйте меня в непризнательности к попечительной вашей дружбе. Поистине не заслуживаю такого упрека, и мне кажется, что если бы я иначе думал и отвечал вам, то вы могли бы считать меня легкомысленным и недостойным той доверенности, которою я дорожу и которую стараюсь оправдать добросовестностью.
Сегодня я без пощады заставлю вас мною заниматься. Кончив разговор дельный, хочется немного поболтать с вами о старине нашей. Как водится, 19 октября я был с вами, только еще не знаю, где и кто из наших вас окружал. Тут у меня обыкновенно рассказы, которые и здесь между товарищами находят сочувствие. Вероятно, от вас услышу подробности этого дня. Хотелось бы подать голос бедному Вильгельму, он после десятилетнего одиночного заключения поселен в Баргузине и там женился; вы об нем можете узнать от его сестры. Верно, мысли наши встретились на разных точках Сибири; некоторые воспоминания не стареют, а укрепляются временем. – Лицей в том числе для меня…
Только хочу благодарить вас за памятные листки о последних минутах поэта-товарища, как узнаю из газет, что нашего Илличевсксго не стало. Еще крест в наших рядах, еще преждевременная могила! Вы скажите, что и как? О Пушкине давно я глубоко погрустил; в «Современнике» прочел письмо Жуковского; это не помешало мне и теперь не раз вздохнуть о нем, читая Спасского и Даля. Мы здесь очень скоро узнали о смерти Пушкина, и в Сибири даже, кого могла она поразить, как потеря общественная.[147]
Прощайте, добрый друг мой, большое спасибо вам за то, что вы, несмотря на ваши занятия, уделили мне минутку дорогого вашего времени. Надобно вас пощадить. Вы там не так свободны, как я свободен в своей тюрьме. Совсем заболтался, по крайней мере вы во всем этом узнаете меня, верного вам друга, а мне только и надобно. В этом случае я ужасный эгоист, но вы, может быть, также заметите, что это чувство при некоторых обстоятельствах не позволяет мне перейти должных границ. Дружески жму вашу руку. Сестра моя доставит вам это письмо.
Сколько могу, стараюсь оправдать хорошее их мнение на счет мой собственно. Мне кажется, что, заботясь быть как можно ровнее в расположении духа, это единственный способ быть сносным для других и для себя, особенно в нашем здешнем положении…
21. И. В. Малиновскому
[Петровский завод], 20 июня 1838 г.
В день воспоминаний лицейских я получил письмо твое от 8 апреля, любезный друг Малиновский; ты, верно, не забыл 9 июня[148] и, глядя на чугунное кольцо, которому минуло 21 год, мысленно соединился со всеми товарищами, друзьями нашей юности. Теперь мы можем с полным убеждением повторить слова Дельвига, который тогда нам провещал: «Судьба на вечную разлуку, быть может, породнила нас».[149] Уверенность в дружбе неизменной смягчает горечь непреложного исполнения этого пророчества. Мы розно и между тем вместе: взаимность чувств не знает разлуки. Побеседовал я мысленно с прежними однокашниками, почтил благодарностью тех, которые попечениями услаждали первые годы нашей жизни, и в душе пожелал вам и им всем радостных ощущений. С грустью посетил места, где покоится прах людей, нам близких и невозвратимых.
Ты меня извинишь, любезный друг, что я, может быть, невольным образом передаю тебе мрачность моих мыслей. Самые приятные впечатления в воспоминании имеют этот отпечаток. И кто ж меня поймет, если не ты, добрый Иван? Прошу тебя на досуге поговорить мне побольше и поподробнее о наших чугунниках. Некоторые из них для меня совершенно исчезли, а все хочется знать. Года два тому назад почтенный Егор Антонович писал мне обо всех по алфавитному списку, с тех пор уже много перемен. Изредка утешает меня старый наш директор необыкновенно милыми письмами. От искреннего сердца ему спасибо. Хлопоты домашние и занятия не мешают ему радовать меня; надобно быть здесь, чтобы вполне оценить дружеское внимание, за которое истинно не умею быть довольно благодарным…
22. И. В. Малиновскому
Петровский завод, 2 марта 1839 г.
Спасибо тебе, друг Иван, за отчет обо всех, с кем ты дорогой повидался, и за сердечный отзыв о всей нашей семье. Во всем узнаю тебя и радуюсь, что мы после стольких лет разлуки друг друга понимаем, как будто не расставались. Это меня утешает за нас обоих. В одном только я не совсем доволен тобою – ты не сказал мне подробно обо всех наших лицейских или мне это так кажется, потому что хотелось бы узнать многое, все… Верно, ты познакомился у Егора Антоновича с новыми родными сына его Владимира – словечко и об них.[150]
Из Каменки я ожидаю ваших вестей, как вы устроились двумя семьями? Кажется, и Вольховский теперь сельский житель и, вероятно, сахаровар. Михайло мой весь в сладости, только об этом и говорит…
Уже с поселения почаще буду всех навещать моими посланиями, ты и Марья будете иметь свою очередь; прошу только не поскучать многоречием и большей частью пустословием моим. Между тем, по старой памяти, могу тебе заметить, что ты не знаешь внутренних происшествий. Поклон твой Митькову остается при тебе по очень хорошей причине: я не могу передать его в Красноярск, где он с 1836 года. Все здешние твои знакомые тебя приветствуют…
23. И. В. Малиновскому
Петровский завод, 19 мая 1839 г.
Ты скажешь, любезный друг Иван, доброму нашему Суворочке, что я с истинным участием порадовался за него, прочитавши отставку бригадного командира. Михайла мне говорит об его намерениях хозяйственных. Желаю ему и вам полного успеха. Теперь, или, может быть, раньше, у вас погостили эстландские переселенцы.[151] Ты можешь себе представить, с каким восторгом мы здесь получили известие о позволении Розену жить близ Ревеля. Я этому рад более, нежели бы он остался в Каменке. Эта мысль, может быть, вам не понравится; но вы со мной согласитесь, что, живши там, можно иногда быть и в Каменке, а в том краю несравненно более средств к воспитанию детей. В отставке Розен не откажется иметь помощь, это даст ему способы более радеть о нравственном образовании…
Через два месяца буду сам передавать вам мои мысли. Это первая приятная минута нового, ожидающего меня положения. Будьте снисходительны ко всему вздору, который я вам буду говорить после принужденного 13-летнего молчания…
147
Письма В. А. Жуковского, И. Т. Спасского, В. И. Даля о кончине А. С. Пушкина были тогда широко распространены (а копиях) по России; последние два приводятся в сборниках воспоминаний о Пушкине, изданных Гослитиздатом (1936 и 1950).
148
9 июня – день окончания выпускных экзаменов для лицеистов 1-го выпуска, в 1817 г.
149
Из прощальной песни лицеистов, написанной А. А. Дельвигом.
150
Об них – о Копьевых (см. примеч. к письму 20).
151
Эстландские переселенцы – А. Е. Розен с семьей.
152
Первое собственноручное письмо И. И. Пущина по выходе из тюрьмы.