Страница 50 из 104
Ахмед не без шика газанул от штаба, зная, что вечером потрафит Титову: больше всего на свете тот любил до предела залитые баки.
Сами не утерпел и показался в дверях.
— Доброе утро, старик, — сказал он по-русски.
Чтобы полностью соблюсти положенный ритуал, вестовой мигом принес кофе. В углу кабинета на большом столе для совещаний уже лежала развернутая карта района. Отлично, значит, никаких предисловий не потребуется.
Сами перехватил мой взгляд и сразу отреагировал:
— Я думаю, двадцати человек хватит, чтобы поставить палатку для вас с Титовым и отрыть два блиндажа для штаба бригады.
Я кивнул.
— Все остальное привезут попозже. Как только дадут связь, возвращайся сюда, в штаб. Перекусим, я вызову комбатов и поедем посмотреть всё на местности.
— Хорошо, Сами. Титов просил передать тебе план круговой обороны.
— Спасибо, Алеша.
— Подожди, я ещё не перевел.
— Переведешь устно, когда все соберутся.
В этом был весь Сами. Немногословен и деловит по существу.
…Мы познакомились за несколько месяцев до приезда Титова на дивизионных учениях по форсированию водной преграды. На холмике, откуда понтонный мост и ползущие по нему танки казались игрушечными, о чем-то горячо спорили. Я отошел в сторонку, где, подложив под себя пятнистую маскировочную куртку, спокойно лежал какой-то плотный подполковник. Оказалось, что это и есть командир понтонеров. Угостив меня сигаретой, Сами объяснил, что, по его мнению, спорить и дергать солдат, когда они работают, нет смысла. Для того и проводят учения, чтобы потом исправить ошибки…
— Ты знаешь последние новости?
— Конечно, Сами.
— Так больше продолжаться не может, — медленно произнес начальник штаба, — одно дело, когда бомбят войска, и совсем другое, когда поливают напалмом фабрики и школы. Думаю, президент говорил в Москве именно об этом. Есть война, и есть варварство. Если война имеет свои, пусть и жестокие законы, то варварство должно быть и будет поставлено вне закона.
— Сами, если улучишь минутку, заскочи, проведай меня. Есть вопрос интимного свойства.
— Не стесняйся, — предложил Сами.
— На свежем воздухе будет удобнее.
— Ты втюрился.
— Угадал. В кинозвезду, рекламирующую стиральный порошок.
— Это серьезно. Придется приехать.
Я даже не стал заглядывать в кузов грузовика, зная, что, когда приказы отдает Сами, осечек не бывает, и сразу полез в кабину, где уже сидел Фикри, молоденький, крохотного роста лейтенант, только что прибывший в бригаду. В подготовке полевого штаба Сами полагался на меня, а офицеры с опытом ему сейчас самому нужны.
Место для рассредоточения бригады Сами с Титовым выбрали давно и очень удачно. Небольшую долину всего в двух километрах от штаба с трех сторон окружали холмы, в складках которых без особых усилий отрыли укрытия для техники и складов. При минимуме маскировки пребывание здесь целой инженерной бригады становилось почти незаметным с воздуха.
Теперь требовалось рыть окопы и блиндажи, оборудовать пулеметные гнезда и позиции для противотанковых гранатометов. И, наконец, перетащить туда штаб. Предстояло досыта помахать лопатами, но давно известно, что на войне лопата такое же необходимое оружие, как и автомат.
Зная характер начальника штаба, Титов решил подать пример и первым переместиться в район рассредоточения. Сами не любил отставать. Вот так и получилось, что часам к шести вечера у нас с Фикри всё было готово, даже полы зацементированы.
Мы с Фикри благодушествовали, попивая чай на бруствере только что отрытой щели, когда появился Сами. Исполнительный Фикри вскочил, поправил очки и побежал приводить в порядок свою команду, а Сами с удовольствием сел на умятое в песке место, вытянул ноги и попросил принести чаю.
— Ну, что твоя кинозвезда? Как её зовут?
— Капитан Фаиз.
— Это интересно, — улыбка исчезла с широкого лица Сами.
— Вчера я встретил его с человеком по имени Абу Султан. Мы говорили о государственном перевороте.
— Это любимая тема Абу Султана.
— Мне показалось, что это не столько тема, сколько цель жизни.
— Что касается Абу Султана, ты прав на сто процентов, — заговорил Сами, отпив полстакана чая и закурив сигарету, — а Фаиз — его сосед по имению. В прошлом, конечно. Сейчас у Абу Султана, кроме «Эль-Дорадо», ничего нет.
— Меня всё-таки больше интересует Фаиз Что с ним?
— Он уже в бригаде. Ничего серьезного за ним не обнаружили. Однако я думаю, — прищурился Сами, — ещё пара недель, и наш Фаиз влез бы в это дело по уши.
— Значит, дело всё-таки было?
— Было. Ты что думаешь, — Сами встал во весь рост, — за линией фронта не знают, что делают, когда бомбят заводы и школы? Они спят и видят этот самый государственный переворот и своих лакеев в президентском дворце. Вот и хотели вызвать взрыв возмущения. И если переворот не удался, это ещё не значит, что борьба окончена.
— Я всё понимаю, Сами, — я тоже встал, чтобы проводить его до машины, — просто я привык к тому, что люди едины в своих стремлениях.
— Ты живешь в другом мире.
— Но сейчас-то я здесь.
— Вот и хорошо. Значит, всё будет зависеть от всех нас. Еще вопросы будут? — Сами снова улыбался.
— Пришли мне, пожалуйста, Ахмеда. А потом устроим маленький пикник, когда приедет Титов.
— Ладно, а ты пока сосни на свежем воздухе. С планом я закончил.
Дожидаясь Ахмеда, я обошел наш маленький лагерь. Фикри успел навести образцовый порядок. У телефона сидели дежурный сержант с вестовым, на холме торчал наблюдатель, часовые прохаживались там, где положено.
— Езжай прямо в управление, — сказал я Ахмеду, — без всяких визитов знакомым девушкам. В городе посты, заберут, как миленького.
— Посты уже сняли, — он ещё не понял, что я не шучу.
— Что?
Ахмед козырнул, залез в машину и посигналил на прощанье.
Титов приехал около девяти, критически осмотрел наведенный мною уют, гвоздем которого являлись мягко светившая лампа «летучая мышь» и нежно мурлыкавший по-французски транзистор, скосил глаз на оставленную Сами схему круговой обороны и подозрительно сказал:
— Соедини меня с Сами.
Я уверенно покрутил ручку полевого телефона.
— Отставить, — сказал Титов. Он начинал освобождаться от напряжения. Я не стал его пытать, вышел из палатки и позвал Ахмеда.
— Куда ты его послал? — спросил всё ещё намагниченный Титов.
— За гостями.
— Чего? — Титов даже бровями задвигал.
— Вижу, что вы пожаловали из города в наше захолустье не с пустыми руками. А новоселье без гостей не бывает. Ахмед привезет Семенова и Вовку. Сами с командиром доберутся на своей машине.
— Правильно, — размагнитился наконец Титов и стал распаковывать объемистую сумку. — Тут и тебе кое-что есть.
Я знал, что, как бы ни спешил Титов, прежде всего он заскочит к моим и пробудет там дольше, чем у себя дома. Наталью он успокоит, а своей жене прикажет собрать снедь и пожитки, ничего не объясняя. Суровость Титова была его маскировкой, может быть, составной частью службы, как он её понимал, но не сутью. Это я почувствовал довольно быстро, но старался не злоупотреблять своими открытиями.
— На словах просили передать, — продолжал Титов, — чтобы ты не волновался. Всё будет в порядке.
— А вы что на словах передали? — автоматически съехидничал я.
— Даже тебе ничего пока не могу сказать, — отреагировал Титов. — Кроме того, что житье наше тут надолго. Ты правильно всё устроил в смысле основательности. Но и по стране помотаться придется.
Негустая информация. Ладно, будем принимать гостей и веселиться.
— А вот и гости, — Ахмеда я слышал издалека.
— Сейчас объясним, что такое наркомовские сто грамм, — усмехнулся Титов и булькнул маленькой пластмассовой канистрой.
— Военный совет в Филях? — и опять я не удержался.
— Посоветоваться не мешает, — Титов не принял шутки, — дел и задач много, а людей мало. Нас с командиром с завтрашнего дня можно не считать. Если ещё Сами заберут в управление, боевой подготовке в бригаде конец. Не тебе объяснять.