Что нового, киска?

– Боже мой, какая же я эгоистка! Из-за всех этих событий я не думала ни о ком, кроме себя. – Она выпрямилась в кресле, расправила юбки и подняла вуаль. Сложив руки на груди, придвинулась к Дилайле. – Ты должна рассказать мне обо всем, что произошло. Обо всем!

Дилайла только и ждала, когда ей дадут зеленый свет. Обрадовавшись, что наконец-то можно выплеснуть наружу все, что томилось в ней последние несколько недель, она обрушила на Вивьен целый поток слов и вопросов, на которые у нее не было ответов. Вивьен изумленно слушала. Она-то считала себя Королевой Сплетен и теперь удивлялась, что все это прошло мимо нее, буквально прошмыгнуло под носом.

– Так вот, после той жуткой ссоры с Сэмом в «Айсберге» я отправилась в его кафе. Но там все было заколочено. Просто ума не приложу, что происходит…

Дилайла в первый раз перевела дух и в отчаянии посмотрела на Вивьен, надеясь получить ответы на свои вопросы.

И она их получила. Вивьен поправила белокурые локоны, задумчиво облизнула губы, нагнетая напряжение. Ее невостребованный актерский талант всегда давал о себе знать, когда появлялись внимательные зрители.

– Кафе «Примадонна» закрылось, потому что Сэму не продлили лицензию.

Дилайла была озадачена. В Брайтоне Сэм рассказывал ей о своем намерении превратить «Примадонну» в ресторан.

– Почему?

Вивьен ответила не сразу. Она сомневалась, стоит ли ей сообщать Дилайле плохую новость.

– Чарли вышвырнул его вон.

– Чарли? А он-то тут при чем?

– Он был его хозяином. Несколько лет. Хотя, по-моему, это не устраивало их обоих. Насколько я поняла, Чарли все время поднимал арендную плату, использовал кафе как бездонную бочку, когда приглашал туда своих друзей, и даже обманывал доверчивых официанток. Поэтому-то Сэм и расстроился, когда узнал, что ты переезжаешь к Чарли. Осмелюсь предположить, что и Чарли был не в восторге от твоей дружбы с Сэмом.

Дилайла недоверчиво смотрела на Вивьен.

– Но этого не может быть. Я спрашивала Чарли, и он все отрицал.

– А что ему оставалось? Каяться? – Вивьен закурила сигарету и затянулась так глубоко, что почти половина сразу сгорела. Удовлетворенная прекрасной работой своих легких, она выдохнула облако дыма и откинулась на спинку дивана, прислушиваясь к участившемуся сердцебиению.

Дилайла переваривала информацию. Она чувствовала себя так, словно после долгих недель блуждания впотьмах кто-то вдруг зажег стоваттную лампочку. Все сходилось. Сэм с самого начала пытался предупредить ее насчет Чарли, но она его не слушала. Более того, она рассказала об этом Чарли. Какая наивность! Ведь из-за этого он и не продлил Сэму его лицензию. Тогда понятно, почему они сцепились в ресторане и почему Сэм считал, что ей все известно. Может быть, он даже винил во всем именно ее. И был прав. Ведь если бы не появилась Дилайла, у него все еще было бы его кафе.

– Почему ты мне ничего не сказала? – возмущенно спросила она, сверля Вивьен гневным взглядом.

– А ты бы мне поверила?

Дилайла замялась.

– Пожалуй, нет, – грустно пробормотала она. Она была так уверена в том, чего ей хотелось, что никого бы не стала слушать. Ну почему она иногда бывает такой упрямой?

– Может, позвонишь ему? – предложила Вивьен, стараясь придать голосу беззаботность и веселость. Настал ее черед советовать.

– И что я скажу? Извинюсь за то, что испортила ему жизнь?

– Чушь собачья. Ты ничего не могла поделать, – сказала Вивьен и направилась в коридор. – Иди звони. Обещаю не подслушивать.

Она заткнула уши и запела «Свадебный марш». Дилайла взглянула на подругу. Кого она пытается обмануть? Как только Дилайла снимет телефонную трубку, уши Вивьен окажутся намертво приклеенными к двери.

– Хорошо. Но никаких вставных реплик.

– Клянусь могилой моей мамочки, – ответила Вивьен и хитро улыбнулась.

ГЛАВА 41

Дилайла набрала номер. Сердце ее билось, как пойманная птица, а ладони вспотели. Пальцы побелели – она слишком сильно сжимала трубку. Господи, господи, господи! Слушая длинные гудки, она глубоко вдохнула и задержала дыхание. Если не успокоиться, Сэм может подумать, что ему звонит какая-то страдающая одышкой старуха. Чтобы взять себя в руки, Дилайла стала рассматривать фотографии, лежавшие на телефонном справочнике. На всех была Вивьен в серебристом купальнике, позировавшая в пляжных шезлонгах. Дилайла взглянула на даты в углу снимков – это было на прошлой неделе, когда Вивьен отдыхала в Испании.

В трубке раздался сигнал – включился автоответчик. Голос был спокойный и приятный, совсем не такой, как в ту ночь, возле ресторана. «Привет, это Сэм. К сожалению, я сейчас не могу подойти к телефону, но, если после сигнала вы оставите сообщение и свой номер, я обязательно вам перезвоню. Пока». Дилайла сильно разнервничалась, слушая электронную версию «К Элизе» Бетховена, после которой раздался долгожданный сигнал. Она открыла рот. Но слова не выговаривались. Дилайла сглотнула, пытаясь что-нибудь сказать. Но когда ей наконец показалось, что найдена удачная фраза, раздался второй сигнал, и автоответчик отключился.

Дилайла растерянно смотрела на телефон. Почему она ничего не сказала? Впрочем, зачем ей это делать? И где Сэм? У Дилайлы разыгралось воображение. Может, он развлекается в обществе той загадочной блондинки, с которой заявился в церковь? Чувствуя себя ужасно несчастной, Дилайла положила трубку и снова взглянула на фотографии, которые все еще держала в руке. Вивьен с какой-то женщиной катаются на катере и обольстительно позируют рядом с капитаном в белых шортах и с безволосой грудью. Стоп! Та, вторая женщина просто копия спутницы Сэма. Дилайла пригляделась повнимательнее. Это была она, та блондинка!

– Вивьен! – заорала Дилайла, распахивая дверь и врываясь в гостиную с фотографией в руке.

Потрясенная Вивьен едва успела отскочить от двери.

– Что? – ответила она, стараясь сделать вид, что вовсе не подслушивала под дверью, прижав ухо к замочной скважине. – Ты не дозвонилась?

Но Дилайла ее не слышала.

– Кто это такая? – спросила она, сунув фотографии под нос Вивьен.

Та растерянно заморгала.

– Это Джеки, у которой я гостила в Испании.

– Тогда почему Сэм пришел с ней в церковь?

Вивьен сладко улыбнулась.

– В самом деле? Это прекрасно.

Дилайла чуть не задохнулась от возмущения.

– Что ты несешь? Это не прекрасно. Это ужасно!

Она поднесла фотографию поближе к свету, чтобы внимательно изучить соперницу. Вивьен наблюдала за подругой, и тут до нее дошло.

– Какая же я дура! Нужно было тебе объяснить. Ясное дело, ты расстроилась. Но у тебя нет повода для… – Она улыбнулась, предвкушая, какую реакцию вызовет ее сообщение. – Джеки – мачеха Сэма.

– Кто?

– Его мачеха. Она замужем за его отцом.

Дилайла нахмурилась. Она не верила Вивьен.

– Но ведь он ненавидит свою мачеху.

– Уже нет. Кажется, они нашли общий язык. – Вивьен закурила последнюю сигарету из пачки «Мальборо». – Это долгая история. – Она выпустила облако дыма. – Мачеха Сэма – моя давняя подруга. В начале восьмидесятых мы вместе учились в пансионе благородных девиц – скучном заведении в Швейцарии. Вышивали салфетки и готовили солянку. Потом вернулись в Лондон, и она нашла себе хорошее место – секретаря у адвоката на Ченсери-лейн. А я тем временем пошла вразнос: изображала из себя Мадонну, регулярно напивалась и спала с кем попало. Джеки всегда была правильной девочкой, поэтому я очень удивилась, когда она призналась, что у нее роман с одним из партнеров по имени Ричард. Он был вдвое старше ее. И тут выяснилось, что он – отец Сэма.

Вивьен сделала паузу, чтобы стряхнуть пепел в чайную чашку. Дилайла уселась напротив нее.

– Продолжай.

Вивьен насупилась. Она не любила, когда ее торопили, особенно если она рассказывает одну из своих историй.

– Ну, в то время я еще не очень хорошо знала Сэма. Он был совсем мальчишкой, в прыщах и с длинными волосами… – Она взглянула на удивленную Дилайлу. – Да, тогда у него была огромная копна волос. Может, именно начесывание и лаки их и погубили. – Вивьен улыбнулась при воспоминании об этом. – Он собирался поступить в университет и частенько приезжал к отцу. Ричард настаивал на том, чтобы сын продолжил семейный бизнес. Я познакомилась с Сэмом, когда зашла к Джеки. Поначалу мы только здоровались, но вскоре подружились, даже несколько раз вместе выпивали. Сразу оговорюсь: ничего романтического. Я считала его весьма милым, с ним было приятно отвлечься от тех стариканов, с которыми я общалась.