Четвертое июля

ГЛАВА 45

Лоцман шел по береговой тропинке, петлявшей в траве при свете молодого месяца. Он был в черном спортивном костюме и шерстяной шапочке; в руках держал маленькую камеру с десятикратным зумом. Понаблюдав за юной парочкой, занимавшейся любовью на песке, Лоцман перевел объектив на жилые дома, которые стояли в нескольких сотнях ярдов от него, на другом конце Си-Вью-авеню. Его интересовал конкретный дом – прибрежный коттедж с щипцовой крышей, широкими окнами и раздвижными дверями на веранду. Он видел, как лейтенант Линдси Боксер расхаживает по гостиной.

На ней была только легкая белая футболка, волосы стянуты в узел на затылке. Она говорила с кем-то по телефону, теребя на шее узкую цепочку. Лоцман ясно видел очертания ее груди, полной и крепкой.

Хорошие сиськи, лейтенант.

Он был в курсе, кто такая Линдси, чем она занимается, почему попала в Халф-Мун-Бэй. Но ему хотелось знать больше. Например, с кем она беседует по телефону. Может, с тем темноволосым пареньком, который провел у нее прошлую ночь, а потом укатил в черном лимузине с правительственными номерами? Лоцмана очень интересовал этот парень – кто он такой и вернется ли обратно. Еще он намеревался выяснить, где Линдси прячет свое оружие.

Лоцман делал кадр за кадром – как она улыбается, хмурится, распускает волосы. Как, зажав трубку между плечом и подбородком, поднимает руки – грудь ходит ходуном под тонкой тканью – и опять туго завязывает узел.

Пока он смотрел, в комнате появилась собака и легла у раздвижной двери, уставившись наружу – ему показалось, что прямо на него.

Через минуту Лоцман вернулся по тропинке к пляжу, где все еще целовалась молодая парочка, и зашагал прямо по траве к парковочной стоянке. Забравшись в салон, вытащил из «бардачка» блокнот и перелистал его до закладки с аккуратной надписью «Линией».

Лейтенант Линдси Боксер.

Тусклого света фонарей едва хватило, чтобы сделать новую заметку.

Он написал: «Ранена. Одинока. Вооружена и опасна».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

СНОВА В СЕДЛЕ

ГЛАВА 46

Солнце начинало подрумянивать утреннее небо, когда меня разбудил оглушительный звонок. Я нащупала телефон и взяла трубку.

– Линдси, это Юки. Надеюсь, я тебя не разбудила? Звоню из машины, и у меня почти нет времени, но мне надо с тобой поговорить.

Юки всегда энергична и стремительна; девяносто миль в час – ее стиль.

– Выкладывай, – пробормотала я, плюхнувшись обратно на кровать.

– Сэм Кэйбот выписался из больницы, вчера я допросила его под присягой, – быстро заговорила Юки. – Он отказался от признания в убийствах в отеле, но это уже проблема окружного прокурора. Что касается тебя, он утверждает, что ты выстрелила первой и промахнулась, а им с сестрой пришлось защищаться. Наглое вранье. Все прекрасно это понимают, но мы в Америке. Он может плести все, что ему захочется.

Я испустила вздох, похожий на стон. Юки продолжила:

– Наша главная проблема в том, что эта чертова вонючка не парень, а слезовыжималка. Прикован к креслу, шея в гипсе, губы дрожат. Невинное дитя, на которого наехал…

– Злобный и гнусный полицейский, – вставила я.

– Я хотела сказать – на которого наехал грузовик, но не важно. – Она рассмеялась. – Короче, надо встретиться и пообщаться. Есть какие-нибудь предложения?

Мой календарь был девственно чист на несколько недель вперед. У Юки, наоборот, весь ближайший месяц поминутно расписан встречами, допросами и судебными разбирательствами. Наконец мы выбрали время за пару дней до начала процесса.

– В прессе по-прежнему шумиха, – добавила Юки. – Мы намекнули, что ты уехала к своим друзьям в Нью-Йорк, так что пока можешь спать спокойно. Линдси, ты меня слышишь?

– Да, слышу, – отозвалась я, разглядывая жужжавший на потолке вентилятор.

– Я советую тебе расслабиться, пока можно. Сиди тихо и не высовывайся. А остальное предоставь мне.

Вот и отлично.

Приняв душ, я надела парусиновые брюки и розовую футболку, после чего прошлась с чашкой кофе по двору. Потом я положила завтрак в корытце Пенелопы, приговаривая:

– Сколько ботвиньи скушают свиньи, если свинушки – большие толстушки?

Женщина-полицейский беседует со свиньей. С ума сойти.

Вернувшись на продуваемую ветерком веранду, я все еще размышляла над словами Юки. Сидеть тихо и не высовываться! Хороший совет, но что мне делать, если меня буквально раздирает от желания «высунуться»? Если я не могу просто так сидеть на месте, а хочу куда-то лететь, с кем-то бороться, кого-то защищать?

Это было выше моих сил.

Я свистнула Марте и завела «иксплорер». Мы помчались по дороге, и я уже точно знала, куда ехать, – в дом на Кресент-Хайтс, где убили молодую пару.

ГЛАВА 47

– Плохая собачка, – буркнула я Марте. – Снова ищешь неприятностей на свою голову?

Марта скосила на меня влажные карие глаза, помахала хвостом и уставилась на мелькавшие вдоль дороги валуны.

Пока я ехала по шоссе, меня трясло от возбуждения. В трех милях к югу я свернула к Кресент-Хайтс – симпатичным домикам, расположенным на склоне холма в самой дальней части Халф-Мун-Бэй. Под колесами машины захрустел гравий, и я увидела место преступления. Свернув на обочину, я выключила двигатель.

Это был чудесный дом с желтыми дощатыми стенами, тремя мансардами под острой крышей и заросшим цветами садом. Возле решетчатой изгороди стояла аккуратная поленница в форме улитки, а на самодельном почтовом ящике красовалась выведенная от руки надпись: «Далтри». По периметру двора тянулось полмили желтой пластиковой ленты, преграждавшей путь в это воплощение американской мечты.

«Место преступления. Вход только с разрешения полиции».

Глядя на уютный коттедж, я попыталась представить ужасную смерть хозяев, но не сумела. Убийства не происходят в таких местах. Что заставило преступника выбрать именно этот дом? Как он сюда попал – случайно или у него была конкретная цель?

– Сидеть, – приказала я Марте и вышла из машины.

Со времени убийства миновало пять недель, поэтому место преступления уже никто не охранял. Теперь на него мог глазеть кто угодно – нельзя было только входить в дом, – и я повсюду видела следы непрошеных гостей: отпечатки ног на клумбах, окурки возле дорожки, пивные банки на лужайке.

Нагнувшись под желтой лентой, я прошла в открытые ворота и стала обходить вокруг дома Далтри, внимательно оглядываясь по сторонам.

Под кустами остался брошенный кем-то баскетбольный мяч. На задней веранде валялась детская кроссовка, мокрая от ночной росы. Я заметила, что одно подвальное окно вынуто из рамы и стоит рядом, прислоненное к стене дома, – вероятно, это было место взлома.

С каждой минутой мое сердце стучало все быстрее. Я тайком бродила по месту преступления вместо того, чтобы обследовать его с опергруппой, – от этой мысли мне становилось не по себе, словно случившееся здесь не имело ко мне отношения, и я лезла не в свое дело. В то же время я напряженно размышляла над тем, что Клэр сказала мне по телефону прошлой ночью.

Значит, чета Далтри с Кресент-Хайтс не первые, кого преступник высек перед смертью. Н о кто еще мог заниматься подобным зверствами? И не связано ли это как-то с моим нераскрытым делом – «Джоном Доу № 24»?

«Сиди тихо и не высовывайся». Вспомнив совет Юки, я рассмеялась.

Вернувшись в «иксплорер», я похлопала по спине свою лохматую подругу, и машина рванула с места, выбрасывая гравий из-под колес.

До центра Халф-Мун-Бэй было не более десяти минут езды. Еще немного, и я увижу дом О'Майли.