За линией Габерландта

— Будут и там, — отпарировал Зубрилин. — Со временем. А сейчас, когда время не ждет...

— Первая партия — руководитель Бычков, — деловым тоном сказал Руссо. — Вторая партия...

Мы с Шустовым переглянулись. Иван Иванович показал глазами на Зубрилина. «Толковый», — говорил его взгляд.

Когда совещание закончилось, Омаров назвал несколько фамилий, которые ему написал на листке Руссо. В числе этих фамилий была и моя.

— Останьтесь, — сказал Омаров.

Шустов нахмурился и подошел к нему.

— Товарищ капитан... — начал он.

— Потом, потом... — Омаров махнул рукой. — Я знаю, что делаю. Не мешайте, Шустов.

Через пять минут и я знал свою судьбу. Был зачислен в первую поисковую группу.

Шустов покраснел, шумно задышал и снова прорвался к Омарову. Он не мог согласиться. — Товарищ капитан, — начал он.:

— Говорите, только коротко, — недовольно сказал Омаров. — В чем дело?

— Катуйский совхоз самый крупный в тресте. А вы забираете агронома. У нас пока нет замены. Нельзя лиотменить назначение?

— Нельзя.

— Но совхоз...

Зубрилин подошел и взял Шустова под руку.

— Слушай, старина...

Я отошел в сторону. Вообще-то не хотелось менять работу. Ровно год в Катуйске. Это очень мало. Зотов еще неопытен, ему будет трудно. Разве и мне поговорить с Зубрилиным?

В это время я увидел, как Шустов с просветленным лицом идет ко мне. Быстро же уговорили его!

— Порядок, — сказал он. — Ты все-таки назначаешься в полевую партию. Но эта партия будет работать рядом с нашим совхозом, на два фронта, так сказать. Ничего не меняется. Что же касается Зотова...

— Простите, о каком Зотове идет речь? — Из-за спины Шустова возникла фигура Дымова. Он любезно улыбался. — Мы не знаем Зотова. У вас новый работник?

— Агроном, — словоохотливо объяснил Шустов. — Несколько месяцев как приехал. Вообще-то с ним целая история. Он сын первого колымского агронома Николая Зотова, который трагически погиб в наших краях. Его именем мы хотим назвать Катуйский совхоз.

— Вот как! — Дымов удивленно поднял брови. — Романтическая история, а? Значит, на смену старшим, в борьбе уставшим? Очень интересно. И красиво, правда? Вы его оставляете за себя?

— Да, — сказал я.

— Справится, не завалит совхоз? — Дымов говорил очень серьезно.

— Он будет помогать Зотову, — сказал Шустов, кивнув на меня.

— Ну что ж, тогда все в порядке.

И Дымов отошел, вполне удовлетворенный информацией.

Вполне, Это мы оценили потом.

Глава третья. Геодезист Бычков. Мы набираем добровольцев. Уместное вмешательство Зубрилина. Вполне реальные тени прошлого

Омаров умел «поддать огоньку». На второй день события завертелись с огромной быстротой. Четыре партии изыскателей срочно уходили в тайгу. Откуда-то появился инструмент, одежда, палатки, лошади, машины, продукты. Полетели телеграммы, вызывающие специалистов с мест. Руссо принимал людей, командовал, сто раз на день хватался за телефон. Щеки у него горели, глаза поблескивали.

Разговор со мной был очень коротким:

— Почвенную карту в Сусумане вы делали? — спросил он.

— Да, я.

— Сегодня я ее рассматривал. Неплохая работа, на уровне. Значит, вы знакомы с местной почвой?

— Как и всякий агроном.

— А с ботаникой?

— В пределах курса. Местную флору знаю. Я ведь на Севере давно.

— Отлично, — сказал он и потянулся за картой. — Вы останетесь в Катуйске и там где-нибудь отыщете место под новый совхоз. Сделаете съемку, проверите земли. Познакомитесь с мерзлотой. В июле пришлем тракторы, начнем пахать. Площадь — так примерно до тысячи гектаров. Обязанности главного агронома совхоза остаются за вами. Фигаро здесь, Фигаро там... Задача ясная?

Он и не ждал моего ответа. Подумав, спросил:

— Слушайте, как там Зотов? Мне Зубрилин кое-что рассказывал о нем. Справится, если на месяц-другой будете в отлучке с экспедицией?

Я дал Пете Зотову самую хорошую характеристику. В дверь постучали. Вошел незнакомый мне человек.

— Бычков, — коротко отрекомендовался он. Вот и мой новый начальник!

Топограф Бычков казался очень утомленным, уставшим человеком. Большие темные глаза, широкие и спокойные темные брови, умное выражение лица, в волевых складках которого чувствовался темперамент и самодисциплина, — все это оставляло приятное впечатление. Только уж очень он худощав. Щеки втянуты, скулы заострены, на висках тени. Вряд ли он обладал большой физической силой, но что вынослив — за это можно было ручаться. Держался Бычков спокойно, с достоинством.

На нем была серая суконная гимнастерка, галифе и простые кирзовые сапоги со следами желтой глины. Где это он испачкался? Заметив, что Руссо тоже поглядывает на его сапоги, Бычков сказал:

— Пришлось полазить в шурфы. Съемку на сорок седьмом километре делали... Под стройку. А теперь куда?

— В Катуйск, на побережье. Там есть несколько интересных долин по речкам Кава, Челомжа, Катуй.

— А люди? Возьмем в совхозе?

— Нет, Шустова не обижайте, у него каждый человек на учете. Вас уже двое, а рабочих подберите сами.

— Где подобрать? — довольно бестактно спросил я.

— В городе, — спокойно ответил Руссо и засмеялся, — Там народу много. Два дня сроку — и поезжайте с богом. Ясно?

Бычков, видно, не любил прохлаждаться. Как только мы вышли из кабинета, он сразу взялся за телефон. Говорил долго, настойчиво, но, кажется, безрезультатно. Повесив трубку, смущенно сказал:

— В отделе кадров отказали категорически. В горкоме комсомола тоже. Советуют побывать на стройках ипопросту перетащить кого-нибудь к себе. Поедем.

Подняв воротники и поглубже надвинув шапки, мы тронулись в путь без особой надежды на успех.

Город строился, ремонтировал машины, отправлял в тайгу грузы, все были заняты делом, и только мы ходили по его заснеженным улицам как неприкаянные, присматривались к рабочим, с надеждой заглядывали в глаза встречным, но рта раскрыть не решались. Ведь засмеют. Тоже нашлись вербовщики...

После четырех неудачных попыток счастье нам все-таки улыбнулось.

Мы обратили внимание на высокого парня, который верстовым столбом стоял возле транспортера и со скучающим видом бросал на ленту кирпичи. Транспортер тянул их на стены строящегося дома.

Подошли, постояли. Для знакомства закурили все вместе.

— Подсобник? — спросил Бычков.

— А вы что, не видите? — подозрительно сказал парень и внимательно осмотрел нас.

— Новую работу хотим предложить. Грамотный?

— Что за работа?

Насчет грамотности он не ответил: теперь нет неграмотных, всякий знает.

— В полевую партию, в тайге.

Парень хмыкнул.

— Это дело мне знакомое. Ходил с геологами. Коллектором. Кормил комаров. Спасибо. Лучше я тут, по винтику, по кирпичику. По крайней мере, сверху не каплет и на папиросы хватает. Только душа не на месте, это да.

На его продолговатом лице, где все было длиннее нормы — нос, и брови, и рот, и мефистофельский подбородок, — отразилась какая-то странная задумчивость, никак не вязавшаяся с грубоватыми насмешливыми словами. Это придало нам уверенность в успехе. Видно, он все же успел полюбить таежное кочевье, костры на берегу реки, свободу действий и утреннюю зорю на лесной поляне.

Лента шла впустую. Парень думал, разглядывая нас. Спросил вроде из простого любопытства:

— Далеко идете?

— Вдоль студеного моря. Ну, прощай, парень... Пошли, — сказал мне Бычков и с явным сожалением посмотрел на подсобного рабочего.

— Обождите, — пробасил тот. — Уж больно вы скорые. Раз, два — и в корзинку. Еще как прораб. Да и комсомол...

— Ну? — Бычков впился глазами в его лицо.

Вообще-то можно.

— Фамилия? — оживился мой начальник.

— Смыслов... Василий.

Мы с интересом уставились на него.

— В шахматы играешь? — Вопрос был задан нестройным дуплетом.

Наш новый знакомый широко и грустно улыбнулся.