Скинхед

Поначалу Валя все ждала, что Алик предложит ей помочь в работе, и ужасно этого стеснялась. Все-таки Алик — ленинградец, живет с родителями, с какой стати ему унитазы чистить? Узнает мать, что скажет? Вот парень Розы, Андрей из Политеха, помогал подруге буквально с первого дня. Так Андрюха такой же, как они, деревенский. Ему не привыкать в навозе возиться, а Алик…

Валюта даже почти придумала, как откажет любимому в его просьбе. Допустим, скажет, что начальство посторонних не приветствует. Или — что она женский туалет убирает, а мужчинам туда нельзя. Хорошо, что Алик не стал напрашиваться в помощники. Во-первых, время экономил, все-таки юриспруденция это не химия, там намного больше учить надо, поэтому лишний час, пока Валюша убирается, ему как подарок. А во-вторых, он, наверное, сразу очень хорошо почувствовал, что подруга этого не хочет. Потому и не набивался в помощники.

Он вообще был очень интеллигентный, воспитанный и тонкочувствующий, ее Алик. Часами мог говорить о фильмах и книгах, причем так, как рассуждали известные люди по телевизору. Валюша, конечно, и сотой доли того, что он прочел и посмотрел, не ведала. Откуда? В Карежме ничего такого отродясь не бывало, а в Ленинграде она и музеи-то еще не все посетила, куда ж там о модных книгах или фильмах беседовать. Да и у них в Техноложке совсем другим увлекались. Технари и гуманитарии… что называется, почувствуйте разницу.

На новый год Алик пригласил Валюту на дачу к другу в курортный поселок Разлив. И Валя еще раз поразилась собственному счастью: мечтала ли она в своей Карежме, что когда-то будет встречать Новый год в том месте, где жил Ленин? Рассказать — не поверят!

Двухэтажный бревенчатый дом, куда они приехали, хоть капельку и походил на карежминские избы, да только снаружи. Внутри вместо комнат-клетушек, как у них в деревне, где одна переходила в другую, а другая в третью, безо всяких дверей, лишь с плюшевыми занавесками на косяках, была одна огромная зала с самым настоящим, виденным раньше лишь в фильмах камином. Кроме камина обнаружилась, правда, и печка, точь-в-точь деревенская! Этой печке Валя почему-то страшно обрадовалась, будто встретила давнюю подружку.

Сбоку залы уходила вверх деревянная красивая лестница с некрашеными гладкими ступеньками. Куда она? Неужели на чердак?

Оказалось, что на даче есть второй этаж! Это в обычном-то доме! В Карежме таких не строили. Попробуй-ка протопи зимой два этажа! Это ж сколько дров и угля надо! А летом этот второй этаж и вовсе без надобности — вся жизнь на свежем воздухе проходит, в огороде да во дворе.

Новый год они отпраздновали славно! Сначала накрыли на стол, компания подобралась большая, поэтому девчонки строгали салаты, а парни вешали на елку, что стояла у самого крыльца, разноцветные лампочки. Перед курантами все высыпали во двор, открыли прямо под елкой шампанское…

Валюша впервые видела, как празднуют Новый год настоящие ленинградцы. Как в кино. Даже еще лучше. Горел камин, дрожали свечи, красивые девушки и парни, не смущаясь друг друга, открыто целовались и обнимались. И Валюша с Аликом — тоже.

Потом танцевали до упаду, а когда кое-кто именно попадал, Алик заговорщически шепнул Валюше: «Пойдем спать». «Пойдем, — радостно согласилась она, — а куда? В город поедем?» «Зачем в город? — засмеялся Алик. — Нам отдельную комнату отвели».

То ли шампанское так подействовало, то ли общая атмосфера, непривычная, раскованная, интимная — Валюша впервые до конца поняла, что означает слово «интим», — но как только они закрыли за собой дверь маленькой холодной спаленки, как только Алик обнял ее за талию, она сразу сообразила: сейчас все произойдет. И мысленно поблагодарила Сашку Тарасова за ту несбывшуюся полупьяную ночь на сеновале.

И все случилось. Правда, как-то быстро и скомканно, Валюта даже боли не почувствовала. Алик странно торкнулся в нее пару раз и обмяк.

Потом они много смеялись над этим первым своим опытом. Как выяснилось, он был первым для обоих. Алик-то тоже раньше ни с кем и никогда…

Заснули они стремительно и одновременно, будто в яму провалились. А пробудились лишь от грохота в дверь, когда хозяин дачи стал орать как оглашенный, что уже почти вечер, а они все натрахаться не могут. Валюта сильно смутилась и долго не могла рискнуть спуститься к компании вниз, как Алик ни уговаривал. Боялась, что все присутствующие посчитают ее шалавой, которая только за тем и приехала, чтоб с парнем из постели не вылезать. Когда все же спустилась, обнаружилось, что никому до них нет никакого дела.

Алик почему-то вел себя как победитель, покровительственно поглядывая на Валюту и по-хозяйски прижимая ее к себе. Именно по-хозяйски, уверенно и чуть равнодушно, а не так нежно и бережно, как, к примеру, еще вчера. Валюта это изменение в поведении друга мгновенно уловила, а уловив — обрадовалась: их отношения за эту ночь сами собой перескочили на новую ступеньку, почти семейную. Потому что вот так, по-хозяйски, может вести себя только муж, а никак не возлюбленный, значит, Алик считает ее практически женой. Да и как иначе после того, что между ними случилось? Несмотря на почти пять лет жизни в Ленинграде, да не просто в Ленинграде, в студенческой общаге, где нравы отличались абсолютной свободой, Валюшка в этом главном вопросе так и осталась архангельской деревенской девчонкой, пребывающей в уверенности, что если парень с девушкой решились на главное, значит, свадьба не за горами.

Хотела ли она за него замуж? Очень! Во-первых, потому что надвигалось распределение, а она совсем не мыслила свою жизнь без города, который полюбила больше всего на свете. А во-вторых, ничуть не меньше, чем к Ленинграду, она успела привязаться к Алику. Такому длинному, нескладному, молчаливому, чуть заносчивому, но так непохожему на всех парней, с кем доводилось пересечься за эти годы.

Даже его стеснительность и неумение в любовных делах она истолковывала по-своему: серьезный! За всякой юбкой волочиться не станет. Да и потом — юрист! Это вам не инженер, которых вокруг пруд пруди.

Мечталось, как заживут они в маленькой комнатке вдвоем, почему-то рядом с «Технолушкой», где-нибудь на Московском, по утрам она будет жарить ему яичницу в специальной сковородке с круглыми выемками для яиц, чтоб не растекались. И мазать маслом мягкий ржаной хлеб. А летом они вместе поедут к Вале в Карежму, и она поведет мужа в настоящий северный лес. Или на лодке они поплывут на рыбалку в один из северодвинских затонов. Разведут костер у самой воды и просидят, обнявшись, до утра, встречая розовую, как на картинах в Русском музее, зорьку.

Мама, конечно, станет просить зятя что-нибудь подправить в доме — сараюшку там или крышу. Откуда ей знать, что Алик ни топора, ни молотка в жизни в руках не держал? Да что с того! Он способный. А дедуся все покажет. У самого сил уже совсем нет, так научить-то сможет! Верунька будет бегать по селу и всем хвастать, что приехала старшая сестра с мужем-юристом. Подружки обзавидуются!

Почему-то в этих своих мечтах Валюта совершенно не учитывала родителей Алика. Может, потому, что сам он никогда про них не говорил, а может, сознательно закрывала для себя эту тему, боясь даже подумать о том, как они встретятся. От подруг она много слышала, что ленинградцы очень плохо относятся к приезжим невестам, подозревая тех исключительно в корыстной жажде оттяпать жилплощадь и заполучить прописку. А без прописки человек жить не может. Нельзя.

После памятной новогодней ночи Валюша все время ждала, что Алик сделает ей предложение. Встречались они по-прежнему каждый день, иногда счастливый Алик заговорщически бренчал в кармане ключами, и они мчались на чью-нибудь свободную квартиру. В общежитии заниматься любовью Валюшка боялась: столько народу шляется, вдруг кто войдет? Да и Алик общагу не любил, вот и побирался по друзьям.

Хотели они друг друга каждый раз одинаково сильно, просто дождаться не могли, когда окажутся наедине. И заниматься ЭТИМ могли часами. Без перерывов. Сколько можно было оставаться в чужой квартире, столько и не вылезали из постели. Брезгливая Валюша в таких случаях прихватывала с собой чистую общежитскую простынку, чтоб на чужое не ложиться или, не дай бог, не испачкать.