Миромагия

— Нам бутылку красного, полусухого. И сыра какого-нибудь.

— И конфеток! — добавила муза, мило улыбнувшись. От ее улыбки юношу пробил холодный пот.

— Не стоит пугать всех подряд. — Посоветовал крысолов, когда юноша умчался за стойку. — От твоей улыбки даже мне нехорошо.

— А мне казалось, что я мило улыбаюсь. И еще я думаю, что люди бояться не меня. От тебя негативная аура исходит.

— Еще бы. Я ведь не положительный персонаж.

— Ты вор. А вор может быть как положительным, так и отрицательным. Это зависит от того, каким его видит автор.

— Проблема в том, что я не придуманный и не написанный. А потому могу делать все, что захочу. С характером, знаешь ли, не поспоришь.

Муза задумчиво провела пальцем по полированной поверхности стола. Поезд покачивался, набирая ход.

— Как знать. — Сказала муза. — Я много лет работала у одного писателя. Он считал, что мир вокруг придуман им. И каждый день этот писатель просыпался с мыслью, что он только что придумал еще один невероятный сюжет для пьесы под названием "Жизнь"… Романтично?

Крысолов не ответил. Он смотрел на проплывающий за окном мир.

— Вот и я думаю, что не романтично. — Вздохнула муза.

Трясущийся от страха и слегка побледневший юноша принес бокалы, бутылку вина, блюдечко с сыром и вазочку с конфетами. Исчез юноша быстрее, чем первая капля вина упала на дно бокала.

— Я вообще-то не только не ем, но и не пью — Сказала муза.

— Ни за что не поверю, что кто-то может отказаться от глотка вина. На дорожку.

— Молчаливым ты мне нравился больше. — сощурилась муза, но бокал взяла. — Не в моих правилах пить с вором, знаешь ли, но раз другого выхода нет…

— Я предпочитаю, чтобы меня называли крысоловом. Вором я был очень давно. Теперь времена изменились.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— Нет. Я хочу выпить за то, что скоро буду дома.

— А я на свободе.

Крысолов залпом осушил бокал. Муза сделала несколько глотков и развернула хрустящую конфетную обертку.

— Итак. Что же ты такого украл из дома господина Виноградова?

— Тебе необязательно знать.

— Ввиду того, что я твоя пленница, ты можешь рассказать мне все, что пожелаешь.

— Но тогда мне придется тебя убить.

— Тоже верно. Но ведь ты боишься, что я расскажу кому-нибудь о тебе, и поэтому везешь меня за тридевять земель. Из этого следует, что к тому моменту, когда я буду на свободе, доберусь до Вальдемара и смогу ему хоть что-нибудь рассказать, ты уже передашь украденную вещь своему нанимателю, и это перестанет быть тайной. Верно?

Крысолов ничего не понял, поэтому налил себе еще вина.

— Тебе это все равно без надобности. — Сказал он. — Давай пить молча.

— Ты предлагал поговорить по душам. Вот я и поддерживаю разговор…

Крысолов вздохнул:

— Я люблю одиночество. Тишину. Покой. Я всегда пью вино и смотрю в окно, когда еду в поезде. Вроде как ритуал. Поезд мчится, секунды летят, вино горячит кровь и рождает воспоминания… Я не люблю воспоминания, но от вина возникает легкий осадок, что-то вроде ностальгии по прошлому, по тем временам, когда я… А в самолете я заказываю бокал шампанского и наблюдаю, как внизу плывут облака. От шампанского нет воспоминаний, но оно напоминает мне о моей мечте. Я обожаю летать. Я всю жизнь хотел стать летчиком, сесть за штурвал самолета и взлететь в голубое небо. Там так глубоко, одиноко, счастливо… — Крысолов поперхнулся и уставился на музу. Муза делала вид, что разглядывает редких посетителей.

— Это ты сделала? — спросил крысолов таким тоном, будто только что обнаружил, что кто-то обмазал его лицо зубной пастой.

— Что именно? — муза заломила тонкую бровь.

— Заставила меня… это сказать. Про самолеты и шампанское.

— Вовсе нет. Как ты мог подумать? Я просто немного тебя подтолкнула. Я же муза. Я считаю, что нельзя держать внутри себя тайные желания, а нужно воплощать их в жизнь. А то от несбывшихся мечт, если можно так выразиться, люди становятся озлобленными.

Крысолов опустошил второй бокал.

— Не смей меня больше… подталкивать! — пригрозил он пальцем. — Без тебя как-нибудь справлюсь.

— Мое дело предложить. — Пожала плечами муза. — Так на чем мы остановились? Ты что-то украл у господина Виноградова. Ты был бесшумным и невидимым? Двигался тенью и орудовал быстро? Или вломился с оружием наперевес, перестрелял охрану и выломал дверь? Или, может, напугал кого-нибудь и просто пошел и взял? Ты же многих можешь напугать, я знаю.

Крысолов снова не ответил, и снова наполнил бокал. Тишина и одиночество, видимо, решили не садиться на этот рейс. Они предпочли остаться на вокзале. Очень жаль.

— Пей.

Муза пригубила еще немного.

— Я задаю слишком много вопросов?

— Безумно.

— Тогда тебе лучше снять удавку с моей руки и позволить сойти.

— Тогда расскажи, для чего ты решила исчезнуть, как только выбралась из шкатулки? Это такой вид выманивания денег у богачей? Каждый раз по-новому в новом городе, верно?

— Это называется, "Операция Конек-Горбунок". — Сказала муза. — Если расскажу — отпустишь сразу?

— Не раньше, чем приедем.

— Тогда ничего не узнаешь.

— Больно надо. — Пробормотал крысолов и снова наполнил бокал. На этот раз он выпил почти без промедления. — Больно надо.

На душе у крысолова скребли кошки. Ну, почему Брокк не научил его убивать? Ведь иногда кажется, что это так легко — свернуть кому-нибудь шею, бросить кого-нибудь с моста в реку, всадить нож под ребра или просто задушить в туалете… Но ведь рука не повернется. Крысолов это прекрасно знал. Убить кого-то просто так невозможно, каким бы ты злым существом не был. Всему ведь надо учиться. А крысолов был всего лишь вором.

— Ты любишь одиночество или напиваться? — вкрадчиво поинтересовалась муза. — Я никогда в жизни не общалась с ворами, прости, с крысоловами. Может, это у вас в крови? И, кстати, почему ты зовешь себя крысоловом?

— Потому что я ловлю крыс.

— Логично, мой друг. В том тупике крыс много водится, точно. А ты, я так думаю, часто бродишь по тупикам, подвалам, чердакам разным. Верно?

— Случается и такое.

— Ты, наверное, крыс ешь!

Крысолов поморщился.

— Нет. Я их отлавливаю и продаю, куда следует. — сказал он. — Некоторые люди платят большие деньги за десяток свежих крыс. У всех свои причуды, знаешь ли.

— Я заметила, что и друзья у тебя странные. С каких это пор зомби бродят по этому миру, а?

Крысолов налил еще. Бутылка почти закончилась. На донышке плескалось совсем немного.

— С таких пор, — Сказал он, — как мой босс перестал здесь появляться.

— И как же его зовут, если не секрет?

— Брокк. — Сказал крысолов. — Его имя тебе ничего скажет, но я его уважаю. Он научил меня многому, почти всему, что я умею делать сейчас. Когда я был маленьким, то хотел забраться в его машину… что случилось?

Лицо музы искажала гримаса ужаса.

— Ты сказал, что его зовут Брокк? — прошептала она.

— Да, а вы знакомы?

— Мне нужно выбраться из поезда! Отцепи свою чертову удавку и дай мне сойти на первой же станции! — голос музы сорвался от страха. Муза беспомощно посмотрела по сторонам, будто собиралась прямо сейчас, в эту самую секунду, кинуться бежать.

— Нет уж. Если ты считаешь, что эти твои фокусы снова пройдут…

— Я сказала — ты ДОЛЖЕН отпустить меня ПРЯМО СЕЙЧАС! — взвизгнула муза. Над их головами со звоном лопнула лампа. Люди заторопились к выходу, предпочитая думать, что за их спинами ничего не происходит. А те, кто оборачивался, жалели, что они не ослепли. Запахло паленой проводкой.

Крысолов ошарашено замолчал. Не часто ему приходилось видеть разъяренных девиц. Честно говоря — ни разу в жизни. Муза встала и перевесилась через стол, прильнув к самому уху крысолова.

— Как только он увидит меня, то сразу же убьет. — прошептала она. — Брокк уничтожает любое проявление волшебства. Он забирает его себе. Он же совершенно бездушный человек.