Жена из России

- У меня неподходящая фамилия! - и Маша растолковала ситуацию.

Леонид долго ржал.

- Ну, довольно! - обиделась, наконец, Маня. - Ты можешь вести себя прилично? Скажи, что мне делать дальше?

- Лучше всего ехать в Италию или Англию. И навсегда! - резонно посоветовал фельетонист. - Где еще жить людям с такой фамилией?

- А серьезно? - спросила Маша. - Леня, честное слово, мне не до смеха! У меня ребенок. И я на грани развода.

Услышав о разводе, Леонид насторожился и тотчас поставил уши топориком.

- Нам давно пора с тобой увидеться, Мария! - заявил он. - В интимной дружеской обстановке. Ты знаешь, сколько лет я по тебе убиваюсь! Просто высох совсем. Даже живот потерял. Ты давно меня не наблюдала. Жена не слушает мои бредни, не волнуйся! Они ей давно надоели. И я вместе с ними. А почему ты разводишься, если не секрет?

- Не секрет! - сказала Маня. - Закалюкин чересчур сбалансированный человек. Как выяснилось, сие не каждому подходит. И мне с ним очень тяжело.

- А ему с тобой? - спросил Бройберг.

Вот она, проклятое мужское единомыслие! И нет ничего серьезнее пресловутой половой принадлежности, как ни крути...

- Ты бы поинтересовалась хоть разочек, детка, каково ему с тобой!

Маня растерялась.

- Ты думаешь... - неуверенно начала она.

- Чего я там думаю! - заорал Бройберг. - Двоих детей вы с ним, конечно, заделали, но ведь ты - прости меня, Мария! - ты же просто недоразвитая в постельном отношении!

- Откуда ты знаешь? - пролепетала сгорающая от смущения и стыда Машка.

Она хотела бросить трубку, но почему-то не могла этого сделать.

- Да чего там знать, чего там знать-то! - продолжал орать сорвавшийся с привязи фельетонист. - Опытному мужику достаточно на тебя только глаз кинуть - и портрет готов в натуральную величину! Холодная штамповка! Ни рыба, ни мясо! Извини, не сдержался! Ты лучше бы научилась чему-нибудь у меня или у кого другого - выбор можешь сделать сама, я не обидчивый, в отличие от некоторых! - хоть каким-нибудь ночным подробностям! А работу я тебе буду искать дальше. Носа не вешай, найдем! И подумай над тем, что я тебе сказал. Баба должна быть бабой! Прежде всего. Неужели тебе еще никто этого не объяснил?..

Август выдался ужасным и напоминал октябрь. Дожди лили непрерывно, в сырых и холодных домиках турбазы спали в одежде, укрывшись с головой, озеро мрачно перекатывало ледяные серые волны. Просили обогреватели, но их на всех несчастных туристов не хватало.

Антошка ныл, что хочет купаться, и расстроенно смотрел на черное небо. Маша решилась только один раз покататься с ним на лодке и один раз - на водном велосипеде.

Вернувшись с велосипедной прогулки по озеру, Маша, к своему изумлению, увидела возле соседнего домика хитро улыбающегося, толстого и довольного Бройберга.

- Ты как здесь оказался? - сурово спросила Маня.

- Вашу Машу! Ну и самомнение у тебя! - заметил фельетонист. - Не родилась еще такая баба на свет, которую я стал бы выслеживать и преследовать! Просто всегда стою на низком старте. Отсюда маленькие победы каждый день. Неужели ты думаешь, что я в состоянии увязаться за тобой в эту дыру? Нет, Мария, я вполне нормальный. И попал сюда случайно, взяв путевку подешевле. Точно так же, как ты!

Леонид приехал отдыхать со своей первой женой (ныне у него была четвертая), с сыном от первого брака и кучей разномастных и разновеликих племянниц. Погода его не волновала, пароходные экскурсии не интересовали, водными велосипедами и лодками он не увлекался, а целыми днями валялся в своем домике на кровати с детективом в руках.

- Я приехал отдыхать! - заявлял он бывшей жене, мечтавшей отправить его на прогулку с великовозрастными детьми. - И понимаю отдых по-своему.

Бройберг первым сообщил Маше о путче - в его домике день и ночь голосила привезенная из Москвы магнитола.

Вместе с Леонидом Маша бросилась в контору за паспортом, а потом - на уходящий в Москву автобус. Удалось схватить последние билеты. Всю дорогу, в полном молчании, пассажиры слушали бесконечные сводки новостей, из которых Маня узнала о закрытии своей и многих других газет. Бройберг изредка внимательно посматривал на Машку. Его бывшая жена и дети ехать в Москву отказались, наплевали на путч и остались возле мрачного озера доотдыхать положенные дни.

- Мама, - осторожно тронул Машу за руку Антошка, - а это правда, что в Москве танки?

- Правда, - равнодушно кивнула оцепеневшая от страха и безнадежности Маня, - скоро сам увидишь.

Танки встретили их уже на въезде в город, а на Садовом кольце они стояли плотными рядами, грозно нацелив на людей жерла орудий. Сын больше никаких вопросов не задавал и молчал до самого дома.

- Масяпка родненькая! - запричитала Инна Иванна, увидев дочь и внука. - Я так и знала, что ты примчишься раньше, не выдержишь! Какой-то ужас! Кошмар! Прямо настоящий смертельный номер!

Маша подумала, что вся жизнь сама - смертельный номер, и прижалась к Инне Иванне, что делала крайне редко.

- Ты сухарик! - часто говорила мать. - Очень сложная молекула. Вот станешь матерью, поймешь!

- Что пойму? - когда-то допытывалась Маня. - Мама, что я такое должна буду понять?

Инна Иванна махала в ответ руками и начинала опасно греметь тарелками. А это означало, что к ней теперь приближаться на близкое расстояние не следует.

Целую ночь Машка просидела перед телевизором, напряженно вглядываясь в экран уставшими покрасневшими глазами и взывая к имени Господа. Не спала ни грамма.

Многие ее знакомые журналисты стояли у Белого дома, готовясь умереть на благо российского человечества вместе со своими детьми. Изредка кто-нибудь из коллег звонил Маше и передавал последние новости прямо с места событий. Дождь снова лил непрерывно, словно наверху озлобились на страну, пророчили великий потоп и предостерегали от других опасных действий и шагов. Пытались воззвать к человеческому разуму, духовности и логике.

Не выдержав общего напряжения и массового психоза, обезумев от монотонного гудения танков по близкому Садовому кольцу и от гибели троих юношей, Машка в один из последних вечеров стала вдруг влезать в свои вечные джинсы, собираясь уходить.

- Мама, ты куда? - подозрительно спросил Антошка. - Я с тобой!

Маня посмотрела на него и осталась дома.

Через три дня, когда все закончилось, казалось, к общему благополучию и благоденствию, Маша увидела своими глазами, что такое обыск. До этого его ей показывали только в кино. В редакции все бумаги, гранки, газетные полосы были выброшены прямо на пол, беспомощно болтались раскрытые дверцы шкафов и распахнутые окна, ящики столов - выдвинуты, а некоторые сломаны и тоже сброшены на пол.

Маня потерянно бродила по редакции, не в силах понять происшедшего. Но честно, искренне верила, что теперь все будет по-другому: лучше, справедливее, чище. И жизнь начнется совсем иная: в достатке, изобилии, покое и радости, по-настоящему демократическая, правильная, светлая жизнь. Почему-то было очень грустно.

По телевизору показывали митинг возле Белого дома, где ликующие люди в огромной толпе поднимали вверх два пальца в виде буквы V, что значит "виктория", "победа".

И жить начали в победившей стране.

8

Почему Бертил, военный моряк в отставке, твердо решил жениться на русской?

Вернувшись в родной Стокгольм после долголетних плаваний, он вдруг обнаружил, что здесь многое изменилось. И, прежде всего, здесь появилось немало эмигрантов из России, и среди них, конечно, русские женщины. Далекая страна становилась крайне популярной темой.

Сразу два приятеля Берта женились на россиянках, и оказалось, что они приветливы и улыбчивы, хозяйственны и неприхотливы, привязаны к дому и семье...

Шведки не нравились Бертилу, несмотря на его чистокровное шведство: они были суровы не только на первый взгляд, но холодны и прагматичны по своей сути. Поэтому с первой женой, Эллен, матерью Свена, Бертил прожил недолго. Лишь мама, любимая мама Берта, назвавшая сына в свою честь, отличалась от всех шведских женщин и ничем никогда их не напоминала.