Из-за девченки

— С-сначала, Олька, дай сказать, что я о тебе думаю. Душа горит...

— Очень надо! — отворачивалась она, чуя с его стороны какую-нибудь каверзу.

— Самая порядочная девчонка в классе.

— Прекрати! — требовала она, но не слишком категорически.

— Д-добрая, сознательная. За что ни возьмешься, все п-получается...

— Кому сказала?! — замахивалась она сумкой-баулом, от ее щек исходила уже пожарная опасность.

Колюня умолкал лишь для того, чтобы прокричать:

— А раз ты такая, сама и делай!

И заходился идиотским, похожим на икоту смехом.

В шестом классе он выделил и приблизил к себе Валерия Коробкина. Почему именно его? Подобно многим людям, Колюня выше всего ценил в других то, чего остро не хватало ему самому, Валерий с малых лет отличался взрослостью. У него была ясная цель: стать астрофизиком. Немногословный, он не спорил о том, чего не знал, и о том, что знал наверняка. Этим он и был симпатичен Колюне, который, увы, не обладал ни одним из этих достоинств.

Колюня, приходя к Валерию, первым делом списывал у него по физике и математике, предметам, в которых он ни черта не понимал. Но долго не задерживался. У Коробкиных была однокомнатная квартира, и на Колюнину психику сильно давило присутствие матери Валерия, дворничихи дома. (С Коробкиным-отцом, горьким пьяницей, она развелась и уехала от него в Москву.) Женщина рано постаревшая, раздражительная, она то и дело шпыняла сына, а если тот не давал повода, принималась за Колюню.

У Рублевых, в трехкомнатной, друзья делали, что хотели! Готовили уроки под музыку, играли в шахматы, валяясь на паласе, смотрели телевизор — и .никто им ничего не говорил. Колюня разрешал Валерию, сколько душе угодно, рыться в стеллажах и брать с собой книги, каких в районной детской библиотеке век не дождешься.

В седьмом классе Людмила Сергеевна устроила Валерия в астрокружок при Московском планетарии. А некоторое время спустя членом этого кружка стал и Колюня. Начали друзья через всю Москву два раза в неделю ездить в планетарий. Колюня написал о Валерии и кружке родителям. Те возрадовались: наконец-то у сынули проснулся какой-то интерес! И, не имея возможности чем-то другим поддержать его увлечение астрономией, расщедрились и прислали телескопическую трубу с отличной цейссовской оптикой. Теперь Валерий пропадал у Рублевых допоздна: чередуясь друг с другом, они наблюдали луну, звезды и ближайшие планеты. Правда, Колюне это занятие скоро надоело.

После случая у «Метрополя» прекратились его визиты к Коробкиным. Мать Валерия запретила Колюне переступать порог. Но это было не все. Она также сходила в школу и изложила Людмиле Сергеевне свой взгляд на Рублева: с жиру бесится мальчишка, у таких, как он, избалованных детей, нет никаких стремлений, кроме как все брать от жизни и ничего не давать ей взамен. Попросила классную отсадить сына от Рублева и предупредила: «Втянет Валерия еще в одну авантюру, я пойду к депутату и попрошу принять меры...»

Все свои естественные, но несбывшиеся мечты о семейном счастье эта женщина перенесла на сына, сочетая материнскую заботу о нем с неукротимой строгостью. Дошла до министра и устроила Валерия в спецшколу и при малейшей тревоге за его судьбу приводила в движение почти что всю государственную машину, себя во многом ущемляла, но для сына ничего не жалела. Так что трудно сказать, кто же из них, Колюня или Валерий, сильнее был избалован...

Но даже она, невзлюбив Рублева, не могла им помешать. Валерий и после случая у «Метрополя» дружил с Колюней, бывал у него дома. И классная, хотя имела право, не стала их рассаживать. Наоборот, она считала: эти двое, каждый по своим причинам, нуждаются друг в друге...

Обряд рассаживания

Первым уроком в восьмом «А» по расписанию была история, но все началось с физики. В этой школе, как и во всякой другой, учителя сговариваются меж собой, чтобы первый урок провести в своем классе.

Людмила Сергеевна вошла в класс не одна.

— Ребята, это наша новенькая! — с широкой улыбкой, словно лично ей был преподнесен хороший подарок, представила она ученицу с букетом сиреневых астр. И тут же спохватилась: — Фамилию знаю: Малышева, а как тебя звать?

— Екатерина...

— Катя то есть? — умилилась классная.— Как хорошо! У нас есть и Тани, и Оли, и Светы... А ты будешь первой и единственной Катей...

Новый человек в классе — всегда событие. Что за птица прилетела к нам? Откуда? Почему?.. Девочки восьмого «А» в упор разглядывали Малышеву пристально-ревнивыми взглядами, мальчики исподволь, но заинтересованно.

Один Колюня не глядел на нее. Он разозлился на новенькую. Обязательно было в их класс приходить? В школе еще три восьмых... Он поискал глазами Коробкина. Ага, сел впереди, спиной к нему. И не оглянется. Нет, все же один раз посмотрел — когда увидел новенькую. Посмотрел коротко и, как показалось Колюне, насмешливо: вот, мол, явилась, как по заказу, начинай с ней свои шуры-муры...

— Ты где училась до нашей школы? — Классной это самой надо было знать, классу тоже полезно.

— Долго рассказывать! — улыбнулась новенькая. Ее, чувствовалось, не очень-то смущала новая обстановка.— У меня отец военный. Жили в Сибири, на Дальнем Востоке, в Казахстане...

— Поездила ты! — отметила классная.— А в Москву надолго?

— Не знаю,— дернула плечиками Катя.— Мне здесь нравится. Но вдруг папу опять куда-нибудь переведут?

— Папу переведут, а она с мамой шиш отсюда уедет,— вырвалось у Колюни.

В классе стало тихо-тихо.

— Рублев, как это некрасиво! — возмутилась классная.— Я бы на твоем месте сейчас же извинилась...

— А это не я, а мой внутренний голос сказал,— попробовал он отвертеться, хотел еще что-то сказать, да запутался.

— Ляпнул, и самому стыдно, да?.. Простим тебя по случаю нового учебного года.

Думая, где посадить новенькую, классная оглядела ряды и про себя отметила, что Коробкин и Рублев сели за разные парты. Поцапались-таки дружки...

— С кем тебя посадить? — раздумывая вслух, сказала она.

Но тут ее внимание привлекли громкие голоса с улицы. Глянула в окно и увидела директора школы, руководившего выгрузкой нового оборудования для школьного радиоузла. Прежнее, купленное экономным Всеволодом Николаевичем у какой-то организации почти задарма, никуда не годилось. Во время передач динамики исторгали хрип, завывание, шуршание, никто не понимал ни слова ни на русском, ни тем более на английском. Зато смеху в школе и анекдотов про радиоузел было предостаточно...

— Так где же тебя посадить? — вновь задалась тем же самым вопросом классная.— Посажу-ка я тебя с Рублевым. Правда, он у нас плохо воспитан, но я почему-то уверена, ты на него будешь хорошо влиять...

Кто такой Рублев, новенькая уже знала: вон тот рыжий, с прической, похожей на воронье гнездо. Его выпад не очень-то задел ее. Опять куда-то переезжать, менять школу, заводить новых подруг — этим она уже сыта... Положила астры на стол учительницы и пошла на указанное ей место.

Едва до сознания Колюни дошло, что она сейчас сядет рядом, он вскочил и закричал:

— Людмила Сергеевна, что я вам плохого сделал?!

— Это он у нас так острит,— с горестной улыбкой пояснила классная новенькой и попросила Ко-люню подвинуться и освободить половину парты.

— А почему один я должен сидеть с девчонкой? — снова возопил он.

И только тут классная заметила, что на этот раз мальчишки и девчонки сели порознь. Даже Витек Перовский, тоненький и нежный мальчик, привязанный к Оле Самохваловой, как младший брат к старшей сестре, сел за другую парту.

— Вы это что?! — напустилась классная на всех сразу.— Сами для себя устроили раздельное обучение? Глупость какая!.. С тебя-то, Рублев, мы и начнем. Пожалуйста, подвинься!.. Кому я сказала?!

— Людмила Сергеевна! — без спросу встала и взволнованно заговорила Эмма Гречкосей, еще один постоянный объект Колюниных сатир.— Я считаю, у Рублева нет морального права сидеть рядом с девочкой. Знаете, что он в прошлом году сказал? Девчонка не совсем человек. У нее вместо мозгов — пшенная каша.