Страница 60 из 68
Я не пытался скрасить горечь ее утраты и говорил совершенно искренне.
Остановились у гастронома. Я хотел помочь Демину, но он меня остановил, сказав:
— Зачем? Я сам. Не так много нам сегодня понадобится.
Пару недель назад нам требовалось много выпивки и много закуски. Потому что нас было много. Теперь стало вполовину меньше.
— Знаешь, я ему не верила, — негромко произнесла Светлана, когда мы остались вдвоем.
— Кому?
— Демину. Были моменты, когда я думала — он…
Я понял и не стал ни о чем спрашивать, но Светлана сказала все сама:
— У них были сложные отношения. Он и Самсонов сильно иногда ругались. Из-за денег. Ты этого не знал.
Если бы не знал! Даже довелось стать невольным свидетелем их стычки — когда Самсонов пригрозил своему вороватому администратору тюрьмой. В аккурат перед убийством имело место сие печальное событие. Но сейчас я промолчал. Не хотел копать прошлое, тем более что все само собой разрешилось.
— Да, — бесстрастно сказал я. — Вполне возможно.
— Я ни в чью виновность так не верила, как в его.
— Ты думаешь, он способен на убийство?
Светлана печально посмотрела на меня и так же печально сказала:
— Деньги, Женя. Это такая вещь, из-за которой люди способны на любую подлость. А Демин еще повел себя так, — она запнулась, подыскивая подходящее слово, — странно.
— Это ты о чем?
— О том, как он рвался в руководители программы после смерти Сергея. Как интриговал. Как склонял нас к бунту против Алекперова. Помнишь?
Я помнил.
— Я не верила ему. И боялась.
— Его боялась?
— Того, что это окажется правдой.
Если правдой окажется участие Демина в убийстве — так следовало понимать.
— Отчего же? — изобразил я удивление.
— Потому что это ужасно: работать с человеком бок о бок и в конце концов обнаружить, что он — убийца и мерзавец.
Я не уловил логики в ее словах и поэтому поинтересовался:
— А Кожемякин?
Он тоже работал с нами бок о бок. И оказался убийцей.
Светлана покачала головой:
— По поводу Кожемякина я никогда не обольщалась. Знаешь, такое было чувство, что он действительно способен на мерзкий поступок. Было в нем что-то там, в глубине, — такое нехорошее, черное. Иногда прорывалось, ты сам это видел. Помнишь, как он на свадьбе с вилками бросился на людей?
— Помню.
— Так что в случае с ним все закономерно, — сказала Светлана и вздохнула.
Появился Демин. Он шел от гастронома, прижимая к груди набитый снедью пластиковый пакет.
— Он не говорил тебе, куда уходит? — поинтересовался я.
Светлана покачала головой. Не говорил. А может, Демин и сам еще этого не знает? Потому что ушел не куда, а откуда. Главное — вырваться из ставшей вдруг чужой программы.
Демин ввалился в фургон и, шумно вздохнув, объявил:
— Едем! Особых деликатесов не обещаю, но перекусить будет чем.
— Надо было забрать остатки императорской трапезы, — засмеялся я. — Поросеночек да рябчики вот было бы у нас пиршество!
— Там же ничего не осталось, — хмыкнул Демин. — У нашего императора был такой аппетит…
— А массовка доела остатки с царского стола, — доложила Светлана.
Мы засмеялись, вспомнив недавнюю картину, свидетелями которой стали.
Приехав к Светлане, вместе принялись накрывать стол. И хотя никто об этом не обмолвился и словом, мы чувствовали, как все изменилось. Нас мало. И все теперь по-другому. Первой не выдержала Светлана.
— Неужели действительно больше ничего не будет? — спросила и посмотрела на нас строгим и требовательным взглядом. — И сегодня мы снимали в последний раз?
— В последний, — невесело подтвердил Демин.
— Но почему? Мы сегодня сняли программу — сами! — и эта программа будет одной из лучших! Мы умеем это делать, мы хотим это делать — так почему встал вопрос о закрытии проекта? Вот ты, Илья, куда уходишь?
Демин пожал плечами и ответил с печальной улыбкой:
— Никуда.
— Не нашел себе места?
— Нет.
— Так зачем нам расходиться? Почему мы собственными руками доламываем то, что и без нас пошло трещинами?
Она хотела бы все сохранить, вопреки происходящему. Так утопающий хватается за соломинку. Последняя надежда.
— Давайте поговорим об этом позже, — предложил я.
Стол был накрыт. Демин первым взял рюмку с водкой.
— Давайте сломаем традицию, — произнес глухим голосом. — Первую всегда пили за нас. А сегодня выпьем за Самсонова. Он нас всему научил. Мы без него — ничто. Действительно, король. Правильно Женька сказал.
Мы выпили не чокаясь. Светлана погрустнела. Я погладил ее ладонь. Она ответила мне слабой улыбкой и сказала:
— Ты молодец.
Я пожал плечами, показывая, что обо мне говорить не стоит.
— Нет, нет, — не согласилась она. — И не спорь.
Я, собственно говоря, и не спорил.
— То, что мы сегодня отсняли, — просто класс! — определила Светлана.
— Хотя моментами мне было жутковато, — хмыкнул Демин. — Столь вызывающего сценария у нас сроду не было.
Он налил водку в рюмки и признался:
— Я не думал, что у нас так получится. Жестко, но эффектно. Давай за тебя выпьем, Жень!
Я запротестовал.
— За тебя, за тебя, — упрямо повторил Демин. — Твоя идея была, и разработка — тоже твоя. Я сегодня, когда наблюдал за происходящим, в какие-то моменты просто не верил, что мы это снимаем. Что мы на такое вот решились, отказавшись размениваться на дурацкие истории с кошельками.
— Просто это была наша последняя съемка, — сказал я. — Такой момент всегда — как вспышка. Как озарение.
— За озарение! — предложил тост Демин. — И за тебя!
Я снова пытался протестовать, но Демина поддержала Светлана.
— Не спорь и слушайся старших! — смеясь, сказала она и потрепала меня по волосам. — Какой же ты еще мальчишка! И даже смущаешься совсем по-детски.
Она была сейчас как мать мне. Я отчего-то еще больше смутился и опустил глаза.
— А почему бы нам не сделать так, чтобы сегодняшняя съемка не была последней, — вернулась к волновавшей ее теме Светлана. — Да, многое у нас сейчас не так, как было прежде. Но есть мы, трое, и у нас все получается, как сегодня выяснилось. Так почему бы нам не продолжать? Есть одна сложность — отсутствие операторов, но мы это решим, ведь сегодня выкрутились.
Демин с задумчивым видом катал по столу хлебный шарик.
— У нас миллион идей, — продолжала Светлана. — И никто нам не сможет помешать делать то, что мы хотим.
Она искренне в это верила. Я смотрел на них обоих, и с каждой секундой мне становилось все хуже. Я чувствовал себя предателем. И в какой-то момент вдруг понял, что не смогу уехать, ничего им не объясняя. Потому что потом буду клясть себя за это всю оставшуюся жизнь.
— Илья! — сказала Светлана. — Признай, что ты совершаешь ошибку, уходя в никуда! Ты не хочешь работать с Горяевым, это я понимаю, но почему бы тебе не работать с нами — со мной, с Женей.
Демин превратил хлебный мякиш в окатыш идеальной шарообразной формы и поднял на нас глаза.
— Знаете, я сегодня — там, в павильоне — вдруг поймал себя на мысли, что боюсь потерять все это. Вас боюсь потерять, то дело, которым мы с вами занимаемся, вот эти наши с вами посиделки, которые случаются по завершении съемок. Что заставило нас говорить о закрытии программы? Большое несчастье, которое произошло, и то, что за этим последовало. И мы дрогнули. А может, надо быть отважнее?
Он обвел нас взглядом, И я понял, что должен им сказать. Прямо сейчас, не откладывая.
— Ничего не получится, — сказал я. — Я уезжаю.
Хотелось не смотреть на них, опустить глаза, но я сдержался.
— Куда? — удивилась Светлана.
— В Вологду.
Она хотела что-то сказать, но я остановил ее жестом.
— Вы не все обо мне знаете. И я не могу уехать, ничего вам не сказав. Поверьте, когда я ехал в Москву, я никого из вас не знал, вы были для меня совсем чужими.
— Да в чем дело-то? — не выдержал Демин.