Так умирают короли

— Как глупо все получилось! — громко и с чувством произнес я.

Это был условный сигнал. Тут же загремели засовы, и в темницу вошли служивые люди. Тот, что был у них за главного, ткнул в меня пальцем:

— Этот!

Я оглянулся на Виктора. Он смотрел на меня с ужасом и печалью. Так смотрят на раздавленного бетонной плитой человека. Только что был жив, шутил и смеялся — и вот его уже нет с нами.

— Прощай! — сказал я с надрывом. — Уж больше не свидимся!

Мне заломили руки и поволокли к выходу. Было больно, и я очень правдоподобно завопил:

— Сатрапы! Убийцы!

Так в моем представлении должен был вести себя человек, уводимый на казнь.

Меня выволокли из темницы, дверь за моей спиной захлопнулась, и меня тотчас отпустили. Высвободившись, я пятерней ухватил подбородок одного из своих мучителей и с силой толкнул его. Он устоял на ногах и беззвучно рассмеялся.

Тетю Веру уже доставили на киностудию. Она сидела в гримерной и нервно обмахивалась кружевным платком. Я, как был, в «крови», ввалился в гримерную, и тетя Вера едва не потеряла сознание. Только теперь я понял свою оплошность.

— А, пустяки! — Я улыбнулся гостье. — Краска?

Она ответила улыбкой испуганного человека.

— Все в порядке, — доложил я. — Уже заканчиваем.

— Как Виктор?

— Он молодец. Держится отлично.

Мы прошли в съемочный павильон. Там было сумрачно, по полу змеились кабели. Тетя Вера вцепилась в мою «окровавленную» рубашку и держалась так крепко, будто боялась затеряться в этом незнакомом ей мире. Я красноречиво приложил палец к губам, требуя абсолютной тишины, и мы подошли к оператору, который сквозь неширокую щель снимал происходящее в «темнице». Тетя Вера заглянула внутрь, и ее глаза округлились. Истерзанные стрельцы лежали вповалку на полу, и среди них был ее муж. Она обеспокоенно посмотрела на меня, но я изобразил самую широкую и добродушную улыбку, на которую только был способен.

А действо тем временем стремительно катилось к завершению. Загримированный под стрельца гипнотизер перевалился на бок и теперь лежал на моем месте, рядом с Виктором.

— Слышь! — сказал хрипло гипнотизер. — Тебе бежать надо. Иначе на кол посадят. Виктор встрепенулся.

— Я слышал, что тебе тот парень говорил, — продолжал гипнотизер. — Врал он все. Можно назад вернуться, только надо знать — как.

— А ты знаешь? — с надеждой осведомился Виктор.

— Ну конечно.

Виктора не пришлось долго уговаривать. Через пару минут он уже отключился. Дело было сделано.

— Идемте, — сказал я тете Вере.

Мы обогнули громоздящиеся посреди павильона декорации. Навстречу нам на носилках несли Виктора. Этот момент мы, конечно, не продумали. Бесчувственный человек в окровавленных одеждах, да еще на медицинских носилках — невыносимое зрелище для любящей женщины. Тетя Вера охнула и метнулась к страдальцу. Я перехватил ее на полпути и ласково сказал:

— Да это же краска на нем!

Тетя Вера закивала, но по ее глазам было видно, что вериг она не до конца. Вот-вот мог разразиться скандал.

— Сейчас он проснется, — сказал я. — И вы его обнимете. Хорошо?

Она покорно кивнула. Виктора принесли на носилках к павильону, где был оборудован «секретный научный центр». Я не отпускал от себя тетю Веру, непрерывно бормоча ей что-то успокаивающее. Мы не спеша, под руку дошли с ней до павильона. Строгие гримерши торопливо смывали с лица Виктора грим. Демин стоял рядом, держа в руках одежду Виктора. Увидев эту картину, тетя Вера всплеснула руками и счастливо засмеялась.

— Вот видите, — сказал я. — Никакого обмана!

Я подозвал Демина и попросил побыть его с женщиной, опасаясь оставлять ее без присмотра, а сам ушел.

Светлана на прощание показала мне большой палец. Значит, все прошло отлично.

С Виктором управились очень быстро. Демин распорядился поместить его в кресло, в котором он и начинал свое беспримерное путешествие во времени, после чего из «секретного научного центра» были удалены все посторонние. Там оставались только Виктор, его жена, гипнотизер и статисты в белых халатах.

— Операторы! — крикнул Демин.

— Готовы!

— Звук!

— Есть звук! — отозвалась Светлана.

— Начали!

Гипнотизер подступился к Виктору. Тот пришел в себя очень быстро. Поскольку он полулежал в кресле, то первое, что увидел, — начертанные на потолке таинственные письмена. Виктор всматривался в них, будто пытался прочесть написанное, и когда ему это не удалось, повернув голову, увидел разноцветье мигающих лампочек, забеспокоился и приподнялся в кресле. И тут увидел свою Веру. Невозможно описать происшедшее в дальнейшем.

Наш герой буквально взвыл, бросился к тете Вере и упал на ее широкую грудь. Он был похож на мальчишку, после долгой разлуки получившего возможность припасть к материнской груди. Он лепетал что-то нечленораздельное, и тетя Вера, нежно поглаживая его по волосам, все прекрасно понимала — сердцем. Он жаловался ей на то, как плохо и страшно ему было без нее. Еще говорил, что был не прав, решившись переместиться в прошлое, не только не забрав ее с собой, но даже не предупредив ни о чем. И клялся никогда больше такого не делать.

Открылась дверь, тетя Вера подняла голову и замерла. Почувствовав, что что-то происходит, обернулся и. Виктор — да так и застыл с раскрытым ртом. Перед ним стоял Самсонов — собственной персоной. Он улыбнулся приветливой улыбкой всепонимающего человека и сказал:

— Мы часто недовольны жизнью, которой живем. Где-то там, далеко, — он показал рукой, — есть жизнь, которая, как нам кажется, лучше нашей. Мы рвемся туда, забывая, что живем здесь и сейчас, и пока мы грустим и клянем эту жизнь, она тает, уходя от нас с каждым днем и с каждой прожитой секундой. Вот об этом я хотел всем напомнить. Жизнь, дается только однажды и только одна… Так почувствуйте ее вкус и наслаждайтесь ею!

Самсонов всегда заканчивал свои программы чем-нибудь этаким. И этот раз не стал исключением.

Виктор и тетя Вера смотрели на Самсонова, явно испытывая невообразимое потрясение. А усеянные разноцветными лампочками стены вдруг пришли в движение. Они дрогнули и поплыли в разные стороны — рабочие принялись разбирать декорации, и это тоже было нами продумано: все закончилось, оказавшись всего-навсего спектаклем. Через минуту тетя Вера и ее супруг оказались посреди пустеющего павильона. Они так и стояли в лучах прожекторов: крупная женщина с прижавшимся к ней мужем, похожим на подростка. А операторы, уже не таясь, с трех точек снимали их. Это могло бы быть эффектной концовкой последнего выпуска программы «Вот так история!». Но для последнего выпуска у нас был припасен другой финал.

Самсонов поднял руку и помахал всем на прощание. Потом развернулся и пошел прочь. Прожектора, направленные на него, погасли. Он ушел. Навсегда. Его больше не будет. И его программы — тоже.

Глава 48

— Спасибо! — сказала мне Светлана.

Мы втроем — я, она и Демин — ехали на фургончике к ней домой.

— За что? — уточнил я.

— За все. И за Самсонова — тоже.

Мой выход в облике Самсонова — вот что было для нее главным.

— Не стоит благодарности, — скромно оценил я свой вклад.

— Отлично получилось! — подал голос Демин.

Казалось, что все идет как прежде: мы только что отсняли очередной сюжет и теперь направляемся в загородный дом Самсонова, чтобы по традиции отметить завершение очередного этапа нашей работы, а позади нас, в фургоне, разместилась вся группа. Но никого, кроме Демина, в действительности не было, да и ехали мы не к Самсонову. Я не удержался и вздохнул. Светлана поняла мое состояние. Наверное, испытывала то же самое.

— Просто удивительно, как много в жизни может зависеть от одного человека, — негромко сказала она. — Сергей умер, и все рухнуло, все пошло наперекосяк. Вдруг выяснилось, что не все вокруг благополучно. Алекперов занят какой-то неприличной возней. Альфреда арестовали за контрабанду, а Кожемякин и вовсе оказался убийцей. Программа рассыпалась, потому что лишилась своего стержня. Стержень — это Самсонов. — Так умирают короли, — сказал я Светлане. — Они правят своей властной рукой, и все благополучно. Но когда король умирает, в его владениях неизбежно наступает смута. Тогда и выясняется, как много зависит от одного-единственного человека. Если он — настоящий король.