Так умирают короли

— Не люблю всех этих канцеляризмов, — продолжал Алекперов как будто даже извиняющимся тоном, — но вы и есть те самые члены трудового коллектива. Вернее, станете ими сегодня, когда вами будут подписаны индивидуальные контракты.

Он улыбнулся, давая понять, что ничего особенного не происходит.

— Нет-нет, это всего лишь формальность. Надо официально оформить отношения между людьми, делающими программу, и фирмой, которой эта программа принадлежит.

Алекперов похлопал ладонью по сброшюрованному Уставу свежеиспеченной фирмы.

— А вам не кажется некрасивой история со столь поспешно возникшей из ниоткуда фирмой, когда создатель программы всего лишь сутки как погребен? — с яростью спросил Демин.

Но его тон нисколько не напугал Алекперова.

— Мы ведь с вами обсуждаем, как нам быть, чтобы сохранить программу, — сказал он. — Не так ли? И, только сохранив ее, мы сможем сказать с чистой совестью, что сохранили память о Самсонове.

Все это было шито белыми нитками. Но подано безупречно. Демин захлебнулся воздухом и угас. Все, он уже не боец. Алекперов демонстративно посмотрел на часы. Он явно уделил нам слишком много времени.

— Сейчас вы обсудите с Дмитрием Ивановичем все вопросы, — сказал он.

Все поднялись. Демин пошел к двери первым. Он был взбешен и не мог этого скрыть. В полном молчании мы проследовали к самсоновскому кабинету. Горяев замыкал шествие, до поры не выходя на первые роли. Но никого это уже не могло обмануть. Демин распахнул дверь кабинета, посторонился, пропуская нас, и, когда в коридоре остался один только Горяев, сказал, глядя на него белыми от бешенства глазами:

— Вам придется обождать. Мы должны поговорить кое о чем.

И грохнул дверью перед носом у Горяева.

— Зачем ты так, Илья! — воскликнула Светлана.

— Затем! — рявкнул Демин, прошелся по кабинету, пряча в карманах руки, сжатые в кулаки, и остановился перед Светланой:

— Ты хоть поняла, что произошло? Нас выкинули! Как ненужный хлам! Как недоумков каких-нибудь!

— Он же сказал, что никого не уволят, — напомнил Кожемякин.

— Да не верь ты ему! — взвился Демин. — Решать будет тот, кто хозяин! А хозяин теперь Алекперов! И программу нашу захапал, и название зарегистрировал на себя! Он теперь всем распоряжается! И через месяц, самое большее — через два, ты уж помяни мое слово, он повышвыривает нас, как щенков.

— Ну зачем это ему? — поморщилась Светлана. — Мы будем продолжать делать то же, что делали прежде. И какой смысл Алекперову разгонять команду, у которой есть какие-то наработки, есть опыт?

Она покачала головой.

— Мне было так стыдно сегодня, Илья. Грызня из-за денег, вся эта грязь, когда Сергея едва-едва похоронили…

— Послушай! — Демин положил руки на плечи Светлане и заглянул ей в глаза. — Может, я что-то делал не так. И в чем-то действительно был не прав. Но все это меркнет на фоне того, что сделал Алекперов. Он еще при жизни Самсонова, за его спиной, начал эту возню с патентом на программу. Неужели ты не поняла, что происходит? Он хотел подмять Самсонова, превратить его в простого наемного работника, которого в любой момент можно вышвырнуть. И смерть Сергея только облегчила ему задачу. Никаких тебе судебных разбирательств, ничего. Нет человека — нет проблемы. И ты считаешь, что ничего не происходит?

— Какая грязь! — прошептала Светлана. — Как тяжело. Как плохо.

Ее лицо стало совсем темным. Демин обернулся к нам — ко мне и Кожемякину.

— Мы не должны поддаваться! — кипятился он: — Уйдем на другой канал. Громко, со скандалом. Черта с два, что у них получится без нас. Название они захапали? Пусть! Было — «Вот так история!», мы назовемся «Вот такая история!». Посудимся, если они захотят, нам не впервой!

Я услышал, как застонала Светлана едва различимо. Ей действительно было сейчас очень плохо. Только вчера она похоронила мужа.

— Чего нам прыгать? — спросил Кожемякин. — Алекперов бабки платит — зачем же ссориться?

— Сколько можно! — крикнула Светлана. — Я умоляю вас — прекратите! Прекратите! Прекратите!

Было похоже на истерику. Я обнял ее и привлек к себе, потому что боялся, что она рухнет на пол, потеряв с этим криком все силы.

— Ты не должна была молчать! — зло сказал Демин. — Там; у него в кабинете. Должна была бороться!

— За что бороться? — тихим и страшным голосом спросила Светлана. — За деньги? За возможность хапать?

Демин хотел что-то ей сказать, но не успел.

— Я ненавижу тебя! — крикнула Светлана.

Я чувствовал, как она дрожит.

— И всех вас тоже ненавижу! Потому что это вы убили Сергея! Вы! Вы! Вы!

Она так страшно кричала, что у меня волосы на голове зашевелились.

Глава 37

Марина объявилась в моей квартире поздним вечером. Неожиданно, без предупреждения. Просто пришла и позвонила в дверь.

— Ты? восхитился я.

Марина переступила порог и обвила мою шею. От нее исходил сладковатый запах. Запах любви. Я взял ее на руки и понес в комнату. Уже на диване я почувствовал, что на ней нет ничего, кроме коротенькой юбочки и полупрозрачной футболки.

— Я так спешила к тебе, — прошептала она, — что не все успела надеть.

А глаза смеялись. Такую я ее любил — безумно. Она была податлива и хотела ласки. Саша, наверное, оказался никудышным супругом.

— Ты сошел с ума, — определила Марина.

Это были ее последние слова. После них — только горячее дыхание и стоны. Мы оба были голодны и никак не могли насытиться.

Она, оказывается, оставалась у меня на всю ночь. Такого еще не бывало. Я едва не скатился с дивана, когда услышал об этом.

— Ты серьезно? — осведомился я.

— Конечно.

— Поссорилась с Сашей?

— Он уехал в командировку. Вернется завтра днем.

Я счастливо засмеялся. Это был верх блаженства.

— Ты меня лечишь, — признался я. — Было так муторно, но вот ты пришла, и все изменилось.

— А что плохого-то было?

— На работе у нас жуткая обстановка. У всех нервы на пределе. Постоянная грызня, какие-то дрязги.

— Это все из-за смерти Самсонова?

— В общем, да.

— Решаете, кому быть главным?

— И это тоже, — вздохнул я. — Но основная причина не в том.

— А в чем же?

— Убийца Самсонова — среди нас.

— Кто? — вскинулась Марина.

— Если бы знать. Расклад такой, что никто из посторонних убить не мог. Значит, кто-то из нашей компании. И вот этот гад затаился, ведет себя, как все, и из-за него мы друг друга подозреваем, и это так мерзко! Встречаешься с человеком взглядом, а в том взгляде — ложь и страх.

Меня даже передернуло, как только я вспомнил свои мучения. Марина осторожно, по-матерински, погладила меня по голове.

— А я слышала, что убийцу уже арестовали.

— Да он такой же убийца, как все мы! — с досадой сказал я. — Против него ничего нет! И вся его вина заключается в том, что он, получив от Самсонова по физиономии, пригрозил тому отомстить. И умудрился это сделать за пятнадцать минут до убийства.

— Значит, все-таки он?

Я покачал головой:

— Уж если человек решился на убийство, то не будет кричать об этом, да еще при свидетелях.

— А если он был так взбешен?

— Он убил бы Самсонова прямо там, на месте. Правильно?

Марина участливо заглянула мне в глаза:

— Может, тебе уйти оттуда?

— Куда?

— Куда угодно. В таких случаях тянуть нельзя.

Я не мог уйти. И объяснить причины тоже не мог. Только буркнул:

— Посмотрим.

Марина прижалась ко мне. Она была теплой и очень ласковой. Дарила спокойствие и без особого труда делала счастливым.

— Я люблю тебя, — произнес я. Она даже не пошевелилась.

— Ты слышишь?

Кивнула, но так и не повернула ко мне своего лица. Ее голова покоилась на моей груди, и в какой-то момент я вдруг почувствовал теплую сырость, как будто мне на грудь кто-то брызнул парным молоком. Я резко приподнялся и развернул Марину. Она плакала. Совершенно беззвучно — только слезы катились по щекам.